Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

Towards evening, the attack of the French, repeated and resisted so bravely, slackened in its fury. They had other foes besides the British to engage, or were preparing for a final onset.	К вечеру бешенство французских атак, всякий раз встречавших столь же бешеное сопротивление, стало ослабевать, - либо внимание французов отвлекли другие враги, либо они готовились к последнему натиску.
It came at last: the columns of the Imperial Guard marched up the hill of Saint Jean, at length and at once to sweep the English from the height which they had maintained all day, and spite of all: unscared by the thunder of the artillery, which hurled death from the English line--the dark rolling column pressed on and up the hill.	Вот он наконец начался; колонны императорской гвардии двинулись на плато Сен-Жан, чтобы одним ударом смести англичан с высот, которые они, несмотря ни на что, удерживали весь день; словно не слыша грома артиллерии, низвергавшей смерть с английских позиций, темная колонна, колыхаясь, подступала все ближе.
It seemed almost to crest the eminence, when it began to wave and falter.	Казалось, она вот-вот перехлестнет через гребень, но тут она внезапно дрогнула и заколебалась.
Then it stopped, still facing the shot.	Потом остановилась, но все еще грудью к выстрелам.
Then at last the English troops rushed from the post from which no enemy had been able to dislodge them, and the Guard turned and fled.	И тут английские войска ринулись вперед со своих позиций, откуда неприятелю так и не удалось их выбить, и гвардия повернулась и бежала.
No more firing was heard at Brussels--the pursuit rolled miles away.	В Брюсселе уже не слышно было пальбы -преследование продолжалось на много миль дальше.
Darkness came down on the field and city: and Amelia was praying for George, who was lying on his face, dead, with a bullet through his heart.	Мрак опустился на поле сражения и на город; Эмилия молилась за Джорджа, а он лежал ничком - мертвый, с простреленным сердцем.
CHAPTER XXXIII	ГЛАВА XXXIII,
In Which Miss Crawley's Relations Are Very Anxious About Her	в которой родственники мисс Кроули весьма озабочены ее судьбой
The kind reader must please to remember--while the army is marching from Flanders, and, after its heroic actions there, is advancing to take the fortifications on the frontiers of France, previous to an occupation of that country--that there are a number of persons living peaceably in England who have to do with the history at present in hand, and must come in for their share of the chronicle.	Пока отличившаяся во Фландрии армия движется к французским пограничным крепостям, с тем чтобы, заняв их, вступить во Францию, пусть любезный читатель вспомнит, что в Англии мирно проживает немало людей, которые имеют отношение к нашей повести и требуют внимания летописца.
During the time of these battles and dangers, old Miss Crawley was living at Brighton, very moderately moved by the great events that were going on.	Во время этих битв и ужасов старая мисс Кроули жила в Брайтоне, очень умеренно волнуясь по поводу великих событий.
The great events rendered the newspapers rather interesting, to be sure, and Briggs read out the Gazette, in which Rawdon Crawley's gallantry was mentioned with honour, and his promotion was presently recorded.	Несомненно, однако, что эти великие события придавали некоторый интерес ежедневной печати, и Бригс читала ей вслух "Газету", в которой, между прочим, на почетном месте упоминалось имя Родона Кроули и его производство в чин полковника.

"What a pity that young man has taken such an irretrievable step in the world!" his aunt said; "with his rank and distinction he might have married a brewer's daughter with a quarter of a million--like Miss Grains; or have looked to ally himself with the best families in England.	– Какая жалость, что молодой человек сделал такой непоправимый шаг в жизни! – заметила его тетка. – При его чине и отличиях он мог бы жениться на дочери какого-нибудь пивовара, хотя бы на мисс Г рейнс, и взять приданое в четверть миллиона, или породниться с лучшими семьями Англии.
He would have had my money some day or other; or his children would--for I'm not in a hurry to go, Miss Briggs, although you may be in a hurry to be rid of me; and instead of that, he is a doomed pauper, with a dancing-girl for a wife."	Со временем он унаследовал бы мои деньги -или, может быть, его дети, - я не спешу умирать, мисс Бригс, хотя вы, может быть, и спешите отделаться от меня... А вместо этого ему суждено оставаться нищим, с женой-танцовщицей!..
"Will my dear Miss Crawley not cast an eye of compassion upon the heroic soldier, whose name is inscribed in the annals of his country's glory?" said Miss Briggs, who was greatly excited by the Waterloo proceedings, and loved speaking romantically when there was an occasion.	– Неужели, дорогая мисс Кроули, вы не бросите сострадательного взора на героя-солдата, чье имя занесено в летописи отечественной славы? – воскликнула мисс Бригс, которая была чрезвычайно возбуждена событиями при Ватерлоо и любила выражаться романтически, когда представлялся случай.
"Has not the Captain--or the Colonel as I may now style him--done deeds which make the name of Crawley illustrious?"	– Разве капитан, то есть полковник, как я могу его теперь называть, не совершил подвигов, которые прославили имя Кроули?
"Briggs, you are a fool," said Miss Crawley:	– Бригс, вы дура, - ответила мисс Кроули.
"Colonel Crawley has dragged the name of Crawley through the mud, Miss Briggs.	– Полковник Кроули втоптал имя Кроули в грязь, мисс Бригс.
Marry a drawing-master's daughter, indeed!--marry a dame de compagnie--for she was no better, Briggs; no, she was just what you are--only younger, and a great deal prettier and cleverer.	Жениться на дочери учителя рисования! Жениться на dame de compagnie (потому что она ведь была лишь компаньонкой, Бригс, только и всего; она была тем же, что и вы, только моложе -и гораздо красивее и умнее!).
Were you an accomplice of that abandoned wretch, I wonder, of whose vile arts he became a victim, and of whom you used to be such an admirer?	Хотелось бы мне знать, были вы сообщницей этой отъявленной негодяйки, которая околдовала его и которою вы всегда так восхищались?
Yes, I daresay you were an accomplice.	Да, скорей всего вы были ее сообщницей.
But you will find yourself disappointed in my will, I can tell you: and you will have the goodness to write to Mr. Waxy, and say that I desire to see him immediately."	Но, уверяю вас, вы будете разочарованы моим завещанием... Будьте столь любезны написать мистеру Уокси и сообщить ему, что я желаю его немедленно видеть.
Miss Crawley was now in the habit of writing to Mr. Waxy her solicitor almost every day in the week, for her arrangements respecting her property were all revoked, and her perplexity was great as to the future disposition of her money.	Мисс Кроули имела теперь обыкновение чуть не каждый день писать своему поверенному мистеру Уокси, потому что все прежние распоряжения относительно ее имущества были отменены и она была в большом затруднении, как распорядиться своими деньгами.

The spinster had, however, rallied considerably; as was proved by the increased vigour and frequency of her sarcasms upon Miss Briggs, all which attacks the poor companion bore with meekness, with cowardice, with a resignation that was half generous and half hypocritical--with the slavish submission, in a word, that women of her disposition and station are compelled to show.	Старая дева, однако, значительно поправилась, что видно было по тому, как часто и как зло она стала издеваться над мисс Бригс; все эти нападки бедная компаньонка сносила с кротостью и трусливым смирением, наполовину великодушным, наполовину лицемерным, - словом, с рабской покорностью, которую вынуждены проявлять женщины ее склада в ее положении.
Who has not seen how women bully women?	Кому не приходилось видеть, как женщина тиранит женщину?
What tortures have men to endure, comparable to those daily repeated shafts of scorn and cruelty with which poor women are riddled by the tyrants of their sex?	Разве мучения, которые приходится выносить мужчинам, могут сравниться с теми ежедневными колкостями, презрительными и жестокими, какими донимают несчастных женщин деспоты в юбках?
Poor victims!	Бедные жертвы!..
But we are starting from our proposition, which is, that Miss Crawley was always particularly annoying and savage when she was rallying from illness--as they say wounds tingle most when they are about to heal.	Но мы отклонились от нашей темы. Мы хотели сказать, что мисс Кроули бывала всегда особенно раздражительна и несносна, когда начинала поправляться после болезни; так, говорят, и раны болят всего больше, когда начинают заживать.
While thus approaching, as all hoped, to convalescence, Miss Briggs was the only victim admitted into the presence of the invalid; yet Miss Crawley's relatives afar off did not forget their beloved kinswoman, and by a number of tokens, presents, and kind affectionate messages, strove to keep themselves alive in her recollection.	Во время выздоровления мисс Кроули единственной жертвой, которая допускалась к больной, была мисс Бригс, но родичи, оставаясь в отдалении, не забывали своей дорогой родственницы и старались поддерживать память о себе многочисленными подарками, знаками внимания и любезными записочками.
In the first place, let us mention her nephew, Rawdon Crawley.	Прежде всего мы должны упомянуть о ее племяннике Родоне Кроули.
A few weeks after the famous fight of Waterloo, and after the Gazette had made known to her the promotion and gallantry of that distinguished officer, the Dieppe packet brought over to Miss Crawley at Brighton, a box containing presents, and a dutiful letter, from the Colonel her nephew.	Несколько недель спустя после славной Ватерлооской битвы и после того как "Газета" известила о храбрости и о производстве в высший чин этого доблестного офицера, дьеппское почтовое судно привезло в Брайтон, в адрес мисс Кроули, ящик с подарками и почтительное письмо от ее племянника-полковника.
In the box were a pair of French epaulets, a Cross of the Legion of Honour, and the hilt of a sword--relics from the field of battle: and the letter described with a good deal of humour how the latter belonged to a commanding officer of the Guard, who having sworn that "the Guard died, but never surrendered," was taken prisoner the next minute by a private soldier, who broke the Frenchman's sword with the butt of his musket, when Rawdon made himself master of the shattered weapon.	В ящике была пара французских эполет, крест Почетного легиона и рукоять сабли - трофеи с поля сражения. В письме с большим юмором рассказывалось, что сабля эта принадлежала одному офицеру гвардии, который клялся, что "гвардия умирает, но не сдается", и через минуту после этого был взят в плен простым солдатом; солдат сломал саблю француза прикладом своего мушкета, после чего ею завладел Родон.

As for the cross and epaulets, they came from a Colonel of French cavalry, who had fallen under the aide-de-camp's arm in the battle: and Rawdon Crawley did not know what better to do with the spoils than to send them to his kindest and most affectionate old friend.	Что касается креста и эполет, то они достались ему от полковника французской кавалерии, который пат от его руки во время битвы. И Родон Кроули не мог найти лучшего назначения для этих трофеев, как послать их своему любимому старому другу.
Should he continue to write to her from Paris, whither the army was marching?	Разрешит ли она писать ей из Парижа, куда направляется армия?
He might be able to give her interesting news from that capital, and of some of Miss Crawley's old friends of the emigration, to whom she had shown so much kindness during their distress.	Он мог бы сообщить ей интересные новости из столицы и сведения о некоторых ее друзьях, бывших эмигрантах, которым она оказала так много благодеяний во время их бедствий.
The spinster caused Briggs to write back to the Colonel a gracious and complimentary letter, encouraging him to continue his correspondence.	Старая дева велела Бригс ответить полковнику любезным письмом, поздравить его и поощрить к продолжению корреспонденции.
His first letter was so excessively lively and amusing that she should look with pleasure for its successors.--"Of course, I know," she explained to Miss Briggs, "that Rawdon could not write such a good letter any more than you could, my poor Briggs, and that it is that clever little wretch of a Rebecca, who dictates every word to him; but that is no reason why my nephew should not amuse me; and so I wish to let him understand that I am in high good humour."	Его первое письмо было так живо и занимательно, что она с удовольствием будет ждать дальнейших. – Конечно, я знаю, -объясняла она мисс Бригс, - что Родон столь же не способен написать такое отличное письмо, как и вы, моя бедная Бригс, и что каждое слово ему продиктовала эта умная маленькая негодяйка Ребекка, - но почему бы моему племяннику не позабавить меня?
I wonder whether she knew that it was not only Becky who wrote the letters, but that Mrs. Rawdon actually took and sent home the trophies which she bought for a few francs, from one of the innumerable pedlars who immediately began to deal in relics of the war.	Так пусть считает, что я отношусь к нему благосклонно. Догадывалась ли она, что Бекки не только написала письмо, но собрала и послала трофеи, которые купила за несколько франков у одного из бесчисленных разносчиков, немедленно начавших торговлю реликвиями войны?
The novelist, who knows everything, knows this also.	Романист, который все знает, знает, конечно, и это.
Be this, however, as it may, Miss Crawley's gracious reply greatly encouraged our young friends, Rawdon and his lady, who hoped for the best from their aunt's evidently pacified humour: and they took care to entertain her with many delightful letters from Paris, whither, as Rawdon said, they had the good luck to go in the track of the conquering army.	Как бы то ни было, любезный ответ мисс Кроули очень подбодрил наших друзей, Родона и его супругу: тетушка явно смягчилась, значит, можно надеяться на лучшее. Они продолжали развлекать ее восхитительными письмами из Парижа, куда, как и писал Родон, они имели счастье проследовать в рядах победоносной армии.
To the rector's lady, who went off to tend her husband's broken collar-bone at the Rectory at Queen's Crawley, the spinster's communications were by no means so gracious.	К жене пастора, которая уехала лечить сломанную ключицу своего мужа в пасторский дом Королевского Кроули, старая дева была далеко не так милостива.
Mrs. Bute, that brisk, managing, lively, imperious woman, had committed the most fatal of all errors with regard to her sister-in-law.	Миссис Бьют, бодрая, шумливая, настойчивая и властная женщина, совершила роковую ошибку в отношении своей золовки.

She had not merely oppressed her and her household--she had bored Miss Crawley; and if poor Miss Briggs had been a woman of any spirit, she might have been made happy by the commission which her principal gave her to write a letter to Mrs. Bute Crawley, saying that Miss Crawley's health was greatly improved since Mrs. Bute had left her, and begging the latter on no account to put herself to trouble, or quit her family for Miss Crawley's sake.	Она не только угнетала ее и всех ее домашних -она надоела мисс Кроули; будь у бедной мисс Бригс хоть капля характера, она была бы осчастливлена поручением, данным ей благодетельницей, - написать миссис Бьют Кроули и сообщить ей, что здоровье мисс Кроули значительно улучшилось с тех пор, как миссис Бьют оставила ее, и чтобы последняя ни в коем случае не трудилась и не покидала своей семьи ради мисс Кроули.
This triumph over a lady who had been very haughty and cruel in her behaviour to Miss Briggs, would have rejoiced most women; but the truth is, Briggs was a woman of no spirit at all, and the moment her enemy was discomfited, she began to feel compassion in her favour.	Такое торжество над дамой, которая обращалась с мисс Бригс весьма высокомерно и жестоко, обрадовало бы многих женщин; но надо сказать правду: мисс Бригс была женщина без всякого характера, и как только ее врагиня оказалась в немилости, она почувствовала к ней сострадание.
"How silly I was," Mrs. Bute thought, and with reason, "ever to hint that I was coming, as I did, in that foolish letter when we sent Miss Crawley the guinea-fowls.	"Как я была глупа, - думала миссис Бьют (и вполне основательно), - что намекнула о своем приезде в этом дурацком письме, которое мы послали мисс Кроули вместе с цесарками!
I ought to have gone without a word to the poor dear doting old creature, and taken her out of the hands of that ninny Briggs, and that harpy of a femme de chambre.	Я должна была бы, не говоря ни слова, приехать к этой бедной, милой, выжившей из ума старушке и вырвать ее из рук простофили Бригс и этой хищницы, femme de chambre.
Oh! Bute, Bute, why did you break your collar-bone?"	Ах, Бьют, Бьют, зачем только ты сломал себе ключицу!"
Why, indeed?	Зачем, в самом деле?
We have seen how Mrs. Bute, having the game in her hands, had really played her cards too well.	Мы видели, как миссис Бьют, имея в руках все козыри, разыграла свои карты чересчур тонко.
She had ruled over Miss Crawley's household utterly and completely, to be utterly and completely routed when a favourable opportunity for rebellion came.	Одно время она оказалась полной хозяйкой в доме мисс Кроули, но, как только ее рабам представился случай взбунтоваться, была бесповоротно оттуда изгнана.
She and her household, however, considered that she had been the victim of horrible selfishness and treason, and that her sacrifices in Miss Crawley's behalf had met with the most savage ingratitude.	Однако сама она и ее домашние считали, что она стала жертвой ужасающего эгоизма и измены и что ее самоотверженное служение мисс Кроули встретило самую черную неблагодарность.
Rawdon's promotion, and the honourable mention made of his name in the Gazette, filled this good Christian lady also with alarm.	Повышение Родона по службе и почетное упоминание его имени в "Газете" также обеспокоило эту добрую христианку.
Would his aunt relent towards him now that he was a Lieutenant-Colonel and a C.B.? and would that odious Rebecca once more get into favour?	Не смягчится ли к нему тетка теперь, когда он стал полковником и кавалером ордена Бани? И не войдет ли снова в милость эта ненавистная Ребекка?
The Rector's wife wrote a sermon for her husband about the vanity of military glory and the prosperity of the wicked, which the worthy parson read in his best voice and without understanding one syllable of it.	Жена пастора написала для своего мужа проповедь о суетности военной славы и процветании нечестивых, которую достойный пастор прочел прочувствованным голосом, не поняв в ней ни слова.

He had Pitt Crawley for one of his auditors--Pitt, who had come with his two half-sisters to church, which the old Baronet could now by no means be brought to frequent.	Одним из его слушателей был Питт Кроули, -Питт, пришедший со своими двумя сводными сестрами в церковь, куда старого баронета нельзя было теперь заманить никакими средствами.
Since the departure of Becky Sharp, that old wretch had given himself up entirely to his bad courses, to the great scandal of the county and the mute horror of his son.	После отъезда Бекки Шарп этот старый несчестивец к великому негодованию всего графства и безмолвному ужасу сына всецело предался своим порочным наклонностям.
The ribbons in Miss Horrocks's cap became more splendid than ever.	Ленты на чепце мисс Хорокс стали роскошнее, чем когда-либо.
The polite families fled the hall and its owner in terror.	Все добродетельные семьи с опаской сторонились замка и его владельца.
Sir Pitt went about tippling at his tenants' houses; and drank rum-and-water with the farmers at Mudbury and the neighbouring places on market-days.	Сэр Питт пьянствовал в домах своих арендаторов, а в базарные дни распивал ром вместе с фермерами в Мадбери и в соседних местах.
He drove the family coach-and-four to Southampton with Miss Horrocks inside: and the county people expected, every week, as his son did in speechless agony, that his marriage with her would be announced in the provincial paper.	Он ездил с мисс Хорокс в Саутгемптон в семейной карете четверкой, и все население графства (не говоря уже о пребывающем в постоянном страхе сыне баронета) с недели на неделю ожидало, что в местной газете появится объявление о его женитьбе на этой девице.
It was indeed a rude burthen for Mr. Crawley to bear.	Поистине, мистеру Кроули приходилось нелегко.
His eloquence was palsied at the missionary meetings, and other religious assemblies in the neighbourhood, where he had been in the habit of presiding, and of speaking for hours; for he felt, when he rose, that the audience said,	Его красноречие на миссионерских собраниях и других религиозных сборищах в округе, где он обыкновенно председательствовал и говорил часами, было теперь парализовано, ибо, начиная свою речь, он читал в глазах слушателей:
"That is the son of the old reprobate Sir Pitt, who is very likely drinking at the public house at this very moment."	"Это сын старого греховодника сэра Питта, который сейчас скорее всего пьянствует где-нибудь в соседнем трактире".
And once when he was speaking of the benighted condition of the king of Timbuctoo, and the number of his wives who were likewise in darkness, some gipsy miscreant from the crowd asked,	А однажды, когда он говорил о царе Тимбукту, пребывающем во мраке невежества, и о многочисленных женах, также пребывающих во тьме, какой-то еретик спросил из толпы:
"How many is there at Queen's Crawley, Young Squaretoes?" to the surprise of the platform, and the ruin of Mr. Pitt's speech.	"А сколько их в Королевском Кроули, друг-святоша?" Эта неуместная реплика вызвала переполох среди устроителей собрания, и речь мистера Питта позорно провалилась.
And the two daughters of the house of Queen's Crawley would have been allowed to run utterly wild (for Sir Pitt swore that no governess should ever enter into his doors again), had not Mr. Crawley, by threatening the old gentleman, forced the latter to send them to school.	Что же касается двух дочерей баронета, то они бы совсем одичали (потому что сэр Питт поклялся, что ни одна гувернантка не переступит его порог), если бы мистер Кроули угрозами не заставил старого джентльмена послать их в школу.

Meanwhile, as we have said, whatever individual differences there might be between them all, Miss Crawley's dear nephews and nieces were unanimous in loving her and sending her tokens of affection.	Но каковы бы ни были разногласия между родственниками, дорогие племянники и племянницы мисс Кроули, как мы уже говорили, были единодушны в любви к ней и в выражении знаков своего внимания.
Thus Mrs. Bute sent guinea-fowls, and some remarkably fine cauliflowers, and a pretty purse or pincushion worked by her darling girls, who begged to keep a LITTLE place in the recollection of their dear aunt, while Mr. Pitt sent peaches and grapes and venison from the Hall.	Миссис Бьют послала ей цесарок и замечательную цветную капусту, а также премиленький кошелек и подушечку для булавок - работу ее дорогих девочек, которые просили милую тетеньку сохранить для них хотя бы крошечное местечко в ее памяти, а мистер Питт посылал персики, виноград и оленину.
The Southampton coach used to carry these tokens of affection to Miss Crawley at Brighton: it used sometimes to convey Mr. Pitt thither too: for his differences with Sir Pitt caused Mr. Crawley to absent himself a good deal from home now: and besides, he had an attraction at Brighton in the person of the Lady Jane Sheepshanks, whose engagement to Mr. Crawley has been formerly mentioned in this history.	Эти знаки привязанности обычно доставлялись мисс Кроули в Брайтон саутгемптонской каретой; а иногда она привозила и самого мистера Питта, потому что разногласия с сэром Питтом заставляли мистера Кроули часто покидать дом, да и, кроме того, Брайтон имел для него особую притягательную силу в лице леди Джейн Шипшенкс, о помолвке которой с мистером Кроули уже упоминалось в нашем рассказе.
Her Ladyship and her sisters lived at Brighton with their mamma, the Countess Southdown, that strong-minded woman so favourably known in the serious world.	Эта леди и ее сестра жили в Брайтоне со своей матерью, графиней Саутдаун, женщиной решительной и весьма уважаемой серьезными людьми.
A few words ought to be said regarding her Ladyship and her noble family, who are bound by ties of present and future relationship to the house of Crawley.	Следует сказать несколько слов о миледи и ее благородном семействе, связанном узами родства, настоящего и будущего, с семейством Кроули.
Respecting the chief of the Southdown family, Clement William, fourth Earl of Southdown, little need be told, except that his Lordship came into Parliament (as Lord Wolsey) under the auspices of Mr. Wilberforce, and for a time was a credit to his political sponsor, and decidedly a serious young man.	Про главу семейства Саутдаунов, Клемента Уильяма, четвертого графа Саутдауна, мало что можно сказать, кроме того, что он вошел в парламент (в качестве лорда Вулзи) под покровительством мистера Уилберфорса и некоторое время оправдывал рекомендацию своего политического крестного и считался безусловно дельным молодым человеком.
But words cannot describe the feelings of his admirable mother, when she learned, very shortly after her noble husband's demise, that her son was a member of several worldly clubs, had lost largely at play at Wattier's and the Cocoa Tree; that he had raised money on post-obits, and encumbered the family estate; that he drove four-in-hand, and patronised the ring; and that he actually had an opera-box, where he entertained the most dangerous bachelor company.	Но нет слов, чтобы передать чувства его почтенной матери, когда она, очень скоро после смерти своего благородного супруга, узнала, что ее сын состоит членом многих светских клубов и весьма сильно проигрался у Уотьера и в "Кокосовой Пальме", что он занимает деньги под будущее наследство и уже сильно пощипал семейное состояние, что он правит четверкой и пропадает на скачках и, наконец, что у него в опере постоянная ложа, куда он приглашает весьма сомнительную холостую компанию.
His name was only mentioned with groans in the dowager's circle.	Упоминание его имени в обществе вдовствующей графини теперь всегда сопровождалось тяжелыми вздохами.

The Lady Emily was her brother's senior by many years; and took considerable rank in the serious world as author of some of the delightful tracts before mentioned, and of many hymns and spiritual pieces.	Леди Эмили была на много лет старше своего брата и занимала почетное место в мире серьезных людей как автор восхитительных брошюр, уже упоминавшихся здесь, многочисленных гимнов и других трудов духовного содержания.
A mature spinster, and having but faint ideas of marriage, her love for the blacks occupied almost all her feelings.	Зрелая дева, имевшая лишь смутные представления о браке, почти все свои чувства сосредоточила на любви к чернокожим.
It is to her, I believe, we owe that beautiful poem.	Если не ошибаюсь, именно ей мы обязаны прекрасной поэмой:
Lead us to some sunny isle, Yonder in the western deep; Where the skies for ever smile, And the blacks for ever weep, &c.	Далекий тропический остров Молитвы мои осеняют, Там синее небо смеется, А черные люди рыдают...
She had correspondences with clerical gentlemen in most of our East and West India possessions; and was secretly attached to the Reverend Silas Hornblower, who was tattooed in the South Sea Islands.	Она переписывалась с духовными лицами в большинстве наших ост- и вест-индских владений и втайне была неравнодушна к преподобному Сайласу Хорнблоуэру, которого дикари на Полинезийских островах изукрасили татуировкой.
As for the Lady Jane, on whom, as it has been said, Mr. Pitt Crawley's affection had been placed, she was gentle, blushing, silent, and timid.	Что касается леди Джейн, к которой, как было уже сказано, питал нежные чувства мистер Питт Кроули, то это была милая, застенчивая, робкая и молчаливая девушка.
In spite of his falling away, she wept for her brother, and was quite ashamed of loving him still.	Несмотря на чудовищные грехи брата, она все еще оплакивала его и стыдилась, что до сих пор его любит.
Even yet she used to send him little hurried smuggled notes, and pop them into the post in private.	Она посылала ему нацарапанные наспех записочки, которые тайком относила на почту.
The one dreadful secret which weighed upon her life was, that she and the old housekeeper had been to pay Southdown a furtive visit at his chambers in the Albany; and found him--O the naughty dear abandoned wretch!--smoking a cigar with a bottle of Curacao before him.	Единственная страшная тайна, тяготившая ее душу, состояла в том, что она вместе со старой ключницей однажды навестила украдкой Саутдауна на его холостой квартире в Олбепи, где застала его - своего погибшего, но милого брата! – с сигарой во рту, перед бутылкой кюрасо.
She admired her sister, she adored her mother, she thought Mr. Crawley the most delightful and accomplished of men, after Southdown, that fallen angel: and her mamma and sister, who were ladies of the most superior sort, managed everything for her, and regarded her with that amiable pity, of which your really superior woman always has such a share to give away.	Она восхищалась сестрой, она обожала мать, она считала мистера Кроули самым интересным и одаренным человеком после Саутдауна, этого падшего ангела. Ее мать и сестра - эти поистине выдающиеся женщины - руководили ею и относились к ней с тем жалостливым снисхождением, на которое выдающиеся женщины так щедры.
Her mamma ordered her dresses, her books, her bonnets, and her ideas for her.	Мать выбирала для нее платья, книги, шляпки и мысли.

She was made to take pony-riding, or piano-exercise, or any other sort of bodily medicament, according as my Lady Southdown saw meet; and her ladyship would have kept her daughter in pinafores up to her present age of six-and-twenty, but that they were thrown off when Lady Jane was presented to Queen Charlotte.	Она ездила верхом, или играла на фортепьяно, или занималась каким-либо другим видом полезной гимнастики, в зависимости от того, что находила нужным леди Саутдаун; и та до двадцати шести лет водила бы свою дочь в передничках, если бы их не пришлось снять, когда леди Джейн представлялась королеве Шарлотте.
When these ladies first came to their house at Brighton, it was to them alone that Mr. Crawley paid his personal visits, contenting himself by leaving a card at his aunt's house, and making a modest inquiry of Mr. Bowls or his assistant footman, with respect to the health of the invalid.	Узнав, что эти леди приехали в свой брайтонский дом, мистер Кроули первое время посещал только их одних, довольствуясь тем, что завозил в дом тетки визитную карточку и скромно осведомлялся о здоровье больной у мистера Боулса или у младшего лакея.
When he met Miss Briggs coming home from the library with a cargo of novels under her arm, Mr. Crawley blushed in a manner quite unusual to him, as he stepped forward and shook Miss Crawley's companion by the hand.	Встретив однажды мисс Бригс, возвращавшуюся из библиотеки с целым грузом романов под мышкой, мистер Кроули покраснел, что было для него совершенно необычно, остановился и пожал руку компаньонке мисс Кроули.
He introduced Miss Briggs to the lady with whom he happened to be walking, the Lady Jane Sheepshanks, saying,	Он познакомил мисс Бригс со своей спутницей -леди Джейн Шишпенкс, говоря:
"Lady Jane, permit me to introduce to you my aunt's kindest friend and most affectionate companion, Miss Briggs, whom you know under another title, as authoress of the delightful	– Леди Джейн, позвольте мне представить вам мисс Бригс, самого доброго друга и преданную компаньонку моей тетушки. Впрочем, вы уже знаете ее как автора прелестных
'Lyrics of the Heart,' of which you are so fond."	"Трелей соловья", вызвавших у вас такое восхищение.
Lady Jane blushed too as she held out a kind little hand to Miss Briggs, and said something very civil and incoherent about mamma, and proposing to call on Miss Crawley, and being glad to be made known to the friends and relatives of Mr. Crawley; and with soft dove-like eyes saluted Miss Briggs as they separated, while Pitt Crawley treated her to a profound courtly bow, such as he had used to H.H. the Duchess of Pumpernickel, when he was attache at that court.	Леди Джейн тоже покраснела, протягивая свою нежную ручку мисс Бригс, проговорила что-то несвязное, но очень любезное о своей мамаше и высказала намерение навестить мисс Кроули и удовольствие по поводу предстоящего знакомства с друзьями и родственниками мистера Кроули. Прощаясь, она посмотрела на мисс Бригс кроткими глазами голубки, а Питт Кроули отвесил ей глубокий, почтительный поклон, какой он обычно отвешивал ее высочеству герцогине Пумперникель, когда состоял атташе при ее дворе.
The artful diplomatist and disciple of the Machiavellian Binkie!	О, ловкий дипломат и ученик макиавеллического Бинки!
It was he who had given Lady Jane that copy of poor Briggs's early poems, which he remembered to have seen at Queen's Crawley, with a dedication from the poetess to his father's late wife; and he brought the volume with him to Brighton, reading it in the Southampton coach and marking it with his own pencil, before he presented it to the gentle Lady Jane.	Он сам дал леди Джейн томик юношеских стихов бедной Бригс: вспомнив, что он видел их в Королевском Кроули, с посвящением поэтессы покойной жене его отца, он прихватил этот томик с собой в Брайтон, прочитал его дорогой в саутгемптонской карете и сделал пометки карандашом, прежде чем вручить его кроткой леди Джейн.

It was he, too, who laid before Lady Southdown the great advantages which might occur from an intimacy between her family and Miss Crawley--advantages both worldly and spiritual, he said: for Miss Crawley was now quite alone; the monstrous dissipation and alliance of his brother Rawdon had estranged her affections from that reprobate young man; the greedy tyranny and avarice of Mrs. Bute Crawley had caused the old lady to revolt against the exorbitant pretensions of that part of the family; and though he himself had held off all his life from cultivating Miss Crawley's friendship, with perhaps an improper pride, he thought now that every becoming means should be taken, both to save her soul from perdition, and to secure her fortune to himself as the head of the house of Crawley.	И не кто иной, как он изложил перед леди Саутдаун огромные преимущества, которые могут проистечь из сближения ее семьи с мисс Кроули, - преимущества как мирского, так и духовного свойства, говорил он, ибо мисс Кроули была в ту минуту совершенно одинока. Чудовищное мотовство и женитьба его брата Родона отвратили тетушку от этого пропащего молодого человека. Алчный деспотизм и скупость миссис Бьют Кроули заставили ее возмутиться против непомерных требований со стороны этой ветви семейства; и хотя он сам всю жизнь воздерживался от того, чтобы искать дружбы мисс Кроули, - быть может, из ложной гордости, - теперь он считал, что следует принять все возможные меры как для спасения ее души от гибели, так и для того, чтобы состояние ее досталось ему, главе дома Кроули.
The strong-minded Lady Southdown quite agreed in both proposals of her son-in-law, and was for converting Miss Crawley off-hand.	Как женщина решительная, леди Саутдаун вполне согласилась с обоими предложениями своего будущего зятя и пожелала безотлагательно заняться обращением мисс Кроули.
At her own home, both at Southdown and at Trottermore Castle, this tall and awful missionary of the truth rode about the country in her barouche with outriders, launched packets of tracts among the cottagers and tenants, and would order Gaffer Jones to be converted, as she would order Goody Hicks to take a James's powder, without appeal, resistance, or benefit of clergy.	У себя дома, в Саутдауне и Троттерморкасле, эта рослая, суровая поборница истины разъезжала по окрестностям в коляске в сопровождении гайдуков, разбрасывала пакеты религиозных брошюр среди поселян и арендаторов и предписывала Гэферу Джонсу обратиться в истинную веру совершенно так же, как предписала бы Гуди Хиксу принять джемсов порошок, - без возражений, без промедления, без благословения церкви.
My Lord Southdown, her late husband, an epileptic and simple-minded nobleman, was in the habit of approving of everything which his Matilda did and thought.	Лорд Саутдаун, ее покойный супруг, робкий эпилептик, привык поддакивать всему, что думала или делала его Матильда.
So that whatever changes her own belief might undergo (and it accommodated itself to a prodigious variety of opinion, taken from all sorts of doctors among the Dissenters) she had not the least scruple in ordering all her tenants and inferiors to follow and believe after her.	Как бы ни менялась ее собственная вера (а на нее оказывали влияние бесконечные учителя-диссиденты всех толков), она, нимало не колеблясь, приказывала всем своим арендаторам и слугам верить одинаково с нею.