Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

The man bounded in and out from the lodgings to the street, always returning with some fresh particulars of disaster.	Исидор выбегал на улицу и снова вбегал в дом, каждый раз возвращаясь с новыми подробностями бедствия.
Jos's face grew paler and paler. Alarm began to take entire possession of the stout civilian.	Лицо Джоза бледнело все больше и больше: тревога овладевала толстяком.
All the champagne he drank brought no courage to him.	Сколько он ни пил шампанского, оно не прибавляло ему храбрости.
Before sunset he was worked up to such a pitch of nervousness as gratified his friend Isidor to behold, who now counted surely upon the spoils of the owner of the laced coat.	Еще до того, как село солнце, нервозность его достигла такой степени, что у его друга Исидора сердце радовалось, на него глядя, - теперь-то венгерка со шнурами от него не уйдет!
The women were away all this time.	Женщины все это время отсутствовали.
After hearing the firing for a moment, the stout Major's wife bethought her of her friend in the next chamber, and ran in to watch, and if possible to console, Amelia.	Послушав с минуту пальбу, супруга майора вспомнила о своей приятельнице, находившейся в соседней комнате, и побежала туда, чтобы побыть с Эмилией и по возможности утешить ее.
The idea that she had that helpless and gentle creature to protect, gave additional strength to the natural courage of the honest Irishwoman.	Мысль, что она должна поддержать это кроткое, беспомощное создание, еще усилила прирожденную храбрость честной ирландки.
She passed five hours by her friend's side, sometimes in remonstrance, sometimes talking cheerfully, oftener in silence and terrified mental supplication.	Она провела около пяти часов возле Эмилии, то уговаривая ее, то развлекая оживленным разговором, по чаще храня молчание и мысленно воссылая к небу горячие мольбы.
"I never let go her hand once," said the stout lady afterwards, "until after sunset, when the firing was over."	– Я все время держала ее за руку, - говорила потом мужественная леди, - пока не село солнце и не прекратилась пальба.
Pauline, the bonne, was on her knees at church hard by, praying for son homme a elle.	Полина, la bonne, стояла на коленях в ближайшей церкви, молясь за son homme a elle {Своего кавалера (франц.).}.
When the noise of the cannonading was over, Mrs. O'Dowd issued out of Amelia's room into the parlour adjoining, where Jos sate with two emptied flasks, and courage entirely gone.	Когда грохот канонады смолк, миссис О'Дауд вышла из комнаты Эмилии в гостиную, где Джоз сидел перед двумя пустыми бутылками. От храбрости его не осталось и следа.
Once or twice he had ventured into his sister's bedroom, looking very much alarmed, and as if he would say something. But the Major's wife kept her place, and he went away without disburthening himself of his speech.	Раз или два он пробовал заглянуть в спальню сестры с встревоженным видом, словно собираясь что-то сказать, но супруга майора все сидела на своем месте, и он уходил, так и не облегчив душу.
He was ashamed to tell her that he wanted to fly.	Джоз стыдился сказать ей, что хочет бежать.
But when she made her appearance in the dining-room, where he sate in the twilight in the cheerless company of his empty champagne bottles, he began to open his mind to her.	Но когда она появилась в столовой, где он сидел в сумерках в невеселом обществе пустых бутылок от шампанского, он решил открыть ей свое намерение.
"Mrs. O'Dowd," he said, "hadn't you better get Amelia ready?"	– Миссис О'Дауд, - сказал он, - не будете ли вы добры помочь Эмилии собраться?
"Are you going to take her out for a walk?" said the Major's lady; "sure she's too weak to stir."	– Вы хотите взять ее на прогулку? – спросила жена майора. – Помилуйте, она слишком слаба!

"I--I've ordered the carriage," he said, "and--and post-horses; Isidor is gone for them," Jos continued.	– Я... я приказал приготовить экипаж, - ответил он,- и... и почтовых лошадей. Исидор пошел за ними, - продолжал Джоз.
"What do you want with driving to-night?" answered the lady.	– Что это вы затеяли кататься на ночь глядя? – возразила дама.
"Isn't she better on her bed?	– Разве не лучше ей полежать в постели?
I've just got her to lie down."	Я только что уложила ее.
"Get her up," said Jos; "she must get up, I say": and he stamped his foot energetically.	– Поднимите ее, - сказал Джоз, - она должна встать, слышите! – И он энергически топнул ногой.
"I say the horses are ordered--yes, the horses are ordered.	– Повторяю, лошади заказаны.
It's all over, and--"	Все кончено, и...
"And what?" asked Mrs. O'Dowd.	– И что? – спросила миссис О'Дауд.
"I'm off for Ghent," Jos answered.	– ...я еду в Гент, - заявил Джоз.
"Everybody is going; there's a place for you!	– Все уезжают; место найдется и для вас.
We shall start in half-an-hour."	Мы уезжаем через полчаса.
The Major's wife looked at him with infinite scorn.	Жена майора посмотрела на него с безграничным презрением.
"I don't move till O'Dowd gives me the route," said she.	– Я не двинусь с места, пока О'Дауд не пришлет мне маршрута, - сказала она.
"You may go if you like, Mr. Sedley; but, faith, Amelia and I stop here."	– Вы можете ехать, если хотите, мистер Седли, но, смею вас уверить, мы с Эмилией останемся здесь.
"She SHALL go," said Jos, with another stamp of his foot.	– Она поедет! – воскликнул Джоз, снова топнув ногой.
Mrs. O'Dowd put herself with arms akimbo before the bedroom door.	Миссис О'Дауд, подбоченясь, стала перед дверью спальни.
"Is it her mother you're going to take her to?" she said; "or do you want to go to Mamma yourself, Mr. Sedley?	– Вы что, хотите отвезти ее к матери, - спросила она, - или сами хотите ехать к маменьке, мистер Седли?
Good marning--a pleasant journey to ye, sir.	До свидания, желаю вам приятного путешествия.
Bon voyage, as they say, and take my counsel, and shave off them mustachios, or they'll bring you into mischief."	Bon voyage, как у них тут говорится; и послушайте моего совета: сбрейте усы, не то они вас доведут до беды.
"D--n!" yelled out Jos, wild with fear, rage, and mortification; and Isidor came in at this juncture, swearing in his turn.	– А, черт! – завопил Джоз вне себя от гнева, страха и унижения. В это время вошел Исидор и с самого порога тоже стал чертыхаться.
"Pas de chevaux, sacre bleu!" hissed out the furious domestic.	– Pas de chevaux, sacrebleu! {Нет лошадей, черт возьми! (франц.).} - прошипел разъяренный слуга.
All the horses were gone.	Все лошади были в разгоне.

Jos was not the only man in Brussels seized with panic that day.	Не только Джозеф поддался в этот день панике в Брюсселе.
But Jos's fears, great and cruel as they were already, were destined to increase to an almost frantic pitch before the night was over.	Но страху Джоза, и без того огромному и мучительному, суждено было за ночь дойти до крайних пределов.
It has been mentioned how Pauline, the bonne, had son homme a elle also in the ranks of the army that had gone out to meet the Emperor Napoleon.	Как было уже упомянуто, Полина, la bonne, имела son homme a elle в рядах армии, высланной против императора Наполеона.
This lover was a native of Brussels, and a Belgian hussar.	Ее поклонник был бельгийский гусар и уроженец Брюсселя.
The troops of his nation signalised themselves in this war for anything but courage, and young Van Cutsum, Pauline's admirer, was too good a soldier to disobey his Colonel's orders to run away.	Войска этой нации прославились в ту войну чем угодно, только не храбростью, а молодой Ван-Кутсум, обожатель Полины, был слишком хорошим солдатом, чтобы ослушаться приказа своего полковника бежать с поля сражения.
Whilst in garrison at Brussels young Regulus (he had been born in the revolutionary times) found his great comfort, and passed almost all his leisure moments, in Pauline's kitchen; and it was with pockets and holsters crammed full of good things from her larder, that he had take leave of his weeping sweetheart, to proceed upon the campaign a few days before.	Когда гарнизон стоял в Брюсселе, молодой Регул (он родился в революционные времена) с большим комфортом проводил почти все свободное время у Полины на кухне. Несколько дней тому назад он простился со своей рыдающей возлюбленной и отправился в поход, набив себе карманы и сумку множеством вкусных вещей из ее кладовой.
As far as his regiment was concerned, this campaign was over now.	И вот теперь для полка Регула кампания была окончена.
They had formed a part of the division under the command of his Sovereign apparent, the Prince of Orange, and as respected length of swords and mustachios, and the richness of uniform and equipments, Regulus and his comrades looked to be as gallant a body of men as ever trumpet sounded for.	Этот полк входил в состав дивизии под начальством наследного принца Оранского, и, если судить по длине усов и сабель и по богатству обмундирования и экипировки, Регул и его товарищи представляли собой самый доблестный отряд, какому когда-либо трубили сбор военные трубы.
When Ney dashed upon the advance of the allied troops, carrying one position after the other, until the arrival of the great body of the British army from Brussels changed the aspect of the combat of Quatre Bras, the squadrons among which Regulus rode showed the greatest activity in retreating before the French, and were dislodged from one post and another which they occupied with perfect alacrity on their part.	Когда Ней ринулся на авангард союзных войск, штурмуя одну позицию за другой, пока прибытие главных сил британской армии из Брюсселя не изменило хода сражения при Катр-Бра, бельгийские гусары, среди которых находился и Регул, проявили величайшую расторопность в отступлении перед французами -их последовательно выбивали с одной позиции на другую, которую они занимали с необыкновенным проворством.
Their movements were only checked by the advance of the British in their rear.	Отход их задержало лишь наступление британской армии с тыла.

Thus forced to halt, the enemy's cavalry (whose bloodthirsty obstinacy cannot be too severely reprehended) had at length an opportunity of coming to close quarters with the brave Belgians before them; who preferred to encounter the British rather than the French, and at once turning tail rode through the English regiments that were behind them, and scattered in all directions.	Таким образом, они вынуждены были остановиться, и неприятельская кавалерия (кровожадное упорство которой заслуживает самого сурового порицания) получила наконец возможность войти в соприкосновение с храбрыми бельгийцами; но те предпочли встретиться с англичанами, а не с французами и, повернув коней, поскакали сквозь английские полки, наступавшие сзади, и рассеялись во всех направлениях.
The regiment in fact did not exist any more. It was nowhere. It had no head-quarters.	Их полк перестал существовать; его нигде не было, не было даже штаба.
Regulus found himself galloping many miles from the field of action, entirely alone; and whither should he fly for refuge so naturally as to that kitchen and those faithful arms in which Pauline had so often welcomed him?	Регул опомнился, когда уже скакал верхом за много миль от места сражения, совершенно один. И где ему было искать убежища, как не на кухне, в объятиях верной Полины, в которых он и раньше так часто находил утешение?
At some ten o'clock the clinking of a sabre might have been heard up the stair of the house where the Osbornes occupied a story in the continental fashion.	Около десяти часов на крыльце того дома, где, по континентальному обычаю, Осборны занимали один этаж, раздалось бряцанье сабли.
A knock might have been heard at the kitchen door; and poor Pauline, come back from church, fainted almost with terror as she opened it and saw before her her haggard hussar.	Затем послышался стук в кухонную дверь, и Полина, только что вернувшаяся из церкви, чуть не упала в обморок, когда, открыв дверь, увидела перед собой своего измученного гусара.
He looked as pale as the midnight dragoon who came to disturb Leonora.	Он был бледен, как полночный драгун, явившийся тревожить Лепору.
Pauline would have screamed, but that her cry would have called her masters, and discovered her friend. She stifled her scream, then, and leading her hero into the kitchen, gave him beer, and the choice bits from the dinner, which Jos had not had the heart to taste.	Полина непременно бы завизжала, но так как ее крик мог привлечь хозяев и выдать ее друга, она сдержалась и, введя своего героя в кухню, стала угощать его пивом и отборными кусками от обеда, к которому Джоз так и не притронулся.
The hussar showed he was no ghost by the prodigious quantity of flesh and beer which he devoured--and during the mouthfuls he told his tale of disaster.	Гусар доказал, что он не привидение, уничтожив громадное количество мяса и пива, и тут же, с полным ртом, поведал страшную повесть.
His regiment had performed prodigies of courage, and had withstood for a while the onset of the whole French army.	Полк его выказал чудеса храбрости и некоторое время сдерживал натиск всей французской армии.
But they were overwhelmed at last, as was the whole British army by this time.	Но под конец они были смяты, как и все британские части.
Ney destroyed each regiment as it came up.	Ней уничтожает полк за полком.
The Belgians in vain interposed to prevent the butchery of the English.	Бельгийцы тщетно пытались помешать избиению англичан.
The Brunswickers were routed and had fled--their Duke was killed.	Брауншвейгцы разбиты и бежали, их герцог убит.
It was a general debacle.	Это поистине une debacle {Разгром (франц.).}.

He sought to drown his sorrow for the defeat in floods of beer.	Регул старался в потоках пива утопить свое горе по поводу поражения.
Isidor, who had come into the kitchen, heard the conversation and rushed out to inform his master.	Исидор, зашедший в кухню, услышал этот разговор и кинулся сообщить о нем своему хозяину.
"It is all over," he shrieked to Jos.	– Все кончено! – закричал он Джозу.
"Milor Duke is a prisoner; the Duke of Brunswick is killed; the British army is in full flight; there is only one man escaped, and he is in the kitchen now--come and hear him."	– Милорд герцог взят в плен, герцог Брауншвейгский убит, британская армия обращена в бегство; спасся только один человек, и он сейчас сидит на кухне. Подите послушайте его.
So Jos tottered into that apartment where Regulus still sate on the kitchen table, and clung fast to his flagon of beer.	Джоз, шатаясь, вошел в кухню, где Регул все еще сидел на кухонном столе, крепко присосавшись к кружке пива.
In the best French which he could muster, and which was in sooth of a very ungrammatical sort, Jos besought the hussar to tell his tale.	Собрав все свои знания французского языка, который он, скажем прямо, безбожно коверкал, Джоз упросил гусара рассказать ему снова всю историю.
The disasters deepened as Regulus spoke.	Бедствия увеличивались по мере того, как Регул рассказывал.
He was the only man of his regiment not slain on the field.	Он один во всем его полку не остался на поле сражения.
He had seen the Duke of Brunswick fall, the black hussars fly, the Ecossais pounded down by the cannon.	Он видел, как пал герцог Брауншвейгский, как бежали черные гусары, как шотландцы были сметены артиллерийским огнем.
"And the --th?" gasped Jos.	– А *** полк? – задыхаясь, спросил Джоз.
"Cut in pieces," said the hussar--upon which Pauline cried out,	– Изрублен в куски, - отвечал гусар; а Полина, услыхав это, воскликнула:
"O my mistress, ma bonne petite dame," went off fairly into hysterics, and filled the house with her screams.	– О моя госпожа, ma bonne petite dame! {Моя миленькая госпожа! (франц.).} - И ее крики и причитания разнеслись по всему дому.
Wild with terror, Mr. Sedley knew not how or where to seek for safety.	Вне себя от ужаса, мистер Седли не знал, как и где искать спасения.
He rushed from the kitchen back to the sitting-room, and cast an appealing look at Amelia's door, which Mrs. O'Dowd had closed and locked in his face; but he remembered how scornfully the latter had received him, and after pausing and listening for a brief space at the door, he left it, and resolved to go into the street, for the first time that day.	Он ринулся из кухни назад в гостиную и бросил умоляющий взгляд на дверь Эмилии, которую миссис О'Дауд захлопнула и заперла на ключ перед самым его носом. Вспомнив, с каким презрением она отнеслась к нему, он прислушался и подождал некоторое время около двери, а затем отошел от нее и решил выйти на улицу, в первый раз за этот день.
So, seizing a candle, he looked about for his gold-laced cap, and found it lying in its usual place, on a console-table, in the anteroom, placed before a mirror at which Jos used to coquet, always giving his side-locks a twirl, and his cap the proper cock over his eye, before he went forth to make appearance in public.	Схватив свечу, он начал искать свою фуражку с золотым позументом, которую нашел на обычном месте, на подзеркальнике в передней, где привык кокетничать, взбивая волосы на висках и надвигая шляпу слегка набекрень, прежде чем показаться людям.

Such is the force of habit, that even in the midst of his terror he began mechanically to twiddle with his hair, and arrange the cock of his hat.	Такова сила привычки, что, несмотря на владевший им ужас, Джоз машинально стал взбивать волосы и прилаживать фуражку.
Then he looked amazed at the pale face in the glass before him, and especially at his mustachios, which had attained a rich growth in the course of near seven weeks, since they had come into the world.	Затем он с изумлением поглядел на свое бледное лицо и особенно на усы, пышно разросшиеся за семь недель, истекших с их появления на свет.
They WILL mistake me for a military man, thought he, remembering Isidor's warning as to the massacre with which all the defeated British army was threatened; and staggering back to his bedchamber, he began wildly pulling the bell which summoned his valet.	"А ведь меня и правда примут за военного", -подумал он, вспомнив слова Исидора о том, какая судьба уготована всей британской армии в случае поражения. Пошатываясь, он вернулся в спальню и стал неистово дергать звонок, призывая прислугу.
Isidor answered that summons. Jos had sunk in a chair--he had torn off his neckcloths, and turned down his collars, and was sitting with both his hands lifted to his throat.	Исидор явился на этот призыв и остолбенел: Джоз сидел в кресле, его шейные платки были сорваны, воротник отогнут, обе руки подняты к горлу.
"Coupez-moi, Isidor," shouted he; "vite!	– Coupez-moi, Исидор! – кричал он. – Vite!
Coupez-moi!"	Coupez-moi! {Режьте мне, Исидор! Скорей! Режьте! (Джоз говорит на ломаном французском языке. – Ред.)}
Isidor thought for a moment he had gone mad, and that he wished his valet to cut his throat.	В первый момент Исидор подумал, что Джоз сошел с ума и просит, чтобы ему перерезали горло.
"Les moustaches," gasped Joe; "les moustaches--coupy, rasy, vite! "--his French was of this sort--voluble, as we have said, but not remarkable for grammar.	– Les moustaches! – задыхался Джоз. – Les moustaches... coupy, rasy, vite! {Усы! Усы! Режьте! Брейте скорей! (искаж. франц.).} Так он изъяснялся по-французски - бегло, но отнюдь не безупречно.
Isidor swept off the mustachios in no time with the razor, and heard with inexpressible delight his master's orders that he should fetch a hat and a plain coat.	Исидор вмиг уничтожил усы бритвой и с невыразимым восхищением услышал приказание своего хозяина подать ему шляпу и штатский сюртук.
"Ne porty ploo--habit militair--bonn--bonny a voo, prenny dehors "--were Jos's words--the coat and cap were at last his property.	– Ne porly ploo... habit militaire... bonny... bonny a voo, prenny dehors {Не буду больше носить военный мундир... шапку тоже... отдаю вам... унесите прочь (искаж. франц.).}, - пролепетал Джоз. Наконец-то венгерка и фуражка были собственностью Исидора!
This gift being made, Jos selected a plain black coat and waistcoat from his stock, and put on a large white neckcloth, and a plain beaver.	Сделав этот подарок, Джоз выбрал из своего запаса одежды простой черный сюртук и жилет, повязал на шею широкий белый платок и надел мягкую касторовую шляпу.
If he could have got a shovel hat he would have worn it.	Если бы он мог раздобыть широкополую шляпу, он надел бы ее.
As it was, you would have fancied he was a flourishing, large parson of the Church of England.	Но он и без того был похож на толстого, цветущего пастора англиканской церкви.

"Venny maintenong," he continued, "sweevy--ally--party--dong la roo."	– Venny maintenong, - продолжал Джоз, - sweevy... ally... party... dang la roo {Теперь идите... следуйте... ступайте... уходите на улицу (искаж. франц.).}.
And so having said, he plunged swiftly down the stairs of the house, and passed into the street.	– С этими словами он кубарем скатился вниз по лестнице и выбежал на улицу.
Although Regulus had vowed that he was the only man of his regiment or of the allied army, almost, who had escaped being cut to pieces by Ney, it appeared that his statement was incorrect, and that a good number more of the supposed victims had survived the massacre.	Хотя Регул клялся, что из всего его полка и чуть ли не из всей союзной армии он единственный не был искрошен Неем в куски, заявление это было, по-видимому, неверно, и еще немало предполагаемых жертв спаслось от бойни.
Many scores of Regulus's comrades had found their way back to Brussels, and all agreeing that they had run away--filled the whole town with an idea of the defeat of the allies.	Десятки товарищей Регула вернулись в Брюссель, и, так как все они сознались, что бежали, в городе быстро распространился слух о полном поражении союзников.
The arrival of the French was expected hourly; the panic continued, and preparations for flight went on everywhere.	Прибытие французов ожидалось с часу на час, паника продолжалась, и всюду шли приготовления к бегству.
No horses! thought Jos, in terror.	"Нет лошадей, - с ужасом думал Джоз.
He made Isidor inquire of scores of persons, whether they had any to lend or sell, and his heart sank within him, at the negative answers returned everywhere.	Он сто раз заставил Исидора спросить у разных лиц, нельзя ли купить или нанять у них лошадей, и при каждом отрицательном ответе сердце его сжималось все мучительнее.
Should he take the journey on foot?	Что же, уйти пешком?
Even fear could not render that ponderous body so active.	Но на такой поступок его не мог склонить даже страх.
Almost all the hotels occupied by the English in Brussels face the Parc, and Jos wandered irresolutely about in this quarter, with crowds of other people, oppressed as he was by fear and curiosity.	Почти все гостиницы, занятые англичанами в Брюсселе, выходили в парк, и Джоз нерешительно бродил по этому кварталу в толпе других людей, охваченных, как и он, страхом и любопытством.
Some families he saw more happy than himself, having discovered a team of horses, and rattling through the streets in retreat; others again there were whose case was like his own, and who could not for any bribes or entreaties procure the necessary means of flight.	Он видел семейства, которым повезло больше, чем ему, - они раздобыли себе лошадей и с грохотом выезжали из города. Другие же, как и он сам, несмотря ни на какие взятки или просьбы, не могли достать себе необходимые средства передвижения.
Amongst these would-be fugitives, Jos remarked the Lady Bareacres and her daughter, who sate in their carriage in the porte-cochere of their hotel, all their imperials packed, and the only drawback to whose flight was the same want of motive power which kept Jos stationary.	Среди этих незадачливых беглецов Джоз заметил леди Бейракрс с дочерью: они сидели в своем экипаже в воротах гостиницы, все их имущество было погружено, и единственным препятствием к их отъезду было то же отсутствие движущей силы, которое приковало к месту и Джоза.
Rebecca Crawley occupied apartments in this hotel; and had before this period had sundry hostile meetings with the ladies of the Bareacres family.	Ребекка Кроули занимала помещение в той же гостинице, и у нее установились самые холодные отношения с дамами семейства Бейракрс.

My Lady Bareacres cut Mrs. Crawley on the stairs when they met by chance; and in all places where the latter's name was mentioned, spoke perseveringly ill of her neighbour.	Миледи Бейракрс делала вид, что не замечает миссис Кроули, когда они встречались на лестнице, и везде, где упоминалось ее имя, неизменно плохо отзывалась о своей соседке.
The Countess was shocked at the familiarity of General Tufto with the aide-de-camp's wife.	Графиню шокировала слишком близкая дружба генерала Тафто с женой его адъютанта.
The Lady Blanche avoided her as if she had been an infectious disease.	Леди Бланш избегала Ребекки, как зачумленной.
Only the Earl himself kept up a sly occasional acquaintance with her, when out of the jurisdiction of his ladies.	Только сам граф тайком поддерживал с нею знакомство, когда оказывался вне юрисдикции своих дам.
Rebecca had her revenge now upon these insolent enemies.	Теперь Ребекка могла отомстить этим дерзким врагам.
If became known in the hotel that Captain Crawley's horses had been left behind, and when the panic began, Lady Bareacres condescended to send her maid to the Captain's wife with her Ladyship's compliments, and a desire to know the price of Mrs. Crawley's horses.	В гостинице стало известно, что капитан Кроули оставил своих лошадей, и, когда началась паника, леди Бейракрс снизошла до того, что послала горничную к жене капитана с приветом от ее милости и с поручением узнать, сколько стоят лошади миссис Кроули.
Mrs. Crawley returned a note with her compliments, and an intimation that it was not her custom to transact bargains with ladies' maids.	Миссис Кроули ответила запиской, где свидетельствовала свое почтение и заявляла, что не привыкла заключать сделки с горничными.
This curt reply brought the Earl in person to Becky's apartment; but he could get no more success than the first ambassador.	Этот короткий ответ заставил графа самолично посетить апартаменты Бекки. Но и он добился не большего успеха.
"Send a lady's maid to ME!" Mrs. Crawley cried in great anger; "why didn't my Lady Bareacres tell me to go and saddle the horses!	– Посылать ко мне горничную! – гневно кричала миссис Кроули. – Может быть, миледи еще прикажет мне оседлать лошадей?
Is it her Ladyship that wants to escape, or her Ladyship's femme de chambre?"	Кто желает бежать из Брюсселя, леди Бейракрс или ее femme de chambre?
And this was all the answer that the Earl bore back to his Countess.	– И это был весь ответ, который граф принес своей супруге.
What will not necessity do?	Чего не сделаешь в крайности!
The Countess herself actually came to wait upon Mrs. Crawley on the failure of her second envoy.	После неудачи второго посланца графиня сама отправилась к миссис Кроули.
She entreated her to name her own price; she even offered to invite Becky to Bareacres House, if the latter would but give her the means of returning to that residence.	Она умоляла Бекки назначить цену; она даже пригласила Бекки в Бейракрс-Хаус, если та даст ей возможность туда вернуться.
Mrs. Crawley sneered at her.	Миссис Кроули только усмехнулась.
"I don't want to be waited on by bailiffs in livery," she said; "you will never get back though most probably--at least not you and your diamonds together.	– Я не желаю, чтобы мне прислуживали судебные исполнители в ливреях, - заявила она, - да вы, вероятно, никогда и не вернетесь, по крайней мере, с брильянтами.
The French will have those.	Они останутся французам.

They will be here in two hours, and I shall be half way to Ghent by that time.	Французы будут здесь через два часа, а я к тому времени уже проеду полдороги до Гента.
I would not sell you my horses, no, not for the two largest diamonds that your Ladyship wore at the ball."	Нет, я не продам вам лошадей даже за два самых крупных брильянта, которые ваша милость надевала на бал.
Lady Bareacres trembled with rage and terror.	Леди Бейракрс задрожала от ярости и страха.
The diamonds were sewed into her habit, and secreted in my Lord's padding and boots.	Брильянты были зашиты у нее в платье и в подкладке сюртука милорда, а часть их спрятана в его сапогах.
"Woman, the diamonds are at the banker's, and I WILL have the horses," she said.	– Мои брильянты у банкира, бесстыжая вы особа! И лошадей я добуду! – сказала она.
Rebecca laughed in her face.	Ребекка рассмеялась ей в лицо.
The infuriate Countess went below, and sate in her carriage; her maid, her courier, and her husband were sent once more through the town, each to look for cattle; and woe betide those who came last!	Взбешенная графиня сошла во двор и уселась в карету: ее горничная, курьер и супруг еще раз были разосланы по всему городу отыскивать лошадей, - и плохо пришлось тому из них, кто вернулся последним!
Her Ladyship was resolved on departing the very instant the horses arrived from any quarter--with her husband or without him.	Ее милость решила уехать тотчас же, как только откуда-нибудь достанут лошадей, - все равно, с супругом или без него.
Rebecca had the pleasure of seeing her Ladyship in the horseless carriage, and keeping her eyes fixed upon her, and bewailing, in the loudest tone of voice, the Countess's perplexities.	Ребекка с удовольствием глядела из окна на графиню, сидевшую в экипаже без лошадей; устремив на нее взгляд, она громко выражала свое сочувствие по поводу затруднительного положения, в которое попала ее милость.
"Not to be able to get horses!" she said, "and to have all those diamonds sewed into the carriage cushions!	– Не найти лошадей! – говорила она. – И это в то время, когда все брильянты зашиты в подушках кареты!
What a prize it will be for the French when they come!--the carriage and the diamonds, I mean; not the lady!"	Какая богатая добыча достанется французам, когда они придут сюда! Я имею в виду карету и брильянты, а не миледи.
She gave this information to the landlord, to the servants, to the guests, and the innumerable stragglers about the courtyard.	Все это она вслух сообщала хозяину гостиницы, слугам, постояльцам и бесчисленным зевакам, толпившимся во дворе.
Lady Bareacres could have shot her from the carriage window.	Леди Бейракрс готова была застрелить ее из окна кареты.
It was while enjoying the humiliation of her enemy that Rebecca caught sight of Jos, who made towards her directly he perceived her.	Наслаждаясь унижением своего врага, Ребекка заметила Джоза, который тотчас направился к ней, как только ее увидел.
That altered, frightened, fat face, told his secret well enough.	Его изменившееся, испуганное жирное лицо сразу выдало ей его тайну.
He too wanted to fly, and was on the look-out for the means of escape. "HE shall buy my horses," thought Rebecca, "and I'll ride the mare."	Он также хотел бежать и искал способа осуществить свое желание. "Вот кто купит моих лошадей, - подумала Ребекка, - а я уеду на своей кобыле".

Jos walked up to his friend, and put the question for the hundredth time during the past hour, "Did she know where horses were to be had?"	Джоз подошел к ней и в сотый раз в течение этого часа задал вопрос: не знает ли она, где можно достать лошадей?
"What, YOU fly?" said Rebecca, with a laugh.	– Что это, и вы хотите бежать? – сказала со смехом Ребекка.
"I thought you were the champion of all the ladies, Mr. Sedley."	– А я-то думала, что вы защитник всех женщин, мистер Седли.
"I--I'm not a military man," gasped he.	– Я... я... не военный человек, - пробормотал он, задыхаясь.
"And Amelia?--Who is to protect that poor little sister of yours?" asked Rebecca.	– А Эмилия?.. Кто будет охранять вашу бедную сестричку? – продолжала Ребекка.
"You surely would not desert her?"	– Неужели вы решаетесь ее покинуть?
"What good can I do her, suppose--suppose the enemy arrive?" Jos answered.	– Какую пользу я могу ей принести в случае... в случае, если придет неприятель? – возразил Джоз.
"They'll spare the women; but my man tells me that they have taken an oath to give no quarter to the men--the dastardly cowards."	– Женщин они пощадят, но мой слуга сказал, что мужчинам они поклялись не давать пощады... мерзавцы!
"Horrid!" cried Rebecca, enjoying his perplexity.	– Ужасно! – воскликнула Ребекка, наслаждаясь его растерянностью.
"Besides, I don't want to desert her," cried the brother.	– Да я и не хочу покидать ее, - продолжал заботливый брат.
"She SHAN'T be deserted.	– Она не будет покинута.
There is a seat for her in my carriage, and one for you, dear Mrs. Crawley, if you will come; and if we can get horses--" sighed he--	Для нее найдется место в моем экипаже, и для вас так же, дорогая миссис Кроули, если вы пожелаете ехать... и если мы достанем лошадей! – вздохнул он.
"I have two to sell," the lady said.	– У меня есть пара лошадей, которую я могу продать, - сказала Ребекка.
Jos could have flung himself into her arms at the news.	Джоз чуть не бросился ей на шею.
"Get the carriage, Isidor," he cried; "we've found them--we have found them."	– Выкатывайте коляску, Исидор! – закричал он. – Мы нашли... мы нашли лошадей.
"My horses never were in harness," added the lady.	– Мои лошади никогда не ходили в упряжи, -прибавила миссис Кроули.
"Bullfinch would kick the carriage to pieces, if you put him in the traces."	– Снегирь разобьет экипаж вдребезги, если вы его запряжете.
"But he is quiet to ride?" asked the civilian.	– А под седлом он смирен? – спросил чиновник.
"As quiet as a lamb, and as fast as a hare," answered Rebecca.	– Смирен, как ягненок, и быстр, как заяц, -ответила Ребекка.
"Do you think he is up to my weight?" Jos said.	– Как вы думаете, выдержит он мой вес? – продолжал Джоз.
He was already on his back, in imagination, without ever so much as a thought for poor Amelia.	Он уже видел себя мысленно на лошади, совершенно забыв о бедной Эмилии.