Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

But all the men, like good fellows as they were, rallied round their comrade's pretty wife, and paid her their court with soldierly gallantry.	Зато мужчины все, как один, столпились вокруг хорошенькой жены своего товарища и ухаживали за ней с истинно армейской галантностью.
She had a little triumph, which flushed her spirits and made her eyes sparkle.	Этот маленький триумф воодушевил Эмилию, глаза ее блестели, как звезды.
George was proud of her popularity, and pleased with the manner (which was very gay and graceful, though naive and a little timid) with which she received the gentlemen's attentions, and answered their compliments.	Джордж гордился успехом жены и любовался тем, как живо и грациозно, хотя наивно и несколько робко, она принимает ухаживания мужчин и отвечает на их комплименты.
And he in his uniform--how much handsomer he was than any man in the room!	А он в своем мундире - насколько он был красивее всех остальных!
She felt that he was affectionately watching her, and glowed with pleasure at his kindness.	Она чувствовала, что он с нежностью следит за нею, и вся сияла от удовольствия.
"I will make all his friends welcome," she resolved in her heart.	"Я буду ласкова со всеми его друзьями, - решила она.
"I will love all as I love him.	– Я буду любить всех, как люблю его.
I will always try and be gay and good-humoured and make his home happy."	Я буду стараться всегда быть веселой и довольной и создам ему счастливый дом".
The regiment indeed adopted her with acclamation.	Действительно, весь полк принял Эмилию с восторгом.
The Captains approved, the Lieutenants applauded, the Ensigns admired.	Капитаны одобряли ее, поручики расхваливали, прапорщики ею восторгались.
Old Cutler, the Doctor, made one or two jokes, which, being professional, need not be repeated; and Cackle, the Assistant M.D. of Edinburgh, condescended to examine her upon leeterature, and tried her with his three best French quotations.	Старый доктор Катлер отпустил одну или две шутки, но, так как они были профессионального характера, повторять их не стоит; а Кудахт, его помощник, доктор медицины Эдинбургского университета, удостоил ее экзамена по литературе, проверив ее знания на своих трех излюбленных французских цитатах.
Young Stubble went about from man to man whispering,	Юный Стабл, переходя от одного к другому, шептал:
"Jove, isn't she a pretty gal?" and never took his eyes off her except when the negus came in.	"Ну, разве она не прелесть?" - и не спускал с нее глаз, пока не подали пунш.
As for Captain Dobbin, he never so much as spoke to her during the whole evening.	Что касается капитана Доббина, то он почти не говорил с нею в этот вечер.
But he and Captain Porter of the l50th took home Jos to the hotel, who was in a very maudlin state, and had told his tiger-hunt story with great effect, both at the mess-table and at the soiree, to Mrs. O'Dowd in her turban and bird of paradise.	Зато он и капитан Портер из 150-го полка отвезли в гостиницу Джоза, который совсем раскис, после того как дважды с большим успехом рассказал об охоте на тигров - в офицерском собрании и на вечере у миссис О'Дауд, принимавшей гостей в своем тюрбане с райской птицей.

Having put the Collector into the hands of his servant, Dobbin loitered about, smoking his cigar before the inn door.	Сдав чиновника на руки его слуге, Доббин стал прохаживаться около подъезда гостиницы, покуривая сигару.
George had meanwhile very carefully shawled his wife, and brought her away from Mrs. O'Dowd's after a general handshaking from the young officers, who accompanied her to the fly, and cheered that vehicle as it drove off.	Между тем Джордж заботливо укутал жену шалью и увел ее от миссис О'Дауд после многочисленных рукопожатий юных офицеров, которые проводили ее до экипажа и прокричали ей вслед "ура".
So Amelia gave Dobbin her little hand as she got out of the carriage, and rebuked him smilingly for not having taken any notice of her all night.	Эмилия, выходя из коляски, протянула Доббину ручку и с улыбкой попеняла ему за то, что он так мало обращал на нее внимания весь этот вечер.
The Captain continued that deleterious amusement of smoking, long after the inn and the street were gone to bed.	Капитан продолжал губить свое здоровье, - он курил еще долго после того, как гостиница и улица погрузились в сон.
He watched the lights vanish from George's sitting-room windows, and shine out in the bedroom close at hand.	Он видел, как погас свет в окнах гостиной Джорджа и зажегся рядом, в спальне.
It was almost morning when he returned to his own quarters.	Только под утро он вернулся к себе в казарму.
He could hear the cheering from the ships in the river, where the transports were already taking in their cargoes preparatory to dropping down the Thames.	С реки уже доносился шум и приветственные крики - там шла погрузка судов, готовившихся к отплытию вниз по Темзе.
CHAPTER XVIII	ГЛАВА XXIIII,
In Which Amelia Invades the Low Countries	в которой Эмилия вторгается в Нидерланды
The regiment with its officers was to be transported in ships provided by His Majesty's government for the occasion: and in two days after the festive assembly at Mrs. O'Dowd's apartments, in the midst of cheering from all the East India ships in the river, and the military on shore, the band playing	Офицеры должны были отплыть со своим полком на транспортных судах, предоставленных правительством его величества; и спустя два дня после прощального пира в апартаментах миссис О'Дауд транспортные суда под конвоем военных взяли курс на Остенде, под громкие приветствия со всех ост-индских судов, находившихся на реке, и воинских частей, собравшихся на берегу; оркестр играл
"God Save the King," the officers waving their hats, and the crews hurrahing gallantly, the transports went down the river and proceeded under convoy to Ostend.	"Боже, храни короля!", офицеры махали шапками, матросы исправно кричали "ура".
Meanwhile the gallant Jos had agreed to escort his sister and the Major's wife, the bulk of whose goods and chattels, including the famous bird of paradise and turban, were with the regimental baggage: so that our two heroines drove pretty much unencumbered to Ramsgate, where there were plenty of packets plying, in one of which they had a speedy passage to Ostend.	Г алантный Джоз выразил согласие эскортировать свою сестру и майоршу, и так как большая часть их пожитков, включая и знаменитый тюрбан с райской птицею, была отправлена с полковым обозом, обе наши героини налегке поехали в Рамсгет, откуда ходили пакетботы, и на одном из них быстро переправились в Остенде.

That period of Jos's life which now ensued was so full of incident, that it served him for conversation for many years after, and even the tiger-hunt story was put aside for more stirring narratives which he had to tell about the great campaign of Waterloo.	Новая пора, наступавшая в жизни Джоза, была так богата событиями, что она послужила ему темой для разговоров на много последующих лет; даже охота на тигров отступила на задний план перед его более волнующими рассказами о великой ватерлооской кампании.
As soon as he had agreed to escort his sister abroad, it was remarked that he ceased shaving his upper lip.	Как только он решил сопровождать свою сестру за границу, все заметили, что он перестал брить верхнюю губу.
At Chatham he followed the parades and drills with great assiduity.	В Чатеме он с большим усердием посещал военные парады и ученья.
He listened with the utmost attention to the conversation of his brother officers (as he called them in after days sometimes), and learned as many military names as he could. In these studies the excellent Mrs. O'Dowd was of great assistance to him; and on the day finally when they embarked on board the Lovely Rose, which was to carry them to their destination, he made his appearance in a braided frock-coat and duck trousers, with a foraging cap ornamented with a smart gold band.	Он со всем вниманием слушал рассказы своих собратьев-офицеров (как впоследствии он иногда называл их) и старался запомнить возможно большее количество имен видных военных, в каковых занятиях ему оказала неоценимую помощь добрая миссис О'Дауд. В тот день, когда они наконец сели на судно "Прекрасная Роза", которое должно было доставить их к месту назначения, он появился в расшитой шнурами венгерке, в парусиновых брюках и в фуражке, украшенной нарядным золотым галуном.
Having his carriage with him, and informing everybody on board confidentially that he was going to join the Duke of Wellington's army, folks mistook him for a great personage, a commissary-general, or a government courier at the very least.	Так как Джоз вез с собой свою коляску и доверительно сообщал всем на корабле, что едет в армию герцога Веллингтона, все принимали его за какую-то важную персону -за интендантского генерала или, по меньшей мере, за правительственного курьера.
He suffered hugely on the voyage, during which the ladies were likewise prostrate; but Amelia was brought to life again as the packet made Ostend, by the sight of the transports conveying her regiment, which entered the harbour almost at the same time with the Lovely Rose.	Во время переезда он сильно страдал от качки; дамы тоже все время лежали. Однако Эмилия сразу ожила, как только их пакетбот прибыл в Остенде и она увидела перевозившие ее полк транспортные суда, которые вошли в гавань почти в одно время с "Прекрасной Розой".
Jos went in a collapsed state to an inn, while Captain Dobbin escorted the ladies, and then busied himself in freeing Jos's carriage and luggage from the ship and the custom-house, for Mr. Jos was at present without a servant, Osborne's man and his own pampered menial having conspired together at Chatham, and refused point- blank to cross the water.	Джоз, совсем обессиленный, отправился в гостиницу, а капитан Доббин, проводив дам, занялся вызволением с судна и из таможни коляски и багажа, - мистер Джоз оказался теперь без слуги, потому что лакей Осборна и его собственный избалованный камердинер сговорились в Чатеме и решительно отказались ехать за море.
This revolt, which came very suddenly, and on the last day, so alarmed Mr. Sedley, junior, that he was on the point of giving up the expedition, but Captain Dobbin (who made himself immensely officious in the business, Jos said), rated him and laughed at him soundly: the mustachios were grown in advance, and Jos finally was persuaded to embark.	Этот бунт, вспыхнувший совершенно неожиданно и в самый последний день, так смутил мистера Седли-младшего, что он уже готов был остаться в Англии, но капитан Доббин (который, по словам Джоза, стал проявлять чрезмерный интерес к его делам) пробрал его и высмеял - зря, мол, он в таком случае отпустил усы! – ив конце концов уговорил-таки отправиться в путь.

In place of the well-bred and well-fed London domestics, who could only speak English, Dobbin procured for Jos's party a swarthy little Belgian servant who could speak no language at all; but who, by his bustling behaviour, and by invariably addressing Mr. Sedley as "My lord," speedily acquired that gentleman's favour.	Вместо хорошо упитанных и вышколенных лондонских слуг, умевших говорить только по-английски, Доббин раздобыл для Джоза и его дам маленького смуглого слугу-бельгийца, который не умел выражать свои мысли ни на одном языке, но благодаря своей расторопности и тому обстоятельству, что неизменно величал мистера Седли "милордом", быстро снискал расположение этого джентльмена.
Times are altered at Ostend now; of the Britons who go thither, very few look like lords, or act like those members of our hereditary aristocracy.	Времена в Остенде переменились: из англичан, которые приезжают туда теперь, очень немногие похожи на лордов или ведут себя, как подобает представителям нашей наследственной аристократии.
They seem for the most part shabby in attire, dingy of linen, lovers of billiards and brandy, and cigars and greasy ordinaries.	Большая часть их имеет потрепанный вид, ходит в грязноватом белье, увлекается бильярдом и коньяком, курит дешевые сигары и посещает второразрядные кухмистерские.
But it may be said as a rule, that every Englishman in the Duke of Wellington's army paid his way.	Зато каждый англичанин из армии герцога Веллингтона, как правило, за все платил щедрой рукой.
The remembrance of such a fact surely becomes a nation of shopkeepers.	Воспоминание об этом обстоятельстве, без сомнения, приятно нации лавочников.
It was a blessing for a commerce-loving country to be overrun by such an army of customers: and to have such creditable warriors to feed.	Для страны, где торговлю чтят превыше всего, нашествие такой армии покупателей и возможность кормить столь кредитоспособных воинов оказалось поистине благом.
And the country which they came to protect is not military.	Ибо страна, которую они явились защищать, не отличалась воинственностью.
For a long period of history they have let other people fight there.	В течение долгих лет она предоставляла другим сражаться на ее полях.
When the present writer went to survey with eagle glance the field of Waterloo, we asked the conductor of the diligence, a portly warlike-looking veteran, whether he had been at the battle.	Когда автор этой повести ездил в Бельгию, чтобы обозреть своим орлиным взором ватерлооское поле, он спросил у кондуктора дилижанса, осанистого человека, имевшего вид заправского ветерана, участвовал ли он в этом сражении, и услышал в ответ:
"Pas si bete"--such an answer and sentiment as no Frenchman would own to-- was his reply.	– Pas si bete! {Я не так глуп! (франц.).} Такой ответ и такие чувства не свойственны ни одному французу.
But, on the other hand, the postilion who drove us was a Viscount, a son of some bankrupt Imperial General, who accepted a pennyworth of beer on the road.	Зато наш форейтор был виконт, сын какого-то обанкротившегося генерала Империи, и охотно принимал дорогой подачки в виде грошовой кружки пива.
The moral is surely a good one.	Мораль, конечно, весьма поучительная.

This flat, flourishing, easy country never could have looked more rich and prosperous than in that opening summer of 1815, when its green fields and quiet cities were enlivened by multiplied red-coats: when its wide chaussees swarmed with brilliant English equipages: when its great canal-boats, gliding by rich pastures and pleasant quaint old villages, by old chateaux lying amongst old trees, were all crowded with well-to-do English travellers: when the soldier who drank at the village inn, not only drank, but paid his score; and Donald, the Highlander, billeted in the Flemish farm-house, rocked the baby's cradle, while Jean and Jeannette were out getting in the hay.	Эта плоская, цветущая, мирная страна никогда не казалась такой богатой и благоденствующей, как в начале лета 1815 года, когда на ее зеленых полях и в тихих городах запестрели сотни красных мундиров, а по широким дорогам покатили вереницы нарядных английских экипажей; когда большие суда, скользящие по каналам мимо тучных пастбищ и причудливых живописных старых деревень и старинных замков, скрывающихся между вековыми деревьями, были переполнены богатыми путешественниками-англичанами; когда солдат, заходивший в деревенский кабачок, не только пил, но и платил за выпитое; а Доналд -стрелок шотландского полка {Этот случай упомянут в "Истории Ватерлооского сражения" мистера Глейга.}, квартировавший на фламандской ферме, - укачивал в люльке ребенка, пока Жан и Жанет работали на сенокосе.
As our painters are bent on military subjects just now, I throw out this as a good subject for the pencil, to illustrate the principle of an honest English war.	Так как наши художники питают сейчас склонность к военным сюжетам, я предлагаю им эту тему как наглядную иллюстрацию принципов "честной английской войны".
All looked as brilliant and harmless as a Hyde Park review.	Все имело такой блестящий и безобидный вид, словно это был парад в Хайд-парке.
Meanwhile, Napoleon screened behind his curtain of frontier-fortresses, was preparing for the outbreak which was to drive all these orderly people into fury and blood; and lay so many of them low.	А между тем Наполеон, притаившись за щитом пограничных крепостей, подготовлял нападение, которое должно было ввергнуть этих мирных людей в пучину ярости и крови и для многих из них окончиться гибелью.
Everybody had such a perfect feeling of confidence in the leader (for the resolute faith which the Duke of Wellington had inspired in the whole English nation was as intense as that more frantic enthusiasm with which at one time the French regarded Napoleon), the country seemed in so perfect a state of orderly defence, and the help at hand in case of need so near and overwhelming, that alarm was unknown, and our travellers, among whom two were naturally of a very timid sort, were, like all the other multiplied English tourists, entirely at ease.	Однако все так безусловно полагались на главнокомандующего (ибо несокрушимая вера, которую герцог Веллингтон внушал английской нации, не уступала пылкому обожанию, с каким французы одно время взирали на Наполеона), страна, казалось, так основательно подготовилась к обороне, и на крайний случай под рукой имелась такая надежная помощь, что тревоги не было и в помине, и наши путешественники, из коих двое, естественно, должны были отличаться большой робостью, чувствовали себя, подобно прочим многочисленным английским туристам, вполне спокойно.
The famous regiment, with so many of whose officers we have made acquaintance, was drafted in canal boats to Bruges and Ghent, thence to march to Brussels.	Славный полк, с многими офицерами которого мы познакомились, был доставлен по каналам в Брюгге и Гент, чтобы оттуда двинуться сухопутным маршем на Брюссель.
Jos accompanied the ladies in the public boats; the which all old travellers in Flanders must remember for the luxury and accommodation they afforded.	Джоз сопровождал наших дам на пассажирских судах - на тех судах, роскошь и удобство которых, вероятно, помнят все, кто прежде путешествовал по Фландрии.

So prodigiously good was the eating and drinking on board these sluggish but most comfortable vessels, that there are legends extant of an English traveller, who, coming to Belgium for a week, and travelling in one of these boats, was so delighted with the fare there that he went backwards and forwards from Ghent to Bruges perpetually until the railroads were invented, when he drowned himself on the last trip of the passage-boat.	Поили и кормили на этих медлительных, но комфортабельных судах так обильно и вкусно, что сложилась даже легенда об одном английском путешественнике, который приехал в Бельгию на неделю и после первой же поездки по каналу пришел в такой восторг от местной кухни, что не переставая плавал между Гентом и Брюгге, пока не были изобретены железные дороги, а тогда, совершив последний рейс вместе со своим судном, бросился в воду и утонул.
Jos's death was not to be of this sort, but his comfort was exceeding, and Mrs. O'Dowd insisted that he only wanted her sister Glorvina to make his happiness complete.	Джозу не была суждена подобного рода смерть, но наслаждался он безмерно, и миссис О'Дауд уверяла, что для полного счастья ему недостает только ее сестры Глорвины.
He sate on the roof of the cabin all day drinking Flemish beer, shouting for Isidor, his servant, and talking gallantly to the ladies.	Он целый день сидел на палубе и потягивал фламандское пиво, то и дело призывая своего слугу Исидора и галантно беседуя с дамами.
His courage was prodigious.	Храбрость его была безгранична.
"Boney attack us!" he cried.	– Чтобы Бони напал на нас! – восклицал он.
"My dear creature, my poor Emmy, don't be frightened.	– Голубушка моя Эмми, не бойся, бедняжка!
There's no danger.	Опасности никакой!
The allies will be in Paris in two months, I tell you; when I'll take you to dine in the Palais Royal, by Jove!	Союзники будут в Париже через два месяца, поверь мне. Клянусь, я сведу тебя тогда пообедать в Пале-Рояль.
There are three hundred thousand Rooshians, I tell you, now entering France by Mayence and the Rhine--three hundred thousand under Wittgenstein and Barclay de Tolly, my poor love.	Триста тысяч русских вступают сейчас во Францию через Майнц-на-Рейне - триста тысяч, говорю я, под командой Витгенштейна и Барклая де Толли, моя милая!
You don't know military affairs, my dear.	Ты ничего не понимаешь в военных делах, дорогая!
I do, and I tell you there's no infantry in France can stand against Rooshian infantry, and no general of Boney's that's fit to hold a candle to Wittgenstein.	А я понимаю и говорю тебе, что никакая пехота во Франции не устоит против русской пехоты, а из генералов Бонн ни один и в подметки не годится Витгенштейну.
Then there are the Austrians, they are five hundred thousand if a man, and they are within ten marches of the frontier by this time, under Schwartzenberg and Prince Charles.	Затем есть еще австрийцы, их пятьсот тысяч, не меньше, и находятся они в настоящее время в десяти переходах от границы, под предводительством Шварценберга и принца Карла.
Then there are the Prooshians under the gallant Prince Marshal.	Потом еще пруссаки под командой храброго фельдмаршала.
Show me a cavalry chief like him now that Murat is gone.	Укажите мне другого такого начальника кавалерии - теперь, когда нет Мюрата!
Hey, Mrs. O'Dowd?	А, миссис О'Дауд?
Do you think our little girl here need be afraid?	Как вы думаете, стоит ли нашей малютке бояться?

Is there any cause for fear, Isidor?	Есть ли основания трусить, Исидор?
Hey, sir?	А,сэр?
Get some more beer."	Принесите мне еще пива!
Mrs. O'Dowd said that her "Glorvina was not afraid of any man alive, let alone a Frenchman," and tossed off a glass of beer with a wink which expressed her liking for the beverage.	Миссис О'Дауд отвечала, что ее Глорвина не боится никого, а тем более французов, и, выпив залпом стакан пива, подмигнула, давая этим понять, что напиток ей нравится.
Having frequently been in presence of the enemy, or, in other words, faced the ladies at Cheltenham and Bath, our friend, the Collector, had lost a great deal of his pristine timidity, and was now, especially when fortified with liquor, as talkative as might be.	Находясь постоянно под огнем неприятеля или, другими словами, часто встречаясь с дамами Челтнема и Вата, наш друг чиновник утратил значительную долю своей прежней робости и бывал необычайно разговорчив, особенно когда подкреплялся спиртными напитками.
He was rather a favourite with the regiment, treating the young officers with sumptuosity, and amusing them by his military airs.	В полку его любили, потому что он щедро угощал молодых офицеров и забавлял всех своими военными замашками.
And as there is one well-known regiment of the army which travels with a goat heading the column, whilst another is led by a deer, George said with respect to his brother-in-law, that his regiment marched with an elephant.	И подобно тому как один известный в армии полк брал во все походы козла и пускал его во главе колонны, а другой передвигался под предводительством оленя, так и ***полк, по утверждению Джорджа, не упускавшего случая посмеяться над шурином, шел в поход со своим слоном.
Since Amelia's introduction to the regiment, George began to be rather ashamed of some of the company to which he had been forced to present her; and determined, as he told Dobbin (with what satisfaction to the latter it need not be said), to exchange into some better regiment soon, and to get his wife away from those damned vulgar women.	Со времени знакомства Эмилии с полком Джордж начал стыдиться некоторых членов того общества, в которое он вынужден был ее ввести, и решил, как он сказал Доббину (чем, надо полагать, доставил тому большую радость), перевестись в скором времени в лучший полк, чтобы жена его не общалась с этими вульгарными женщинами.
But this vulgarity of being ashamed of one's society is much more common among men than women (except very great ladies of fashion, who, to be sure, indulge in it); and Mrs. Amelia, a natural and unaffected person, had none of that artificial shamefacedness which her husband mistook for delicacy on his own part.	Однако эта вульгарная склонность стыдиться того или иного общества гораздо более свойственна мужчинам, чем женщинам (исключая, конечно, великосветских дам, которым она очень и очень присуща), и миссис Эмилия, простая и искренняя, не знала этого ложного стыда, который ее муж называл утонченностью.
Thus Mrs. O'Dowd had a cock's plume in her hat, and a very large "repayther" on her stomach, which she used to ring on all occasions, narrating how it had been presented to her by her fawther, as she stipt into the car'ge after her mar'ge; and these ornaments, with other outward peculiarities of the Major's wife, gave excruciating agonies to Captain Osborne, when his wife and the Major's came in contact; whereas Amelia was only amused by the honest lady's eccentricities, and not in the least ashamed of her company.	Так, капитан Осборн мучительно страдал, когда его жена находилась в обществе миссис О'Дауд, носившей шляпу с петушиными перьями, а на животе большие часы с репетицией, которые она заставляла звонить при всяком удобном случае, рассказывая о том, как ей подарил их отец, когда она садилась в карету после свадьбы; Эмилия же только забавлялась эксцентричностью простодушной леди и нисколько не стыдилась ее общества.

As they made that well-known journey, which almost every Englishman of middle rank has travelled since, there might have been more instructive, but few more entertaining, companions than Mrs. Major O'Dowd.	Во время этого путешествия, которое с тех пор старался совершить почти каждый англичанин среднего круга, можно было бы встретить более образованных спутников, но едва ли хоть один из них мог превзойти занимательностью жену майора О'Дауда.
"Talk about kenal boats; my dear!	– Вы все хвалите эти суда, дорогая!
Ye should see the kenal boats between Dublin and Ballinasloe.	А посмотрели бы вы на наши суда между Дублином и Беллинесло.
It's there the rapid travelling is; and the beautiful cattle.	Вот там действительно быстро путешествуют! Л какой прекрасный там скот.
Sure me fawther got a goold medal (and his Excellency himself eat a slice of it, and said never was finer mate in his loif) for a four-year-old heifer, the like of which ye never saw in this country any day."	Мой отец получил золотую медаль (сам его превосходительство отведал ломтик мяса и сказал, что в жизни не едал лучшего) за такую телку, какой в этой стране нипочем не увидишь.
And Jos owned with a sigh, "that for good streaky beef, really mingled with fat and lean, there was no country like England."	А Джоз со вздохом сознался, что такой жирной и сочной говядины, как в Англии, не найдется нигде на свете.
"Except Ireland, where all your best mate comes from," said the Major's lady; proceeding, as is not unusual with patriots of her nation, to make comparisons greatly in favour of her own country.	– За исключением Ирландии, откуда к вам привозят отборное мясо, - сказала жена майора, продолжая, как это нередко бывает с патриотами ее нации, делать сравнения в пользу своей страны.
The idea of comparing the market at Bruges with those of Dublin, although she had suggested it herself, caused immense scorn and derision on her part.	Когда речь зашла о сравнительных достоинствах рынков Брюгге и Дублина, майорша дала волю своему презрению.
"I'll thank ye tell me what they mean by that old gazabo on the top of the market-place," said she, in a burst of ridicule fit to have brought the old tower down.	– Вы, может быть, объясните мне, что означает у них эта старая каланча в конце рыночной площади? – говорила она с такой едкой иронией, что от нее могла бы рухнуть эта старая башня.
The place was full of English soldiery as they passed.	Брюгге был полон английскими солдатами.
English bugles woke them in the morning; at nightfall they went to bed to the note of the British fife and drum: all the country and Europe was in arms, and the greatest event of history pending: and honest Peggy O'Dowd, whom it concerned as well as another, went on prattling about Ballinafad, and the horses in the stables at Glenmalony, and the clar't drunk there; and Jos Sedley interposed about curry and rice at Dumdum; and Amelia thought about her husband, and how best she should show her love for him; as if these were the great topics of the world.	Английский рожок будил наших путников по утрам; вечером они ложились спать под звуки английских флейт и барабанов. Вся страна, как и вся Европа, была под ружьем, приближалось величайшее историческое событие, а честная Пегги О'Дауд, которой это так же касалось, как и всякого другого, продолжала болтать о Белинафеде, о лошадях и конюшнях Гленмелони и о том, какое там пьют вино; Джоз Седли прерывал ее замечаниями о карри и рисе в Думдуме, а Эмилия думала о муже и о том, как лучше выразить ему свою любовь, словно важнее этого не было на свете вопросов.

Those who like to lay down the History-book, and to speculate upon what MIGHT have happened in the world, but for the fatal occurrence of what actually did take place (a most puzzling, amusing, ingenious, and profitable kind of meditation), have no doubt often thought to themselves what a specially bad time Napoleon took to come back from Elba, and to let loose his eagle from Gulf San Juan to Notre Dame.	Люди, склонные отложить в сторону учебник истории и размышлять о том, что произошло бы в мире, если бы в силу роковых обстоятельств не произошло того, что в действительности имело место (занятие в высшей степени увлекательное, интересное и плодотворное!), -эти люди, несомненно, поражалитсь тому, какое исключительно неудачное время выбрал Наполеон, чтобы вернуться с Эльбы и пустить своих орлов лететь от бухты Сен-Жуан к собору Парижской богоматери.
The historians on our side tell us that the armies of the allied powers were all providentially on a war-footing, and ready to bear down at a moment's notice upon the Elban Emperor.	Наши историки говорят нам, что союзные силы были, по счастью, в боевой готовности и в любой момент могли быть брошены на императора, вернувшегося с Эльбы.
The august jobbers assembled at Vienna, and carving out the kingdoms of Europe according to their wisdom, had such causes of quarrel among themselves as might have set the armies which had overcome Napoleon to fight against each other, but for the return of the object of unanimous hatred and fear.	У августейших торгашей, собравшихся в Вене и перекраивавших европейские государства по своему усмотрению, было столько причин для ссор, что армии, победившие Наполеона, легко могли бы перегрызться между собой, если бы не вернулся предмет их общей ненависти и страха.
This monarch had an army in full force because he had jobbed to himself Poland, and was determined to keep it: another had robbed half Saxony, and was bent upon maintaining his acquisition: Italy was the object of a third's solicitude.	Один монарх держал армию наготове, потому что он выторговал себе Польшу и решил удержать ее; другой забрал половину Саксонии и не был склонен выпустить из рук свое приобретение; Италия являлась предметом забот для третьего.
Each was protesting against the rapacity of the other; and could the Corsican but have waited in prison until all these parties were by the ears, he might have returned and reigned unmolested.	Каждый возмущался жадностью другого, и если бы корсиканец дождался в своем плену, пока все эти господа не передерутся между собой, он мог бы беспрепятственно занять французский трон.
But what would have become of our story and all our friends, then?	Но что бы тогда сталось с нашей повестью и со всеми нашими друзьями?
If all the drops in it were dried up, what would become of the sea?	Что сталось бы с морем, если бы испарились все его капли?
In the meanwhile the business of life and living, and the pursuits of pleasure, especially, went on as if no end were to be expected to them, and no enemy in front.	Между тем жизнь шла своим чередом, и по-прежнему люди искали удовольствий, как будто этому не предвиделось конца и как будто впереди не было неприятеля.
When our travellers arrived at Brussels, in which their regiment was quartered, a great piece of good fortune, as all said, they found themselves in one of the gayest and most brilliant little capitals in Europe, and where all the Vanity Fair booths were laid out with the most tempting liveliness and splendour.	Когда наши путешественники приехали в Брюссель, где был расквартирован их полк, - что все считали большой удачей, - они оказались в одной из самых веселых и блестящих маленьких столиц Европы, где балаганы Ярмарки Тщеславия манили взор самой соблазнительной роскошью.

Gambling was here in profusion, and dancing in plenty: feasting was there to fill with delight that great gourmand of a Jos: there was a theatre where a miraculous Catalani was delighting all hearers: beautiful rides, all enlivened with martial splendour; a rare old city, with strange costumes and wonderful architecture, to delight the eyes of little Amelia, who had never before seen a foreign country, and fill her with charming surprises: so that now and for a few weeks' space in a fine handsome lodging, whereof the expenses were borne by Jos and Osborne, who was flush of money and full of kind attentions to his wife--for about a fortnight, I say, during which her honeymoon ended, Mrs. Amelia was as pleased and happy as any little bride out of England.	Здесь велась расточительная игра, здесь танцевали до упаду; пиры здесь приводили в восторг даже такого гурмана, как Джоз; здесь был театр, где пленительная Каталани восхищала слушателей своим пением; очаровательные прогулки верхом в обществе блестящих военных; чудесный старинный город с причудливой архитектурой и оригинальные костюмы - предмет удивления и восторгов маленькой Эмилии, которая никогда не бывала за границей. Поселившись в прекрасной квартире, за которую платили Джоз и Осборн - последний не стеснялся расходами и был полон нежного внимания к жене - миссис Эмилия в течение двух недель, что еще длился ее медовый месяц, была так довольна и счастлива, как дай бог всякой юной новобрачной, совершающей свадебное путешествие.
Every day during this happy time there was novelty and amusement for all parties.	Каждый день этого счастливого времени всем приносил что-нибудь новое и приятное.
There was a church to see, or a picture-gallery--there was a ride, or an opera.	То нужно было осмотреть церковь или картинную галерею, то предстояла прогулка или посещение оперы.
The bands of the regiments were making music at all hours.	Полковые оркестры гремели с утра до ночи.
The greatest folks of England walked in the Park --there was a perpetual military festival.	Знатнейшие особы Англии прогуливались по парку.
George, taking out his wife to a new jaunt or junket every night, was quite pleased with himself as usual, and swore he was becoming quite a domestic character.	Это был нескончаемый военный праздник.
And a jaunt or a junket with HIM!	Джордж, каждый вечер вывозивший жену в свет, был, как всегда, вполне доволен собой и клялся, что становится настоящим семьянином.
Was it not enough to set this little heart beating withjoy?	Ехать куда-нибудь с ним! Уже это одно заставляло сердечко Эмилии радостно биться!
Her letters home to her mother were filled with delight and gratitude at this season.	Ее письма домой к матери в то время были полны восторга и благодарности.
Her husband bade her buy laces, millinery, jewels, and gimcracks of all sorts.	Муж заставляет ее покупать кружева, наряды, драгоценности, всевозможные безделушки.
Oh, he was the kindest, best, and most generous of men!	О, это самый лучший, самый добрый, самый великодушный из мужчин!
The sight of the very great company of lords and ladies and fashionable persons who thronged the town, and appeared in every public place, filled George's truly British soul with intense delight.	Джордж глядел на лордов и леди, наводнявших город и появлявшихся во всех общественный местах, и его истинно британская душа ликовала.