You raped my heart
Шрифт:
Мало на твоем теле синяков оставил?
Одна единственная фраза. Он сказал только ее и все. Больше ни звука, даже ни поворота головы. И от этого Кристина хотела лезть на стену, потому что это, черт возьми, было совсем не приятно. Она не хотела ругаться с друзьями из-за Эрика. Эрик вообще ничего не стоил в ее жизни. Уж точно он не стоил хороших отношений с близкими ей людьми. Но речь шла о ее здоровье, а они не хотели понимать.
— Но почему он? – Вот, снова. Продолжает. Впивается в мозг своими вопросами, своим беспокойством, дотошной заботой. Должно ведь греть душу.
— Потому что никто больше не может! — Не сдерживается, повышает тон. Трис, прости. Ты сама виновата. Довела. — Ты за кого меня держишь? — И будто обида действительно мелькает в зеленых глазах. — Я прекрасно понимаю, кто такой Эрик и что он делает, что может сделать. Я прочувствовала это на себе. Но только он может заняться мной. Понимаешь? — Подруга хмурится — ее брови сдвигаются в одну линию, густые и недовольные. — Я просила Макса назначить другого инструктора после этого инцидента. Приходила к нему, все объясняла. Он сказал, что все остальные заняты. Что Четыре готовит очередных неофитов, Линн же тренирует урожденных Бесстрашных, Тори занимается тату-салоном, а сам Макс, как старший лидер фракции, вынужден возиться с бумагами к предстоящему празднику Пяти Фракций.
Кристина переводит дух, быстро облизывает внезапно пересохшие от долгой речи губы, вздыхает и смотрит тяжелым взглядом на подругу. Кажется, убедила. И от этого как груз с плеч. Аж задышалось легче.
— Мы просто волнуемся за тебя, — слабо, едва-едва улыбается Трис.
— Я знаю, — кивок головой, еле заметное движение подбородком вниз, но атмосфера разряжается. — Я ценю это. Правда. Спасибо. — И крепкие объятия. Приор теплая. Кристина невольно снова подмечает это. Подруга стала такой жилистой, сухопарой, подтянутой. Бесстрашие пошло ей на пользу. Определенно. — Ладно, мне пора.
Трис отпускает Кристину, но рук с ее плеч не спускает, чуть сжимает косточки пальцами, даже едва больно. И в глазах снова селится тревога.
— Не позволяй ему себя обижать.
— Не позволю.
Кристина покидает спальную, идет знакомым путем до тренировочного зала. Думает. В ее привычку за последний месяц вошло слишком много думать. Раньше она больше делала и меньше анализировала. Сейчас же почему-то копается в себе. В своей уставшей, истерзанной моральными и физическими нагрузками душе. Хочется выть. Скулить как побитая собака на заднем дворе. Но Кристина сцепляет зубы и просто делает.
Тренировки идут какой-то нескончаемой вереницей. Бег, приседания, отжимания, пресс, ножи, рукопашный бой, груша, стрельба. И по кругу, по кругу, по кругу. Иногда девушка ловит себя на том, что делает все чисто механически, не задумываясь. Стала меньше обращать внимания на боль в мышцах, на это каменное напряжение, тянущее к низу руки и ноги. Она чувствует, что становится сильнее. И в этом заслуга Эрика.
Мужчина все больше молчит. Обращается к ней редко. У Кристины даже закрадывается подозрение, что он чувствует вину. Вина и Эрик? Нет, вряд ли. Это слишком несочетаемые вещи. Но он сух, скуп на эмоции и даже взгляды.
Зато Кэм разговорчив. В шесть вечера
— Давай. — Как всегда, больше одного-двух слов за всю тренировку не скажет. Но девушка уже привыкла.
Эрик выбрал иную линию поведения с ней. Неужели Макс обстоятельно с ним поговорил? Скорее всего. Или это из-за ее маленького шантажа? Мозг снова режет ярко-алым воспоминанием прошлого Эрика. Девочка. Кровь. К горлу подступает тошнота, и Кристина трясет головой. Ее небольшая хитрость стала спонтанной. Она и не думала шантажировать его. Просто хотела поговорить, даже попросить. При этом слове девушка морщится. Она рада, что ей не пришлось просить.
— Стреляй живее, — Эрик нетерпелив. Впрочем, это черта его характера. Стоп. Характера? С каких пор Кристина разбирается в его характере? Дурные мысли. Хватит. Надо сосредоточиться на мишени.
Девушка стоит, расставив ноги на ширину плеч. В руках она крепко сжимает пистолет. Поднятый в воздух, практически на линию глаз. Пальцы едва подрагивают. Кристина боится стрелять. Стрельба — единственное, что у нее не выходит. Даже в рукопашном бою ей иногда удается выводить противника из строя. Но стрельба…
Кристина закусывает нижнюю губу, прицеливается и выстреливает. Ее руки подкидывает вверх от мощной отдачи, и девушка непроизвольно делает шаг назад. Пуля режет самый край мишени. Кристина оборачивается, смотрит на инструктора, тот неодобрительно качает головой. И девушка поникает, опуская плечи. Координация. Она нарушена. И ничего не попишешь.
— Ты плохо стараешься, — произносит Эрик. Кристина оживляется. Обычно из его уст звучат лишь приказы, команды, которые необходимо выполнять. Не более.
— Так, может, поможешь? — Осмелела. Дерзкая. Эрик внезапно ухмыляется и отрывается от стены, которую подпирает уже добрый час.
— Встань ровно, — говорит он, оказываясь за ее спиной. Кристина неосознанно напрягается. Ей совсем не нравится, что мужчина так близко к ней. — Расслабься, — голос практически над ухом, и дыхание из чужого рта обдает теплом кожу ее шеи. Сердцебиение девушки учащается. Черт, так не должно быть. Что с ней? Она нервничает. Боится. Бояться Эрика правильно. — Крепко сожми пистолет обеими руками и вытяни их. — Кристина подчиняется, и чувствует неодобрительное покачивание головой где-то сзади нее — легкий ветер колышет ее конский хвост от простых движений Эрика. — Черт, — ругается он. — Тебя кренит в сторону. Расставь шире ноги, — и тут он касается ее. Из Кристины будто уходит весь дух. Ей становится страшно. Эти руки, эти пальцы причиняли ей боль. И вот так просто довериться ему? Позволить вертеть своим телом? Девушка глотает воздух.