You raped my heart

salander.

— И что же вы со мной сделаете? — Выплевывает Питер, отсмеявшись. Голос его едва хрипит, будто скребет глотку.

— Казним, — подает голос лидер афракционеров.

Тобиас вскидывает взгляд на мать. Эвелин Джонсон встает со своего места. Такая маленькая, худая, почти утлая, но в то же время с такой силой в голосе и каждом движении. Властная. Так думает Кристина, видя, как женщина ровняется с Четыре, как смотрит прямо на допрашиваемого. Тот лишь усмехается в ответ.

— Я не люблю предателей и перебежчиков. Ты расскажешь нам все, что знаешь. И мы тебя казним. Так ведь гуманнее, когда знаешь,

какая участь тебя ждет.

— Без суда? — Трис выдыхает это против воли, и все головы поворачиваются к ней. Она слишком бледная, слишком прозрачная. Такие огромные глаза на белом лице. Она чего-то боится, понимает Кристина. Ей не нравится все происходящее. Да оно никому не нравится.

— Нам некогда судить, дорогая, — елейно отзывается Эвелин. Смотрит на Приор как удав, ласкающий кролика. Трис отвечает ей враждебным взглядом и замолкает, лишь лопатками давит на камень стены. И едва прикрывает глаза. Питер Хэйес зыркает в ее сторону странным взглядом.

— Итак, — произносит Тобиас, — у тебя есть выбор, либо мы тебя бьем, и ты все нам рассказываешь, харкая своей кровью, а потом получаешь пулю в лоб без чести, без нужных слов. Никто не пожелает тебе быть храбрым. Либо ты все нам рассказываешь, и мы казним тебя так, как положено. Выбор за тобой, как умереть.

Наступает тишина. Лишь булькающие звуки рвутся из глотки Хэйеса. Он снова смеется.

— Катись к черту, мразь, — и что есть силы плюет в лицо Четыре.

Молодой человек застывает, убирает со своей кожи чужую слюну резким, порывистым жестом, прикрывая на мгновение глаза.

— Я не хочу этого делать, — говорит Тобиас. — Не хочу тебя бить, — и тон его звучит на удивление спокойно. — Я просто не люблю кого-либо бить, но иного выхода ты мне не оставляешь.

— Четыре! — Голос громкий, грудной и такой узнаваемый для Кристины. — Не хочешь марать руки? — Эрик усмехается. — Это сделаю я. Не пачкайся. — Мужчина встает со стула, отодвигает его в сторону, и железо трется о камень с противным, скулящим звуком. Кристине кажется какая-то ирония в его голосе, Тобиас смотрит на бывшего лидера Бесстрашия хмуро и как-то недовольно. — Считай, что я забыл, что ты называл меня предателем. — Говорит Эрик и стягивает со своих плеч куртку.

Кристина пялится на его татуировки, глядит на рельеф мышц под кожей со странным смешанным чувством. И ее охватывает порыв. Хочется кинуться к Эрику, сказать, что он — не такой монстр, каким себя считает. Она видит это. Она знает. А он идет кривой тропой, изрешеченной пулями, покрытой ковром крови и боли. Кристина почти дергается, но рука Юрая ее останавливает. И во взгляде его твердое нет. И в тот момент девушка осознает, что Педрад все понял. Понял то, что только стала осознавать она сама. Ей стыдно. Она опускает глаза, а потом снова смотрит на Эрика.

Тот двигает шеей, разминает мышцы, словно готовится спарринговать. Четыре уступает ему место, делая шаг назад. Питер уже так не улыбается. Он знает, на что способен Эрик. Все это знают. Даже Тори Ву дергается, а Шона напрягается. Лишь Эвелин Джонсон улыбается практически довольно. Вот же сучка.

— Изобьешь меня до смерти? — Спрашивает Питер, задирая подбородок, все еще сохраняя хладнокровие во взгляде.

— Хуже, — цедит Эрик и засовывает руку в карман своих

штанов.

Цепь он достает с легким звоном серебра. Звенья широкие, большие, крепкие и прочные. Хэйес смотрит на орудие собственной пытки со страхом в глазах. Он пугается. Пугается вместе с ним и Кристина. Эрик больше не говорит. Он действует. С грацией большой дикой кошки он заходит за спину Питера и набрасывает цепь ему на шею, резко сводит металлические звенья и начинает тянуть. Голова юноши неестественно запрокидывается, пальцы на руках дергаются, лицо краснеет, вены проступают так сильно, что вот-вот прошьют соединительный покров кожной ткани. Трис в ужасе прижимает руки ко рту и отчего-то закрывает глаза. Кристина смотрит на все происходящее диким взглядом. Питер заслужил. Он достоит. Лицо его синеет, раздается хруст, булькающие звуки заполняют все помещение. Трис закрывает уши и присаживается на корточки, но никто не обращает на нее внимания. Лицо у Эрика каменное, как и мышцы на руках. Он готов довести до конца. Сломать шею Хэйесу цепью. С хрустом переломать хребет предателя.

— Стой! Ты его задушишь! — Кричит Тобиас и подскакивает к Эрику, вцепляясь в его руки. — Отпусти, — и смотрит прямо в стальные глаза.

— Не умеешь убивать, Четыре? Боишься? — Эрик словно усмехается, и тогда Итон со всей силы дергает его за плечи, цепь вскальзывает из мужских ладоней, с грохотом и звоном падает на пол, Питер сгибается на стуле, кашляет, хрипит. Железо оставило свой горящий след на его шее, въелось в кожу отвратительной красной полосой, подарило смертоносный поцелуй. Теперь Питер Хэйес помечен. Теперь он умрет. И сейчас осознание этого факта становится реальным.

— Ты — идиот! — Орет Тобиас, толкая в грудь Эрика, и мужчина делает шаг назад.

— Нет, это ты — тупица и маменькин сынок. Он сейчас заговорит. Стоило ему только показать, что мы не шутим и убьем его. Правда, Хэйес, ты же заговоришь? — Эрик склабится, смотрит на все еще булькающего и хрипящего Питера. Тот лишь поспешно кивает. — Видишь, Четыре. Иногда жестокость к месту. — Эрик подбирает с пола цепь и снова накидывает на плечи свою куртку.

Кристина смотрит на него, следит за каждым верным, словно отточенным движением и кое-что понимает.

Эрик действительно хотел убить Питера.

Тобиас Итон дышит тяжело, гневно смотрит на своего извечного соперника, а потом переводит взгляд на допрашиваемого.

— Говори, — цедит он сквозь зубы. — Ты — единственный предатель?

— Да, — хрипло выдыхает Питер. — Насколько я знаю.

— Что именно известно Мэттьюс?

— То, как устроена ваша база. Карты, чертежи, схемы.

Удар приходится на правую щеку. Кулак Итона смещает челюсть, двигает кости, и Питера мотает в сторону.

— Ублюдок, — шипит Четыре. Эрик отчего-то усмехается. — Макс. Как все это связано с ним?

Питер на мгновение запинается, дышит тяжело, сглатывает, будто соскребая со стенок горла слюну, и все же продолжает:

— Он приказал мне отправиться к афракционерам, влиться в их среду, стать их частью и доносить. — Питер вскидывает голову. Он горд. Он радеет за свое дело. Он действительно доволен собой. Повисает такая тишина, что Кристина слышит, как рой мыслей копошится в ее голове. — Я делал все по его приказам.