You raped my heart

salander.

— И глаз чуть Эдварду не выколол тоже по его приказу? — Подает девушка голос.

Питер поворачивает голову, щурится, смотрит на Кристину, изучает.

— Нет, Искренняя, я действительно хотел выколоть ему глаз. Макс просто воспользовался этой ситуацией.

Кристина на мгновение сереет. И это не укрывается от взгляда Эрика. Он — единственный, кто истинно понимает, зачем она спрашивает об Эдварде.

Девочка все еще боится.

— Мэттьюс, — стальным тоном произносит Тобиас, — какие у нее планы?

Питер молчит. Лишь карикатурно кривит губы. Синяк на его щеке приобретает угрожающие

очертания. Он сплевывает кровь и едва вытягивает шею. Красная кожа лопается, шевелится. Он словно живой мертвец.

— Нет, — твердо произносит Хэйес.

— Прости, что? — А Итон звереет с каждой секундой. Будто у него что-то сорвало, будто Эрик постарался. А бывший лидер Бесстрашия все склабится и склабится. Словно наслаждается ситуацией. Царство крови, боли, порока и выблеванных кишок — вотчина Эрика.

— Выполните одну мою просьбу, и я расскажу вам все, что знаю о планах Джанин Мэттьюс, — Хэйес умудряется выпрямиться в кресле, расправить плечи и посмотреть снизу вверх на Тобиаса так дерзко, что у того дергается кадык.

— Просьба?

— Вы можете задушить меня, — Питер бросает косой взгляд на Эрика, — можете переломать каждую кость в моем теле, можете избить до смерти, отрезать конечности, всячески изувечить, но я не скажу ничего. Только за одну просьбу. — Он смотрит внимательно, пытливо, все еще дерзит. Не боится. — Мне ведь терять нечего, — добавляет он и чуть двигает рукой. Наручники гремят, железо трется о железо.

— Что за просьба? — Подает голос Эвелин Джонсон.

Питер Хэйес молчит, опускает взгляд, а потом поднимает голову и глазами впивается в тонкую фигуру Трис Приор.

— Ты, — произносит он, смотря в глаза девушки, сейчас огромные и широко распахнутые на бескровном лице, — поцелуй меня. — Говорит он так легко и просто. И продолжает смотреть на Трис. И тогда, впервые, вся бравада, привычная, такая обыденная, нормальная, слетает, обнажая истину и суть. – Так, как целуешь его, — продолжает Питер, кивая на Тобиаса. — По-настоящему. И я расскажу все, что знаю о Мэттьюс и ее планах.

Юноша как будто не замечает, что кулак Четыре готов снова врезаться в его лицо, какими дикими и такими странными для всегда спокойного человека эмоциями наливаются глаза Тобиаса.

— Ты не прикоснешься к ней, — цедит он, нависая над Хэйесом, и тогда тот поднимает глаза.

— А вот это уже решать не тебе, а ей.

Кристина прикрывает глаза. Ситуация абсурдна и дика. Словно фикция, словно морок, словно страшный сон. Но девушка знает, что если она распахнет глаза, то дымка не рассеется. Останется такой, какая она есть. Первозданной в своем ужасе.

— Ладно, — раздается голос Трис. Губы у нее так поджаты, что превратились в одну линию, волосы растрепанны, и тонкие пряди лезут в глаза. Она отрывается от стены, делает шаг, потом еще один, подходит к Тобиасу, кладет ладонь ему на плечо и заставляет посмотреть на себя: — Я сделаю это. Это всего лишь поцелуй, — и смотрит так ласково и тепло, так, что Итон, сцепляя зубы, делает шаг назад, потом еще один, но не отходит далеко. Боится за Трис. Переживает. И сама мысль о ее губах на губах этого ублюдочного отродья приводит Четыре в бешенство.

— Давай, — усмехается Питер. — Целуй меня.

Трис молчит, не огрызается, не отвечает.

Она просто склоняется над ним, ставит руки на стул, запястьями врезаясь в мужские бедра. Питер смотрит на нее внимательно. Замечает склеенные ресницы на верхнем веке глаза, неровные точки на щеках, горбинку носа. Взглядом касается ее волос, пушистых и вольных. Он бы сказал, что она красивая, да сам себя примет за мудака. Девушка же подается вперед. Он чувствует ее запах, ее дыхание, щекочущее ему лицо. Трис касается его рта осторожно и аккуратно, словно он может укусить. Питер же резко подается вперед, въедаясь в ее губы сразу, с размаху, бесстыдно вторгаясь в пределы ее рта. У нее горячий язык и влажные мягкие губы. Он целует ее страстно и сильно, словно вкладывает все, что чувствует в этот момент. И боль, и страх, и кровь, и жестокость, и насмешки, и что-то еще, почти светлое. Когда Трис уходит от его рта, он замечает слезы в ее глазах. Неужели она плачет из-за него? Питер ожидает, что она тут же отвернется, спрячется, что ей будет стыдно. Губы ее чуть припухли, а лицо так близко. Он чувствует биение собственного сердца у себя в глотке.

— Говори, — произносит Трис.

Питер видит лишь ее. И никого более. Забывает о присутствии остальных в комнате, о крике Эвелин Джонсон, когда ее сын чуть было не отрывает девушку от Хэйеса, обо всех этих глазах, чьи взгляды прошивают его кожу как иглы. Дикость какая-то.

Вот видишь, Стифф, что ты делала со мной? Всегда.

— Я ничего не знаю, — выдыхает он.

Глаза Трис темнеют. Пощечина такая, что у Питера резко дергается голова. Девушка так спешно и быстро отходит от него, что за грудиной что-то режет, словно вспарывает. Глупо-то как. Питер вскидывает голову и ждет продолжения. Он знает, что сейчас будет. Он довел своих мучителей до высшей точки. И правда же. Вот оно.

— Пистолет, — произносит Тобиас Итон.

Когда сталь оружия оказывается зажатой в его пальцах, он наставляет дуло пистолета прямо на Питера. Черная дыра смерти смотрит на лоб молодого человека. И он бы улыбнулся, да щека болит от удара. Хорошая девочка. Верно бьет.

— Питер Хэйес, — начинает Четыре, — ты приговариваешься к смерти за предательство собственной фракции и пособничество тирану Джанин Мэттьюс. — Питер почему-то хмыкает. Так иронично, почти зло и совсем чуть горько. — Будь смелым, — говорит Тобиас и стреляет.

Выстрел оглушает. Ножки стула кренятся, заваливаются. Человеческое тело падает на каменный пол гулко. Кровь заливает несколько плит, попадает в трещины, просачиваясь в них бурым, грязным цветом.

Трис Приор отчего-то плачет.

========== Глава 26 ==========

Запах крови такой едкий, пропитывает своей тяжестью воздух. И, когда Кристина делает вдох, то чувствует, как в носоглотке оседают молекулы вязкого железа, спертого кислорода, аж трудно дышать. Девушка жмурится, чуть трясет головой. До ее слуха долетают тихие всхлипы. Трис размазывает слезы по лицу и не поднимает глаз. Ей боязно смотреть — подруга осознает это быстро. И что-то колет внутри. У Трис Приор странная, такая дикая реакция на смерть Питера Хэйеса. Ублюдок ведь заслужил. Трис трет свои щеки и встает на ноги, приваливаясь к стене, давя на нее затылком и снова закрывая глаза.