Юмористические рассказы

Джекобс У. У.

– Как правило, я предпочитаю молчать о нем, - сказал он, - поскольку мой дар пугает людей.

– Это замечательный дар, кок, - заметил Чарли Эппс.

Все думали так же, не зная, каким первоклассным лжецом был кок, а он сидел и вешал им лапшу на уши, пока не охрип.

– Моя бабушка была цыганкой, - сказал он, - и все в ее семье. То, что должно случиться с людьми, мне знакомыми, я вижу во сне, - подобно тому, как это случилось с Биллом. Иногда мне становится страшно, когда я гляжу на вас, счастливых и беззаботных, зная о том, что с вами должно случиться. Иногда меня даже

пробирает дрожь.

– Ужасные вещи, вот как?
– сказал Чарли.

– Да, - кивнул в ответ кок.
– Никогда прежде мне не приходилось оказываться на борту корабля с таким количеством неудачников. Никогда. Есть два несчастных парня, которые умрут в течение шести месяцев, но они сидят здесь, смеются и разговаривают, будто им суждено дожить до девяноста. Скажите спасибо своим звездам, что вам не снятся подобные сны.

– И кто... кто же эти двое?
– спросил Чарли, немного помолчав.

– Это неважно, Чарли, - печальным голосом ответил кок.
– Если я отвечу на твой вопрос, это все равно ничего не изменит. От этого никому не будет пользы.

– Тогда намекни, - предложил Чарли.

– Хорошо, вот вам подсказка, - ответил кок, почесав голову.
– Один из них почти что самый уродливый человек на полубаке, а другой - нет.

Конечно, это ничем не помогло, но вызвало много споров, а самый уродливый человек на борту, вместо того, чтобы быть благодарным, вел себя скорее как дикий зверь, нежели как христианин, когда ему говорили, что он, по крайней мере, в безопасности.

После истории с Биллом, кока ничто не могло удержать. Сны снились ему каждую ночь, он немного говорил во сне. Маленькие кусочки, без начала и конца, а когда мы спрашивали его на утро, он всегда качал головой и отвечал: "Это неважно". Иногда он произносил во сне чье-нибудь имя, и тогда названный нервничал несколько дней.

Это было несчастливое плавание, по крайней мере, для некоторых. Примерно через неделю после случая с Биллом, Тед Джонс затеял игру в мяч с другим парнем, используя вместо мяча пустую бутылку из-под пива, и на пятом броске поймал ее своим лицом. Мы думали сначала, что он убит - так нам показалось; но затем снесли его вниз, выбрали из лица все стекло, какое только смогли, а второй офицер, наложив пластыри, приказал ему молчать в течение двух часов.

Тед очень гордился своим внешним видом, но то, что он не молчал, вызывало тревогу. Высказав все, что он думал о парне, с которым играл, он принялся за кока.

– Жаль, что тебе этого не приснилось, - сказал он сквозь пластырь, насмешливым тоном.

– Приснилось, - отозвался кок.

– Что?
– сказал Тед, приподнимаясь.

– Мне приснилось это прошлой ночью, в точности то, что с тобой случилось, - небрежно ответил кок.

– Почему же ты мне ничего не сказал?
– возмутился Тед.

– Это ни к чему бы не привело, - с улыбкой ответил кок, покачивая головой.
– Все, что я вижу во сне, непременно должно сбыться. Я вижу будущее, которому суждено сбыться.

– Но ты спокойно стоял и смотрел, как я поймал бутылку лицом, - проговорил Тед, вставая с койки.
– Почему ты не остановил меня?

– Ты не понимаешь, - отозвался кок.
– Если бы ты был более образован...

Он не успел сказать больше, прежде чем Тед оказался на нем, и кок, не будучи хорошим бойцом, в течение нескольких последующих дней был вынужден готовить, присматривая за едой только одним глазом. Некоторое время он молчал о своих снах, но это не помогло, потому что Джордж Холл, веривший в его дар, предъявил ему претензии, поскольку кок не предупредил его о вывихнутой лодыжке, а Боб Лоу - за то, что тот не сказал о подстерегающей его неудаче в картах, в результате которой здорово проигрался.

Единственный парень, который, казалось, ничем не проявлял агрессии по отношению к коку, был молодой парень, по имени Джозеф Мик, собиравшийся жениться на племяннице старого Билла Фостера, сразу по возвращении из плавания. Никто об этом не знал; единственным человеком, которому он сообщил об этом по секрету, был кок. Он сказал, что она слишком хороша для него, но, несмотря на все усилия, он никак не мог заставить ее от него отказаться.

– Мои чувства к ней изменились, - объяснил он.

– Возможно, они еще станут прежними, - сказал кок, пытаясь его успокоить.

Джозеф покачал головой.

– Нет, я уже все решил, - медленно произнес он.
– Я еще молод, и, кроме того, не могу позволить себе жениться; но как избежать этого, я не знаю. Не мог бы ты помочь мне своими снами?

– Что ты имеешь в виду?
– удивился кок.
– Ты думаешь, я как-то могу повлиять на свои сны?

– Нет, нет, конечно, нет, - сказал Джозеф, похлопав его по плечу, - но разве ты не мог бы сделать это один-единственный раз? Пусть тебе приснится, что нас с Эмили убили через несколько дней после свадьбы. Не важно, как это произойдет, чтобы она не подумала, будто мы сговорились; просто убиты, как-нибудь. Билл всегда был суеверным человеком, а поскольку ты угадал с его ногой, он поверит чему угодно; он заботится об Эмили, а потому, по крайней мере, отложит свадьбу.

Ему потребовалось три дня уговоров и серебряная цепочка для часов, чтобы убедить кока, но он, наконец, сделал это; и вот однажды днем, когда старый Билл лежал на своей койке, кок улегся на свою и спокойно заснул.

В течение десяти минут он спал мирно, как ягненок, а старый Билл лежал на койке и глядел на него. Вдруг кок принялся бормотать, и, услышав первые слова, Билл сел, точно его кто-то укусил.

– Вот они, - бормотал кок, - Эмили Фостер и Джозеф Мик, - и старина Билл, добрый старина Билл, который собирается передать ему невесту. Как они счастливы, особенно Джозеф!

Старый Билл наклонился и приложил к уху ладонь.

– Вот они идут, - снова забормотал кок, - но что это за ужасная черная вещь с когтями, которую я вижу над Биллом?

Бедняга Билл едва не упал со своей койки, но в самый последний момент удержался и лежал, бледный как смерть, вслушиваясь в бормотание кока.

– Должно быть, это предназначено ему, - продолжал тот.
– Бедняга Билл; он ничего не знает об этом, об этой вещи. Будем надеяться, все случится быстро.

Некоторое время он молчал, потом забормотал снова.