Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Прежде, чмъ м-ръ Пикквикъ утомился, новобрачная чета удалилась со сцены. Затмъ послдовалъ внизу великолпный ужинъ, и долго посл него веселые гости оставались въ столовой, провозглашая заздравные тосты одинъ за другимъ. Поутру, на другой день, когда м-ръ Пикквикъ воспрянулъ отъ глубокаго сна, въ голов его возникло смутное воспоминаніе, что онъ въ откровенной и дружелюбной бесд, пригласилъ наканун къ себ въ Лондонъ около сорока пяти особъ, для которыхъ общался устроить роскошный обдъ въ гостинниц "Коршуна и Джорджа": обстоятельство, послужившее для него яснымъ доказательствомъ, что заздравные тосты содйствовали наканун помраченію его мозга.
— Я слышалъ, моя милая, что ваши хозяева со всми гостями будутъ играть сегодня на кухн? — спросилъ Самуэль Уэллеръ миссъ Эмму.
— Да, м-ръ Уэллеръ, это ужъ такъ всегда бываетъ y насъ въ первый день святокъ, — отвчала миссъ Эмма. — Хозяинъ каждый годъ, со всей точностью, соблюдаетъ этотъ обычай.
— Хозяинъ вашъ, должно быть, чудесный человкъ, — сказалъ м-ръ
— Да, ужъ такой чудесный, я вамъ скажу, просто разливанное море! — замтилъ жирный парень, вмшиваясь въ разговоръ. — Къ ныншнемму дню, напримръ, онъ откормилъ, м-ръ Уэллеръ, такую свинку… словомъ сказать, что въ ротъ, то спасибо.
— Ужъ и вы встали, любезный? — спросилъ Самуэль.
— Какъ же, м-ръ Уэллеръ, я уже усплъ и перекусить кое-чего.
— Хорошо, дружище, только знаете-ли что? — сказалъ м-ръ Уэллеръ выразительнымъ тономъ. — Бывали вы въ звринц?
— Нтъ, не случалось; a что?
— Вы очень похожи, по своимъ ухваткамъ, на змя, котораго зовутъ удавомъ.
— Что-жъ такое? Это не бда, я полагаю.
— Конечно, не бда, да только, примромъ сказать, если вы безпрестанно будете все спать и сть, съ вами, пожалуй, повторится одна весьма непріятная исторія, случившаяся съ однимъ старикомъ, который носилъ косу.
— Что же съ нимъ случилось? — спросилъ жирный парень испуганнымъ тономъ.
— Я разскажу, если хотите, — отвчалъ м-ръ Уэллеръ. — Прежде всего надобно знать, что онъ заплывалъ какъ откормленный боровъ и, наконецъ, растолстлъ до того, что цлыя сорокъ пять лтъ ни разу не могъ видть своихъ собственныхъ башмаковъ.
— Ахъ, какія страсти! — воскликнула Эмма.
— Да, моя милая, — продолжалъ м-ръ Уэллеръ, — и еслибъ, примромъ сказать, вздумалось вамъ изъ-за обденнаго стола показать ему свои ножки, онъ бы никакъ не увидалъ ихъ. Очень хорошо-съ. Былъ этотъ джентльменъ конторщикомъ по коммерческой части и обыкновенно хаживалъ въ свою контору каждый день съ прекраснйшею золотою цпочкой, которая выставлялась фута на полтора изъ его жилетнаго кармана, гд лежали y него огромные золотые часы, столько же толстые, какъ самъ онъ, если, то-есть, судить пропорціонально. — "Вамъ бы ужъ лучше не носить сь собой этихъ часовъ", говорятъ однажды друзья этого стараго джентльмена. — "А почему?" говоритъ онъ. — "Потому, дескать", говорятъ они, "что ихъ могутъ украсть". — "Будто бы?" говоритъ онъ. — «Право», говорятъ они. — «Хорошо», говоритъ онъ, — "желалъ бы я видть вора, который бы вздумалъ покуситься на такую кражу: я и самъ, чорть побери, не могу ихъ вынуть изъ кармана, потому что карманъ узенькій, и конецъ часовой цпочки, для пущей безопасности, пришитъ къ подкладк. Какъ скоро мн надо справиться, какой часъ, я всегда завертываю по дорог въ булочную и тамъ смотрю на часовую стрлку". — И вотъ, судари мои, похаживаетъ онъ съ своей напудренной косой, и посмивается, и смло выставляетъ свое брюшко впередъ, какъ будто самъ чортъ ему не братъ. Не было въ цломъ Лондон ни одного карманнаго воришки, который бы не попыталъ своего счастья около этого стараго джентльмена; но цпочка его всегда держалась крпко на своемъ мст и часы не шевелились, какъ будто приросли къ тлу. Каждый вечеръ онъ спокойно возвращался домой и хохоталъ на своемъ диван до упада, такъ что напудренная его коса болталась, какъ маятникъ на стнныхъ часахъ. Однажды, наконецъ, выходитъ онъ опять на широкую улицу, идетъ по тротуару, вальяжно переваливаясь съ боку-на-бокъ, и вотъ, смю доложить, видитъ онъ карманнаго вора, который гуляетъ около него съ какимъ то мальчуганомъ, a y мальчугана голова, такъ сказать, то же что пивной котелъ. Разумется, старый джентльменъ угадалъ воришку съ перваго взгляда. — «Ну», говоритъ онъ "будетъ потха, чортъ ихъ побери: пусть попробуютъ счастья. Ни лысаго бса не поймаютъ". Проговоривъ это, онъ уже началъ ухмыляться, какъ вдругъ мальчишка, съ огромной башкой, отцпившись отъ своего товарища, разлетлся прямо на него и пырнулъ своимъ лбомъ въ самую середину его толстаго брюха, такъ что старый джентльменъ тутъ же упалъ навзничъ и растянулся по тротуару. — "Разбой, разбой!" кричалъ толстякъ. — «Ничего», говоритъ воръ, "все теперь въ порядк: будь впередъ умне и не безпокой понапрасну промышленныхъ людей." Ну, вы ужъ понимаете, сударыня, когда всталъ старый джентльменъ, въ карман его не было ни цпочки, ни часовъ; a что всего хуже, желудокъ y него совсмъ пересталъ варить, да-таки просто ничего не варилъ до самаго послдняго конца. Такъ-то, молодой человкъ, перестаньте откармливать себя и зарубите себ на носу этотъ анекдотъ. Толстота къ добру не поведетъ.
По заключеніи этой сентенціи, оказавшей, повидимому, могущественное вліяніе на разнженныя чувства жирнаго парня, онъ и м-ръ Уэллеръ, въ сопровожденіи миссъ Эммы, направили свои шаги въ огромную кухню, гд уже между тмъ собралось все джентльменское общество, слдуя ежегодному святочному обыкновенію, которое съ незапамятныхъ временъ исполнялось предками старика Уардля.
На потолк этой кухни, въ самомъ ея центр, старикъ Уардль повсилъ собственными руками огромную втвь омелы, и эта знаменитая втвь мгновенно подала поводъ къ самой восхитительной и отрадной сцен, гд опять первая роль должна была принадлежать достославному основателю и президенту столичнаго клуба. Подбоченясь и расшаркиваясь обими ногами, м-ръ Пикквикъ ловко подлетлъ къ старой леди, взялъ ее за руку, подвелъ къ таинственной втви и привтствовалъ свою даму со всею любезностью кавалера временъ леди Толлинглауеръ. Старая леди соблаговолила принять поцлуи великаго человка со всмъ достоинствомъ и важностью, приличною такому торжественному случаю; но молодыя двицы, вс до одной, вздумали на первый разъ оказать ршительно сопротивленіе, потому, вроятно, что старинный обрядъ утратилъ свое первобытное значеніе въ ихъ глазахъ, или потому, что сопротивленіе ихъ естественнымъ образомъ могло возвысить цнность удовольствій отъ буквальнаго исполненія стариннаго обряда. Какъ бы то ни было, молодыя двицы зашумли, засуетились, забарахтались, завизжали, забгали по всмъ угламъ и обращались ко всмъ возможнымъ уловкамъ, не думая, однакожъ, выбгать изъ кухни, что, конечно, всего легче и скоре могло бы каждую изъ нихъ освободить отъ назойливости неотвязчивыхъ джентльменовъ. Казалось, эта суматоха начинала уже надодать нкоторымъ господамъ; но въ ту пору, когда, повидимому, пропадала всякая надежда на буквальное исполненіе обряда, двицы вдругъ остановились какъ вкопанныя, и смиренно подставили свои розовыя щечки для джентльменскихъ поцлуевъ. М-ръ Винкель поцловалъ молодую двушку съ черными глазами; м-ръ Снодграсъ приложилъ свои губы къ сахарнымъ устамъ миссъ Эмиліи Уардль; м-ръ Уэллеръ, не дожидаясь очереди стоять подъ святочнымъ кустомъ, перецловалъ всю прислугу женскаго пола, начиная съ миссъ Эммы. Бдные родственники цловали, кто кого попалъ, не разбирая ни возраста, ни пола. Старикъ Уардль стоялъ неподвижно и безмолвно, прислонившись спиною къ камину и обозрвая всю эту сцену съ неизрченнымъ наслажденіемъ. Жирный толстякъ оскалилъ зубы и пожиралъ святочный пирогъ.
Мало-по-малу все угомонилось и пришло въ обыкновенный порядокъ. Поцловавъ еще разъ достопочтенную праматерь семейства, м-ръ Пикквикъ величаво остановился подъ завтнымъ деревомъ, и мысли его, повидимому, погрузились въ созерцаніе золотого вка. Въ эту минуту, вдругъ, ни съ того, ни съ сего, молодая двица съ черными глазами бросилась на шею великаго мужа и влпила самый звонкій поцлуй въ его лвую щеку. Оказалось, что это было условленнымъ сигналомъ, и прежде чмъ м-ръ Пикквикъ усплъ опомниться и вникнуть въ сущность дла, цлый хоръ веселыхъ двицъ окружилъ его со всхъ сторонъ.
Умилительно и трогательно было видть, какъ великій человкъ стоялъ въ самомъ центр этой цвтущей группы: его цловали въ лобъ, въ виски, въ подбородокъ, въ щеки и даже въ очки; но посл всхъ этихъ поцлуевъ, сопровождавшихся громкимъ смхомъ, открылась сцена еще боле трогательная и умилительная. Невидимая рука вдругъ сорвала очки съ его ученаго президентскаго носа и завязала ему глаза шелковымъ платкомъ: понуривъ голову и растопыривъ руки, м-ръ Пикквикъ переходилъ изъ угла въ уголъ и отъ одной стны къ другой, до тхъ поръ, пока не удалось ему поймать одного изъ бдныхъ родственниковъ, который уже потомъ все остальное время пробгалъ съ завязанными глазами. Посл жмурокъ, гд м-ръ Пикквикъ оказалъ необыкновенную ловкость, наступила знаменитая игра въ "Хватай Дракона" {Въ металлическую чашку, наполненную спиртомъ, бросаютъ нсколько ягодъ изюма и потомъ зажигаютъ спиртъ. Дйствующія лица обязаны ловить эти ягоды изъ горящей влаги. Въ этомъ и состоитъ игра называемая "Snap Dragon". Прим. перев.}, продолжавшаяся до тхъ поръ, пока вс дйствующія лица пережгли свои пальцы. Затмъ, среди кухни, явился великолпный столъ, гд между прочимъ вс и каждый должны были угощать себя яблочнымъ виномъ, которое пнилось и кипло въ огромномъ сосуд изъ красной мди.
— Превосходно! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, бросая вокругъ себя торжественные взоры. — Вотъ это ужъ подлинно можно назвать комфортомъ нашей незатйливой жизни.
— Мы неизмнно каждый годъ соблюдаемъ этотъ обычай, — сказалъ м-ръ Уардль. — Хозяева и слуги садятся вс вмст за столомъ, и, въ ожиданіи полночи, обыкновенно разсказываетъ кто-нибудь старинную исторію. Трундель, возьми кочергу, любезный, и поправь огонь.
Миріады искръ посыпались отъ горящихъ головней, и яркое пламя изъ камина отразилось на всхъ лицахъ.
— Хотите ли, господа, я пропою вамъ псню? — сказалъ м-ръ Уардль.
— Сдлай милость, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ.
И м-ръ Уардль, наполнивъ кубокъ яблочной настойкой, проплъ, къ удовольствію всей компаніи, святочную пснь, гд доказывалось какъ дважды-два, что зима — самое лучшее изъ временъ года, a святки — лучшая недля во всей зим. Залпъ рукоплесканій и заздравный тостъ, предложенный всмъ хоромъ, были достойною наградою для благороднаго пвца.
— Уфъ, какая демонская погода, господа! — сказалъ одинъ изъ гостей, заглянувшій въ окно.
— A что? — спросилъ Уардль.
— Снгъ валитъ хлопьями, втеръ воетъ какъ голодный волкъ, и, кажется, подымается мятель.
— О чемъ это онъ говоритъ? — съ безпокойствомъ спросила старая леди. — Ужъ не случилось ли чего-нибудь.
— Нтъ, матушка, ничего, — отвчалъ Уардль, — Джемсъ замтилъ только, что на двор поднимается вьюга. Отсюда даже слышно, какъ втеръ реветъ черезъ трубу.
— Вотъ что! — сказала старая леди. — Помню, лтъ за пять передъ тмъ, какъ умереть твоему отцу, былъ такой-же сильный втеръ, и снгъ почти залпилъ переднія окна. Въ тотъ самый вечеръ онъ еще разсказалъ намъ исторію о чертенятахъ, которые унесли старика Габріэля Грубба. Я это очень хорошо помню.