Замогильные записки Пикквикского клуба

Диккенс Чарльз

Яркіе лучи утренняго солнца озарили всю природу; воздухъ наполнился благоуханіемъ; птицы стройнымъ хоромъ запли свой утренній концертъ. М-ръ Пикквикъ, воспрянувшій отъ сна вмст съ восходомъ великолпнаго свтила, стоялъ на рочестерскомъ мосту, облокотившись о перила. Онъ созерцалъ природу, вдумывался въ мірскую суету и дожидался завтрака. Окружающіе предметы въ самомъ дл представляли очаровательный видъ, способный вызвать на размышленіе даже не такую великую душу, какъ y президента знаменитаго клуба.

По лвую сторону глубокомысленнаго наблюдателя лежала развалившаяся стна, пробитая во многихъ мстахъ и упадавшая грубыми и тяжелыми массами на тсный морской берегъ. Огромные

наросты морской травы, трепетавшей при каждомъ колыханіи втра, висли на острыхъ зазубренныхъ камняхъ, и зеленый плющъ печально обвивался вокругъ темныхъ и мрачныхъ бойницъ. За этой руиной возвышался древній замокъ со своими лишенными кровли башнями и массивными стнами, готовыми, повидимому, рухнуть отъ перваго прикосновенія; но все это тмъ не мене громко говорило о сил и могуществ стариннаго зданія, гд, за семьсотъ лтъ отъ нашего времени, раздавался шумъ веселыхъ гостей, сверкали блестящія оружія, и время сокращалось въ продолжительныхъ попойкахъ. По обимъ сторонамъ разстилались, на необозримое пространство, берега широкой Медуэ, покрытые нивами и пастбищами, перескаемыми по мстамъ втряными мельницами. Богатый и разнообразный ландшафтъ становился еще прекрасне отъ мимолетныхъ тней, быстро пробгавшихъ по этому пространству, по мр того какъ тонкія облака исчезали передъ свтомъ утренняго солнца. Рка, отражавшая небесную лазурь, струилась тихо и спокойно, изрдка перескаемая веслами рыбаковъ, спшившихъ вдаль на добычу на своихъ живописныхъ лодкахъ.

М-ръ Пикквикъ стоялъ и смотрлъ, погруженный въ пріятную задумчивость. Глубокій вздохъ и легкій ударъ по плечу неожиданно прервали нить его поэтическихъ размышленій. Онъ обернулся: передъ нимъ стоялъ горемычный джентльменъ.

— Созерцаете поэтическую сцену? — спросилъ горемычный джентльменъ.

— Да, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— И, конечно, поздравляете себя съ утреннею прогулкой?

М-ръ Пикквикъ улыбнулся въ знакъ согласія.

— О, да! — человку нужно вставать рано, чтобъ видть солнце во всемъ блеск, потому что рдко, слишкомъ рдко сіяніе его продолжается во весь день. Увы! Утро дня и утро человческой жизни имютъ множество общихъ сторонъ.

— Истинная правда! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

— Какъ справедлива пословица: "Заря быстро всходитъ и быстре исчезаетъ!" — продолжалъ горемычный джентльменъ. — Эфемерная жизнь человка — увы! — мелькаетъ какъ заря. О, Боже! — чего бы я ни сдлалъ, чтобъ воротить дни своего промелькнувшаго дтства! Или ужъ лучше бы забыть мн ихъ разъ навсегда.

— Вы много страдали, сэръ? — сказалъ м-ръ Пикквикъ тономъ истиннаго соболзнованія.

— Страдалъ, да, очень много, — отвчалъ скороговоркой горемычный джентльменъ. — Моимъ знакомымъ теперь и въ голову не приходитъ, что испыталъ я на своемъ вку.

Онъ пріостановился, перевелъ духъ, и потомъ, длая крутой поворотъ, прибавилъ энергическимъ тономъ:

— Случалось ли вамъ думать, что утопиться въ такое утро было бы истиннымъ счастьемъ человка?

— О, нтъ, какъ это можно! — возразилъ м-ръ Пикквикъ, стремительно отступая отъ перилъ, изъ опасенія, какъ бы горемычный джентльменъ, въ вид опыта, не вздумалъ вдругъ подтвердить на немъ свою теорію счастливаго погруженія въ волны.

— Я такъ, напротивъ, часто объ этомъ думалъ, — продолжалъ горемычный джентльменъ, не обращая вниманія на энергическій прыжокъ президента. — Въ журчаньи тихой и прозрачной воды слышится мн таинственный голосъ, призывающій къ вчному покою. Прыжокъ — паденіе — кратковременная борьба: нырнули, погрузились опять, — и тихія волны сокрыли вашу голову, — и міръ исчезъ изъ вашихъ глазъ со всми бдствіями и треволненіями. Прекрасно, прекрасно!

И впалые глаза страдальца сверкали яркимъ блескомъ, когда онъ говорилъ. Скоро, однакожъ, волненіе его прошло: онъ бросилъ спокойный взглядъ на м-ра Пикквика и сказалъ:

— Довольно объ этомъ. Сытый голоднаго не понимаетъ. Мн бы хотлось обратить ваше вниманіе на другой предметъ. Вечеромъ третьяго дня, по вашей просьб, читалъ я вамъ свою повсть, и, кажется, вы слушали ее съ большимъ вниманіемъ.

— Да, повсть во всхъ отношеніяхъ…

— Я не спрашиваю вашего мннія и вовсе не желаю знать, что вы можете думать о ней. Вы путешествуете для собственнаго удовольствія — этого довольно. Предположите, что я вручилъ вамъ свою любопытную рукопись… то есть, вы понимаете, что она любопытна не въ художественномъ смысл, a единственно въ томъ отношеніи, что ею представляется очеркъ изъ дйствительной жизни. Согласитесь ли вы сообщить ее вашему клубу, который, сколько я могъ замтить, безпрестанно вертится y васъ на язык?

— Съ большимъ удовольствіемъ, если вамъ угодно, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ. — Рукопись ваша будетъ внесена въ дловыя бумаги нашего клуба.

— Въ такомъ случа, вы ее получите, — сказалъ горемычный джентльменъ. — Вашъ адресъ?

Ученый путешественникъ поспшилъ сообщить свой вроятный маршрутъ, поступившій такимъ образомъ во владніе горемычнаго джентльмена. Передъ гостиницей Золотого Быка они раскланялись, и каждый пошелъ своей дорогой.

Товарищи м-ра Пикквика уже встали и давно дожидались своего президента. Завтракъ былъ готовъ, и лакомыя блюда, въ стройномъ порядк, стояли на поднос. Вся компанія услась за столь. Чай, кофе, сухари, яйца въ смятку, ветчина, масло и другія принадлежности англійскаго завтрака начали исчезать съ удивительною быстротою, приносившею особенную честь превосходнымъ желудкамъ почтенныхъ сочленовъ.

— Ну, теперь въ Меноръ-Фармъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, додая послднее яйцо. — Какъ мы подемъ?

— Всего лучше спросить объ этомъ буфетчика, — замтилъ м-ръ Топманъ.

Съ общаго согласія буфетчикъ былъ призванъ на совтъ.

— Динглиделль, джентльмены, пятнадцать миль отсюда. Дорога проселочная. здятъ въ двуколесномъ кабріолет. Хотите?

— Но въ немъ могутъ сидть только двое, — возразилъ м-ръ Пикквикъ.

— Такъ точно, прошу извинить, сэръ. Не угодно ли въ телжк о четырехъ колесахъ? — Двое сядутъ сзади; одинъ спереди будетъ править… О, прошу извинить, сэръ, это будетъ только для троихъ.

— Что-жъ намъ длать? — сказалъ Снодграсъ.

— Можетъ быть, кто-нибудь изъ васъ любитъ здить верхомъ, — замтилъ буфетчикъ, посматривая на м-ра Винкеля. — Верховыя лошади здсь очень хороши. Прикажете привести?

— Очень хорошо, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Винкель, хочешь хать верхомъ?

М-ръ Винкель питалъ въ глубин души весьма значительныя сомннія относительно своего всадническаго искусства, но, не желая помрачить свою репутацію въ какомъ бы то ни было отношеніи, поспшилъ отвтить скрпя сердце:

— Пожалуй, я согласенъ.

— Стало быть, вс затрудненія уладились, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Приготовить лошадей къ одиннадцати часамъ!

— Будутъ готовы, сэръ, — отвчалъ буфетчикъ.

Оставалось теперь переодться, запастись бльемъ и собраться въ добрый путь. Путешественники разошлись по своимъ комнатамъ.

Кончивъ предварительныя распоряженія, м-ръ Пикквикъ вышелъ въ кофейную комнату и смотрлъ въ окно на проходящихъ. Черезъ нсколько минутъ буфетчикъ доложилъ, что экипажъ готовъ, и тутъ же м-ръ Пикквикъ, передъ самымъ окномъ, увидлъ колесницу, снабженную всми необходимыми принадлежностями для веселой прогулки.