Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
— Сестра твоя — премилеиькая двушка, это мы знаемъ съ тобой оба, — сказалъ Робертъ Сойеръ, — но только есть въ ней одинъ неисправимый недостатокъ, любезный другъ.
— Какой?
— Страшный недостатокъ: отсутствіе изящнаго вкуса. Арабелла не любитъ меня.
— Вотъ вздоръ! Она еще сама, вроятно, не знаетъ, что она любитъ, — сказалъ м-ръ Бенъ Алленъ презрительнымъ тономъ.
— Можетъ быть, — замтилъ м-ръ Бобъ Сойеръ, — но, во всякомъ случа, думать надобно, что она отлично знаетъ то, чего не любитъ, a это, по моему мннію, прескверная статья.
— Желалъ бы я знать, чортъ побери, — сказалъ м-ръ Бенъ Алленъ, скрежеща
— Я всадилъ бы въ него свинцовую пулю, — сказалъ м-ръ Сойеръ, отрывая свои губы отъ кружки пива. И если бы онъ остался живъ, я самъ бы сдлалъ операцію и доканалъ бы его на мст.
М-ръ Бенжаменъ Алленъ нсколько минутъ смотрлъ разсянно на своего друга и потомъ сказалъ:
— Ты никогда не объяснялся съ нею, Бобъ?
— Никогда.
— Отчего же?
— Я видлъ, что это будетъ безполезно.
— Вздоръ! Ты долженъ высказать ей все напрямикъ не позже, какъ сегодня вечеромъ, — возразилъ Бенъ Алленъ съ отчаянной энергіей. — Арабелла должна быть твоею, или… или мн придется употребить свою власть.
— Посмотримъ, — сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ, — посмотримъ.
— Да, посмотримъ, — отвтилъ Бенъ Алленъ свирпымъ тономъ. Онъ пріостановился на нсколько секундъ и затмъ продолжалъ голосомъ, дрожащимъ отъ внутренняго волненія. — Ты любилъ ее съ дтскихъ лтъ, мой другъ, любилъ, когда мы вмст съ тобой ходили въ приходскую школу. И что-жъ? Эта двчонка даже еще въ ту пору издвалась надъ твоими чувствами. Помнишь ли, какъ однажды, со всею горячностью дтской любви, ты упрашивалъ ее принять бисквиты и яблочные пирожки, опрятно сложенные въ маленькій пакетецъ изъ оберточной бумаги?
— Помню, — сказалъ Бобъ Сойеръ.
— Вдь она, кажется, не приняла этого подарка?
— Не приняла. Она сказала, что пакетъ слишкомъ долго лежалъ y меня въ карман и отъ пирожковъ слышался весьма непріятный запахъ.
— Такъ, такъ. И посл этого мы сами ихъ съли. Негодная двчонка!
Пораженные этимъ непріятнымъ воспоминаніемъ, друзья нахмурили брови и безмолвно смотрли другъ на друга.
Между тмъ, какъ продолжалось это засданіе и мальчишка въ сромъ балахон смотрлъ на остатки лакомыхъ кусковъ, долженствовавшихъ посл завтрака поступить въ его безконтрольное владніе, — по улицамъ Бристоля катился довольно странный экипажъ темно-зеленаго цвта, похожій отчасти на бричку, отчасти на карету, запряженный въ одну лошадь темно-бурой шерсти, которою управлялъ на козлахъ странный дтина угрюмой наружности, въ панталонахъ грума и въ кучерскомъ кафтан. Старыя леди весьма часто, изъ экономическихъ разсчетовъ, присваиваютъ своимъ экипажамъ наружность этого рода. Въ настоящей колымаг тоже сидла старуха.
— Мартынъ! — сказала старуха, обращаясь къ угрюмому джентльмену на козлахъ.
— Что прикажете? — отвчалъ угрюмый джентльменъ, притрогиваясь къ полямъ своей шляпы.
— Ступайте къ м-ру Сойеру.
— Я туда и ду.
— Ну, хорошо. Такъ ступайте же.
Кучеръ воодушевилъ темно-бураго коня тремя ударами огромнаго бича съ нахлесткой, и черезъ нсколько минутъ колымага остановилась y воротъ квартиры м-ра Роберта Сойера, преемника Нокморфа.
— Мартынъ!
— Чего изволите?
— Попросите мальчишку постоять здсь на улиц и покараулить.
— Я самъ буду караулить ее, сударыня, — отвчалъ Мартынъ, укладывая бичъ съ нахлесткой наверху экипажа.
— Нтъ, нтъ, этого я не позволю ни подъ какимъ видомъ, Мартынъ, — сказала запальчивая леди, — ваше личное свидтельство будетъ очень важно, и вы должны идти со мной въ этотъ домъ. Въ продолженіе всего свиданія вы должны безотлучно стоять подл меня. Слышите?
— Слышу.
— Ну, такъ Что-жъ вы еще стоите?
— Ничего, сударыня.
Сказавъ это, угрюмый джентльменъ потихоньку сошелъ съ колеса, на которомъ стоялъ нсколько минутъ, придерживаясь лвой рукою за верхъ колымаги, подозвалъ къ себ мальчишку въ сромъ балахон, отворилъ дверцы, спустилъ подножки и, засунувъ руки во внутренность экипажа, вытащилъ оттуда старую леди съ такою же безцеремонностью, какъ будто она была коробочкой или сундукомъ.
— Ахъ, Боже мой, какъ я взволнована, Мартынъ! — воскликнула старая леди. — Я вся дрожу теперь.
М-ръ Мартынъ кашлянулъ и крякнулъ, но ничмъ больше не выразилъ своей симпатіи. Старушка оправилась мало-по-малу и взошла на крыльцо въ сопровожденіи м-ра Мартына. Завидвъ ее изъ окна, м-ръ Бенжаменъ Алленъ и Бобъ Сойеръ поспшили убрать на скорую руку спиртуозные напитки, опрокинули скляночку съ духами для истребленія табачнаго запаха и затмъ выступили оба съ полною готовностью свидтельствовать глубочайшее почтеніе и преданность вошедшей гость.
— Васъ-ли я вижу, милая тетушка! — воскликнулъ м-ръ Бенъ Алленъ. — Какъ это великодушно съ вашей стороны, что вы ршились удостоить насъ своимъ визитомъ! Имю честь представить вамъ, тетушка, м-ра Сойера, друга моего, Боба, о которомъ я уже давно говорилъ вамъ по поводу, знаете…
Тутъ м-ръ Бенъ Алленъ склонился надъ ухомъ своей тетки и шопотомъ произнесъ имя своей сестры, такъ однакожъ, что вс и каждый явственно могли разслышать слово "Арабелла".
— Любезный Бенжаменъ, — сказала старушка, задыхаясь отъ внутренняго волненія и трепеща всмъ тломъ съ головы до ногъ, — не тревожься, мой другъ, житейское дло, но ты долженъ оставить меня на нсколько минутъ съ м-ромъ Сойеромъ. Мн надобно переговорить съ нимъ.
— Бобъ, не угодно-ли теб отправиться съ моей тетушкой въ аптеку? — сказалъ м-ръ Бенъ Алленъ.
— Съ большимъ удовольствіемъ, — отвчалъ Робертъ Сойеръ съ докторскою важностью. — Пожалуйте сюда, сударыня. Не бойтесь ничего. Мы васъ мгновенно поставимъ на ноги, сударыня, не сомнвайтесь въ этомъ. Ну-съ, прошу покорно.
Съ этими словами м-ръ Бобъ Сойеръ усадилъ старую леди въ кресла, заперъ дверь, слъ подл нея и расположился выслушать терпливо исчисленіе болзненныхъ симптомовъ, представлявшихъ его воображенію перспективу существенныхъ выгодъ для докторской его профессіи.
Посл кратковременнаго молчанія старушка нсколько разъ покачала головой и заплакала навзрыдъ.
— Это ничего, — сказалъ Бобъ Сойеръ успокоительнымъ тономъ. — Маленькое разстройство нервовъ. Это вздоръ, сударыня. Мы дадимъ вамъ камфорной водицы, по три раза въ день, на ночь — успокоительная микстура.
— Охъ, я не знаю, съ чего и какъ начать, м-ръ Сойеръ, — сказала старая леди, — ужасно, ужасно!
— Вамъ нтъ надобности начинать, сударыня, — отвчалъ молодой докторъ. — Я могу и безъ вашего объясненія понять сущность вашей болзни. У васъ не въ порядк голова, сударыня.