Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Минутъ черезъ пять, употребленныхъ на перекличку, вышелъ изъ шоссейной будки почтенный старичокъ съ сдыми волосами, въ блой рубашк и срыхъ штанахъ. Взглянувъ на луну, онъ звнулъ, почесалъ затылокъ и отворилъ ворота.
— Давно ли здсь прохала почтовая карета? — спросилъ м-ръ Уардль.
— Чего?
Уардль повторилъ свой вопросъ.
— То-есть, вашей милости, если не ошибаюсь, угодно знать, какъ давно по этому тракту проскакалъ почтовый экипажъ?
— Ну да.
— A я сначала никакъ не мотъ взять въ толкъ, о чемъ ваша милость спрашивать изволитъ. Ну, вы
— Давно ли?
— Этого заподлинно не могу растолковать. Не такъ чтобы давно, а, пожалуй, что и давно… такъ себ, я полагаю, часа два или около того, а, пожалуй, что и слишкомъ!
— Какой же экипажъ? карета?
— Да, была и карета. Кажись, такъ.
— Давно ли она прохала, мой другъ? — перебилъ м-ръ Пикквикъ ласковымъ тономъ. — Съ часъ будетъ?
— Пожалуй, что и будетъ.
— Или часа два?
— Немудрено, что и два.
— Ступайте, ребята, чортъ съ нимъ! — закричалъ сердитый джентльменъ. — Отъ этого дурака во сто лтъ ничего не узнаешь?
— Дурака! — повторилъ старикъ, оскаливая зубы и продолжая стоять среди дороги, между тмъ какъ экипажъ исчезалъ въ отдаленномъ пространств. — Самъ ты слишкомъ уменъ: потерялъ ни за что, ни про что цлыхъ пятнадцать минутъ и ускакалъ какъ оселъ! Если тамъ впереди станутъ тебя дурачить такъ же, какъ и я, не догнать теб другой кареты до апрля мсяца. Мудрено ли бы догадаться старому хрычу, что здсь получено за молчокъ малую толику? Скачи себ: ни лысаго бса не поймаешь! Дуракъ!
И долго почтенный старичокъ самодовольно скалилъ зубы и почесывалъ затылокъ. Наконецъ, затворилъ онъ ворота и вошелъ въ свою будку.
Карета между тмъ безъ дальнйшихъ остановокъ продолжала свой путь до слдующаго станціоннаго двора. Луна, какъ предсказалъ Уардль, скоро закатилась; многочисленные ряды мрачныхъ облаковъ, распространяясь по небесному раздолью, образовали теперь одну густую черную массу, и крупныя капли дождя, постукивая исподволь въ окна кареты казалось, предсказывали путешественникамъ быстрое приближеніе бурной ночи. Противный втеръ бушевалъ въ неистовыхъ порывахъ по большой дорог и печально гудлъ между листьями деревъ, стоявшихъ по обимъ сторонамъ. М-ръ Пикквикъ плотне закутался шинелью, забился въ уголъ кареты, и скоро погрузился въ глубокій сонъ, отъ котораго только могли пробудить его остановка экипажа, звонъ станціоннаго колокола и громкій крикъ старика Уардля, нетерпливо требовавшаго новыхъ лошадей.
Встртились непріятныя затрудненія. Ямщики спали на снныхъ сушилахъ богатырскимъ сномъ, и станціонный. смотритель едва могъ разбудить ихъ черезъ пять минутъ. Потомъ — долго не могли найти ключа отъ главной конюшни, и когда, наконецъ, ключъ былъ найденъ, сонные конюхи вынесли не ту сбрую и вывели не тхъ лошадей. Церемонія запряжки должна была начаться снова. Будь здсь м-ръ Пикквикъ одинъ, погоня, безъ всякаго сомннія, окончилась бы этой станціей; но старикъ Уардль былъ неугомоненъ и упрямъ: онъ собственными руками помогалъ надвать хомуты, взнуздывать лошадей, застегивать постромки, и, благодаря его хлопотливымъ распоряженіямъ, дло подвинулось впередъ гораздо скоре, чмъ можно было ожидать.
Карета помчалась опять по большой дорог; но теперь передъ нашими путешественниками открывалась перспектива, не имвшая въ себ никакихъ привлекательныхъ сторонъ. До слдующей станціи было слишкомъ пятнадцать миль; ночь темнла больше и больше съ каждою минутой; втеръ завылъ, какъ голодный волкъ, и тучи разразились проливнымъ дождемъ. Съ такими препятствіями бороться было трудно. Былъ часъ за полночь, и прошло слишкомъ два часа, когда карета подъхала, наконецъ, къ станціонному двору. Здсь однакожъ судьба, повидимому, сжалилась надъ нашими путешественниками и оживила надежды въ ихъ сердцахъ.
— Давно ли воротилась эта карета? — закричалъ старикъ Уардль, выпрыгивая изъ своего собственнаго экипажа и указывая на другой, стоявшій среди двора и облпленный свжей грязью.
— Не больше четверти часа, сэръ, — отвчалъ станціонный смотритель, къ которому былъ обращенъ этотъ вопросъ.
— Леди и джентльменъ?
— Да, сэръ.
— Пожилая леди, желтая, дурная?
— Да.
— Джентльменъ сухопарый, высокій, тонконогій, словно вшалка?
— Да, сэръ.
— Ну, Пикквикъ, это они, они! — воскликнулъ м-ръ Уардль.
— Они, жаловались, что немножко запоздали, — проговорилъ станціонный смотритель.
— Они, Пикквикъ, ей Богу они! — кричалъ м-ръ Уардль. — Четверку лошадей — живй! Мы ихъ настигнемъ, прежде чмъ додутъ они до станціи. Гинею на водку, ребята, пошевеливайтесь!
И въ состояніи необыкновеннаго возбужденія физическихъ силъ пожилой джентльменъ засуетился и запрыгалъ по широкому двору, такъ что его суетливость электрическимъ образомъ подйствовала на самого Пикквика, который тоже, приподнявъ подолъ длинной шинели, перебгалъ отъ одной лошади къ другой, кричалъ на ямщиковъ, махалъ руками, притрогивался къ дышлу, хомутамъ, въ несомннномъ и твердомъ убжденіи, что отъ всхъ этихъ хлопотъ приготовленія къ поздк должны сократиться по крайней мр вполовину.
— Влзайте, влзайте! — кричалъ м-ръ Уардль, впрыгивая въ карету и захлопывая дверцу съ правой стороны. — Живй, Пикквикъ, живй!
И прежде, чмъ м-ръ Пикквикъ сообразилъ, о чемъ идетъ рчь, дюжая рука одного изъ ямщиковъ втолкнула его въ карету съ лвой стороны, захлопнула дверцу, и экипажъ стремглавъ помчался со двора.
— Вотъ мы и пошевеливаемся! — сказалъ пожилой джентльменъ одобрительнымъ тономъ.
Они точно шевелились, и м-ръ Пикквикъ чувствовалъ всю силу исполинскихъ движеній, когда его начало перебрасывать съ одной стороны на другую.
— Держитесь крпче! — сказалъ Уардль, когда м-ръ Пикквикъ толкнулся однажды своей головой объ его плечо.
— Въ жизнь никогда я не чувствовалъ такой встряски, — отвчалъ бдный м-ръ Пикквикъ.
— Ничего, ничего, мы ихъ нагонимъ! Держитесь крпче.
М-ръ Пикквикъ забился въ утолъ. Карета помчалась еще быстре.
Такъ промчались они около трехъ миль. Наконецъ, м-ръ Уардль, наблюдавшій изъ окна минуты дв или три, обратилъ на м-ра Пикквика свое лицо, обрызганное грязью и вскричалъ нетерпливымъ тономъ: