Замогильные записки Пикквикского клуба

Диккенс Чарльз

— Блистательно… безподобно… лучше не сыграть и мн… завтра опять повторить роль… каждый вечеръ… впредь до дальнйшихъ распоряженій.

— И Рахиль непремнно этого требуетъ?

— Непремнно.

— Довольна ли она моимъ поведеніемъ?

— Совершенно… что длать?… непріятно… терпніе… постоянство… отвратить подозрнія… боится брата… надо, говоритъ, молчать и ждать… всего два-три дня… старики угомонятся… будете блаженствовать оба.

— Есть отъ нея какія-нибудь порученія?

— Любовь… неизмнная привязанность… нжное влеченіе. Сказать ли ей что-нибудь отъ твоего имени?

— Любезный Альфредъ, — отвчалъ

невинный м-ръ Топманъ, съ жаромъ пожимая руку своего друга, — отнеси къ ней мою безпредльную любовь и скажи, что я горю нетерпливымъ желаніемъ прижать ее къ своей пламенной груди. Объяви, что я готовъ, скрпя сердце, безусловно подчиняться всмъ распоряженіемъ, какія ты сегодня поутру передалъ мн отъ ея имени. Скажи, что я удивляюсь ея благоразумію и вполн уважаю ея скромность.

— Очень хорошо. Еще что?

— Ничего больше. Прибавь только, что я мечтаю каждую минуту о томъ счастливомъ времени, когда судьба соединитъ насъ неразрывными узами, и когда не будетъ больше надобности скрывать настоящія чувства подъ этой личиной притворства.

— Будетъ сказано. Еще что?

— Милый другъ мой, — воскликнулъ м-ръ Топманъ, ухватившись за руку кочующаго актера, — прими пламенную благодарность за твою безкорыстную дружбу и прости великодушно, если я когда словомъ или мыслью осмлился оскорбить тебя чернымъ подозрніемъ, будто ты остановился на перепутьи къ моему счастью. Чмъ и какъ, великодушный другъ, могу я когда-либо достойнымъ образомъ отблагодарить тебя за твою безцнную услугу?

— О, не стоитъ объ этомъ распространяться! — возразилъ м-ръ Джингль, — для истиннаго друга, пожалуй, я готовъ и въ воду.

Но тутъ онъ остановился, и, казалось, будто нечаянная мысль озарила его голову.

— Кстати, любезный другъ, — сказалъ онъ, — не можешь ли ты ссудить мн десять фунтовъ? Встртились особенныя обстоятельства… отдамъ черезъ три дня.

— Изволь, съ величайшимъ удовольствіемъ, — возразилъ обязательный м-ръ Топманъ, — только вдь на три дня, говоришь ты?

— На три, никакъ не больше.

М-ръ Топманъ отсчиталъ десять фунтовъ звонкою монетою, и м-ръ Джингль съ благодарностью опустилъ ихъ въ свой карманъ. Потомъ они пошли домой.

— Смотри же, будь остороженъ, — сказалъ м-ръ Джингль, — ни одного взгляда.

— И ни одной улыбки, — дополнилъ м-ръ Топманъ.

— Ни полслова.

— Буду нмъ, какъ болванъ.

— Обрати, какъ и прежде, всю твою внимательность на миссъ Эмилію.

— Постараюсь, — громко сказалъ м-ръ Топманъ.

— Постараюсь и я, — промолвилъ про себя м-ръ Джингль.

И они вошли въ домъ.

Обденная сцена повторилась и вечеромъ съ одинаковымъ успхомъ. Три дня сряду и три вечера м-ръ Треси Топманъ отлично выдерживалъ свой искусственный характеръ. На четвертый день хозяинъ былъ въ самомъ счастливомъ и веселомъ расположеніи духа, потому что, посл многихъ доказательствъ, пришелъ къ положительному заключенію, что клевета, взведенная противъ его гостя, не имла никакихъ основаній. Веселился и м-ръ Топманъ, получившій новое увреніе отъ своего друга, что дла его скоро придвинутся къ вожделнному концу. М-ръ Пикквикъ, спокойный въ своей совсти, всегда наслаждался истиннымъ блаженствомъ невинной души. Но грустенъ, невыразимо грустенъ былъ поэтъ Снодграсъ, начавшій питать въ своей душ жгучую ревность къ м-ру Топману.

Грустила и старая леди, проигравшая въ вистъ три роббера сряду. М-ръ Джингль и двственная тетка не могли съ своей стороны принять дятельнаго участія ни въ радости, ни въ печали своихъ почтенныхъ друзей вслдствіе весьма основательныхъ причинъ, о которыхъ будетъ сообщено благосклонному читателю въ особой глав.

Глава IX. Изумительное открытіе и погоня

Ужинъ былъ накрытъ и стулья стояли вокругъ стола. Бутылки, кружки, рюмки и стаканы въ симметрическомъ порядк красовались на буфет, и все обличало приближеніе одного изъ самыхъ веселыхъ часовъ на хутор Дингли-Делль.

— Гд же Рахиль? — сказалъ Уардль.

— Куда двался Джингль? — прибавилъ м-ръ Пикквикъ.

— Странно, — сказалъ хозяинъ, — я ужъ, кажется, часа два не слышалъ ихъ голоса. Эмилія, позвони въ колокольчикъ.

Позвонила. Явился жирный дтина.

— Гд миссъ Рахиль?

— Не знаю-съ.

— Гд м-ръ Джингль?

— Не могу знать.

Вс переглянулись съ изумленіемъ. Было уже одиннадцать часовъ. М-ръ Топманъ смялся исподтишка съ видомъ совершеннйшей самоувренности, что Альфредъ и Рахиль гуляютъ гд-нибудь въ саду и, безъ сомннія, говорятъ о немъ. Ха, ха, ха!

— Ничего, однакожъ, — сказалъ м-ръ Уардль посл короткой паузы, — придутъ, если проголодаются; a мы станемъ длать свое дло: семеро одного не ждутъ.

— Превосходное правило, — замтилъ м-ръ Пикквикъ.

— Прошу покорно садиться, господа. И сли.

Огромный окорокъ ветчины красовался на стол, и м-ръ Пикквикъ уже усплъ отдлить для себя значительную часть. Онъ приставилъ вилку къ своимъ губамъ, и уста его уже отверзлись для принятія лакомаго куска, какъ вдругъ въ эту самую минуту въ отдаленной кухн послышался смутный говоръ многихъ голосовъ. М-ръ Пикквикъ пріостановился и положилъ свою вилку на столъ. Хозяинъ тоже пріостановился и незамтно для себя выпустилъ изъ рукъ огромный ножъ, уже погруженный въ самый центръ копченой ветчины. Онъ взглянулъ на м-ра Пикквика. М-ръ Пикквикъ взглянулъ на м-ра Уардля.

Раздались тяжелые шаги по галлере, и вдругъ съ необыкновеннымъ шумомъ отворилась дверь столовой: парень, чистившій сапоги м-ра Пикквика въ первый день прибытія его на хуторъ, вломился въ комнату, сопровождаемый жирнымъ дтиной и всею домашнею челядью.

— Зачмъ васъ чортъ несетъ? — вскричалъ хозяинъ.

— Не пожаръ ли въ кухн, дти? — съ испугомъ спросила старая леди.

— Что вы, бабушка? Богъ съ вами! — отвчали въ одинъ голосъ молодыя двицы.

— Что тамъ y васъ? Говорите скоре, — кричалъ хозяинъ дома.

— Они ухали, сэръ, — отвчалъ лакей, — то есть, если позволите доложить, ужъ и слдъ ихъ простылъ.

При этомъ извстіи, передовой м-ръ Топманъ неистово бросилъ свою вилку и поблднлъ, какъ смерть.

— Кто ухалъ? — спросилъ м-ръ Уардль изступленнымъ тономъ.

— Миссъ Рахиль, сэръ, и вашъ сухопарый гость… покатили на почтовыхъ изъ гостиницы "Голубого Льва". Я видлъ ихъ, но не могъ остановить и прибжалъ доложить вашей милости.

— Я заплатилъ его прогоны! — заревлъ Топманъ съ отчаяннымъ бшенствомъ, выскакивая изъ-за стола. — Онъ взялъ y меня десять фунтовъ! Держать его! Ловить! Онъ обморочилъ меня! Не стерплю, не перенесу! Въ судъ его, Пикквикъ!