Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Незнакомецъ мигомъ угадалъ своихъ друзей. Выступивъ впередъ, онъ схватилъ за руку м-ра Пикквика и съ обычной торопливостью началъ усаживать его на стулъ, продолжая говорить безъ умолку во все это время, какъ будто вс городскія распоряженія состояли подъ его особеннымъ покровительствомъ и непосредственнымъ надзоромъ.
— Сюда… сюда… отмнная потха… бочки пива… коньякъ первйшаго сорта… бифстексъ… ростбифъ… копченые языки… телга съ чеснокомъ… горчица дребезжитъ… превосходный день… пулярки… радъ васъ видть… будьте какъ дома… безъ церемоній… отличная штука!
М-ръ Пикквикъ услся на указанное мсто; Винкель и Снодграсъ также безмолвно повиновались распоряженіямъ своего таинственнаго друга. М-ръ Уардль
— Позвольте, м-ръ Уардль, представить вамъ моего друга, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Вашего друга! Здравствуйте, сэръ. Очень пріятно познакомиться съ другомъ моего друга.
Незнакомецъ быстро сдлалъ антраша и началъ пожимать руку м-ра Уардля съ такою пламенною горячностью, какъ будто они были закадычными друзьями лтъ двадцать сряду. Отступивъ потомъ шага два назадъ и окинувъ собраніе орлинымъ взглядомъ, онъ еще разъ схватилъ руку м-ра Уардля и, повидимому, обнаружилъ даже очевидное намреніе влпить поцлуй въ его розовую щеку.
— Какъ вы здсь очутились, любезный другъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ съ благосклонной улыбкой.
— Такъ себ,- отвчалъ стенографическій другъ, — прикатилъ… городская гостиница… пропасть молодежи… фланелевыя куртки, блые штаны… горячія почки съ перцомъ… сандвичи съ анчоусами… отмнные ребята… весельчаки… Превосходно!
М-ръ Пикквикъ, уже имвшій довольно обширныя свднія въ стенографической систем незнакомца, быстро понялъ и сообразилъ изъ его лаконическихъ рчей, что онъ, неизвстно какими судьбами, вошелъ въ сношенія съ членами Криккетскаго клуба, сталъ съ ними на короткую ногу и получилъ отъ нихъ приглашеніе на общій праздникъ. Такимъ образомъ любопытство ученаго мужа было вполн удовлетворено; онъ надлъ очки и приготовился смотрть на криккетъ.
Игра была начата героями Моггльтона. Интересъ сдлался общимъ, когда м-ръ Домкинсъ и м-ръ Поддеръ, знаменитйшіе члены славнаго клуба, отправились, съ дубинами въ рукахъ, къ своимъ уиккетамъ. М-ръ Лоффи слава и краса криккетистовъ Динглиделль, долженъ былъ бросать могучею рукой свой шаръ противъ богатыря Домкинса, a м-ръ Строггльсъ былъ выбранъ для исправленія такой же пріятной обязанности въ отношеніи къ непобдимому Поддеру. Другіе игроки были поставлены въ различныхъ частяхъ поля для наблюденій за общимъ ходомъ, и каждый изъ нихъ, какъ и слдовало ожидать, поспшилъ стать въ наклонную позицію, опершись рукою, на колно, какъ будто собираясь подставить свою спину для перваго прыжка мальчишки, который долженъ открыть игру въ чехарду. Дознано долговременными опытами, что искусные игроки иначе и не могутъ длать наблюденій. Этотъ способъ созерцанія м-ръ Пикквикъ, въ своихъ ученыхъ запискахъ, весьма справедливо называетъ "наблюденіемъ a posteriori".
Позади уиккетовъ остановились посредствующіе судьи; маркеры приготовились считать и отмчать переходы. Наступила торжественная тишина. М-ръ Лоффи отступилъ на нсколько шаговъ за уиккетъ Поддера и приставилъ шаръ на нсколько секундъ къ своему правому глазу. Доврчиво и гордо м-ръ Домкинсъ приготовился встртить враждебный шар, и глаза его быстро слдили за всми движеніями Лоффи.
— Игра идетъ! — раздался громовый голосъ баулера.
И шаръ, пущенный могучею рукою м-ра Лоффи, быстро полетлъ къ центру противоположнаго уиккета. Изворотливый Домкинсъ былъ насторож; шаръ, встрченный его дубиной, перескочилъ черезъ головы наблюдающихъ игроковъ, успвшихъ между тмъ нагнуться до самыхъ колнъ.
— Разъ — два — три. Лови — бросай — отражай — бги — стой — разъ — нтъ — да — бросай — два — стой!
Весь этотъ гвалтъ поднялся за ловкимъ ударомъ, и въ заключеніе перваго акта, городскіе криккетисты отмтили два перебга. Поддеръ тоже съ своей стороны стяжалъ лавры въ честь и славу Моггльтона. Онъ искусно каждый разъ отражалъ отъ своего уиккета шары, и они разлетались по широкому полю. Наблюдающіе игроки, перебгавшіе съ одного конца на другой, истощились до послднихъ силъ; баулеры смнялись безпрестанно и бросали шары, не щадя своихъ рукъ и плечъ; но Домкинсъ и Поддеръ остались непобдимыми. Около часа ихъ дубины были въ постоянной работ, уиккеты спаслись отъ нападеній, и публика сопровождала громкими рукоплесканіями необыкновенную ловкость своихъ героевъ. Когда, наконецъ, Домкинсъ былъ пойманъ, и Поддеръ выбитъ изъ своего мста, городскіе криккетисты уже считали пятьдесятъ четыре перебга, между тмъ какъ герои Динглиделль остались ни при чемъ. Перевсъ на сторон горожанъ былъ слишкомъ великъ, и не было никакихъ средствъ поверстаться съ ними. Напрасно пылкій Лоффи и нетерпливый Строггльсъ употребляли вс возможныя усилія, чтобъ возстановить нкоторое равновсіе въ этомъ спор: все было безполезно, и пальма первенства неоспоримо и ршительно осталась за городомъ Моггльтономъ.
Незнакомецъ между тмъ кушалъ, пилъ и говорилъ безпрестанно. При каждомъ ловкомъ удар онъ выражалъ свое одобреніе и удовольствіе снисходительнымъ и покровительственнымъ тономъ; при каждомъ промах длалъ гримасы и грозные жесты, сопровождаемые восклицаніями: "ахъ, глупо… оселъ… ротозй… фи… срамъ! " Такіе ршительные отзывы не преминули утвердить за нимъ славу совершеннйшаго знатока и безошибочнаго судьи всхъ эволюцій благородной игры въ криккетъ.
— Игра на славу… экзерсиціи первйшаго сорта… были удары мастерскіе, — говорилъ незнакомецъ, когда об партіи сгрупировались въ палатк, посл окончанія игры.
— A вы, сэръ, играли когда-нибудь? — спросилъ Уардль, котораго начинали забавлять энергичныя выходки загадочнаго джентльмена.
— Игралъ ли? Фи!.. двсти тысячъ разъ… не здсь только… въ Вестъ-Индіи.
— Какъ? Вы были и въ Вестъ-Индіи?
— Былъ… по всмъ краямъ… во всхъ частяхъ свта… Въ Австраліи три года.
— Но въ Вестъ-Индіи должно быть очень жарко, — замтилъ м-ръ Пикквикъ, — тамошній климатъ неудобенъ для криккетистовъ.
— Все палитъ — печетъ — жжетъ — томитъ — нестерпимо! Разъ большое пари… одинъ уиккетъ… пріятель мой, полковникъ… сэръ Томасъ Блазо… бросать шары… я отбивать… Началось рано утромъ. Шести туземцамъ поручено длать переходы… утомились… повалились безъ чувствъ… вс до одного… Блазо все кидалъ… держали его два туземца… усталъ, выбился изъ силъ… я отражалъ… ни одного промаха… Блазо упалъ. Его смнилъ Кванко Самба… солнце запекло… шаръ въ пузыряхъ… пятьсотъ семьдесятъ перебговъ… Усталъ и я… немного… Кванко не уступалъ… побдить или умереть… наконецъ я промахнулся… покончили… искупался, освжился… ничего… пошелъ обдать.
— Что-жъ сталось съ этимъ джентльменомъ… какъ бишь его? — спросилъ Уардль.
— Блазо?
— Нтъ, съ другимъ.
— Кванко Самба?
— Да.
— Погибъ на повалъ… никогда не могъ оправиться… Бдный Кванко… умеръ… Печальный элементъ.
Здсь незнакомецъ приставилъ къ своимъ устамъ пивную кружку, вроятно для того, чтобъ скрыть отъ взоровъ публики взволнованныя чувства, вызванныя свжимъ воспоминаніемъ трагическаго событія: затмъ онъ пріостановился, перевелъ духъ и съ безпокойствомъ началъ озираться вокругъ, когда главнйшіе криккетисты изъ Дингли-Делль подошли къ м-ру Пикквику и сказали:
— Мы намрены, сэръ, покончить ныншній день скромнымъ обдомъ въ трактир "Голубого Льва", смемъ надяться, что вы и ваши друзья не откажетесь почтить своимъ присутствіемъ…
— Само собою разумется, — прервалъ м-ръ Уардль, — къ числу нашихъ друзей принадлежитъ также м-ръ…
И онъ съ вопросительнымъ видомъ взглянулъ на незнакомца, который не замедлилъ дать полный и удовлетворительный отвтъ:
— Джингль, сэръ, Алфредъ Джингль, эсквайръ — безпомстный и бездомный эсквайръ, сэръ.