Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Все маленькое общество высыпало въ кухню, куда воротились запоздалые гуляки. Одинъ взглядъ на нихъ объяснилъ весьма удовлетворительно настоящее положеніе вещей.
М-ръ Пикквикъ, засунувъ въ карманы об руки и нахлобучивъ шляпу на свой лвый глазъ, стоялъ облокотившись спиною о буфетъ, потряхивая головой на вс четыре стороны, и по лицу его быстро скользили одна за другою самыя благосклонныя улыбки, не направленныя ни на какой опредленный предметъ и не вызванныя никакимъ опредленнымъ обстоятельствомъ или причиной. Старикъ Уардль, красный какъ жареный гусь, неистово пожималъ руку незнакомаго джентльмена и еще неистове клялся ему въ вчной дружб. М-ръ Винкель, прислонившись
— Что съ вами, господа? — спросили въ одинъ голосъ изумленныя леди.
— Ни-чег-гго, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ. — Мы вс… благо… получны. Я говорю, Уардль, мы вс благополучны: такъ, что ли?
— Разумется, — отвчалъ веселый хозяинъ. — Милыя мои, вотъ вамъ другъ мой, м-ръ Джингль, другъ м-ра Пикквика. Прошу его любить и жаловать: онъ будетъ y насъ гостить.
— Не случилось ли чего съ м-ромъ Снодграсомъ? — спросила Эмилія безпокойнымъ тономъ.
— Ничего, сударыня, ничего, — отвчалъ незнакомый джентльменъ. — Обдъ и вечеръ посл криккета… веселая молодежь… превосходныя псни… старый портеръ… кларетъ… чудесное вино, сударыня… вино.
— Врешь ты, шарамыжникъ, — возразилъ прерывающимся голосомъ м-ръ Снодграсъ. — Какое тамъ вино? Никакого, чортъ васъ побери. Селедка — вотъ въ чемъ штука!
— Не пора ли имъ спать, тетушка? — спросила Эмилія. — Люди могутъ отнести ихъ въ спальню: по два человка на каждаго джентльмена.
— Я не хочу спать, — проговорилъ м-ръ Винкель довольно ршительнымъ тономъ.
— Ни одной живой души не припущу къ себ,- возгласилъ м-ръ Пикквикъ, и при этомъ лучезарная улыбка снова озарила его красное лицо.
— Ура! — воскликнулъ м-ръ Винкель.
— Ур-р-ра! — подхватилъ м-ръ Пикквикъ, снимая свою шляпу и бросая на полъ, при чемъ его очки также упали на середину кухни.
При этомъ подвиг онъ окинулъ собраніе торжествующимъ взоромъ и захохоталъ отъ чистйшаго сердца.
— Давайте еще бутылку вина! — вскричалъ м-ръ Винкель, постепенно понижая свой голосъ отъ самой верхней до самой низшей ноты.
Его голова опрокинулась на грудь, и онъ продолжалъ бормотать безсвязные звуки, обнаруживая между прочимъ зврское раскаяніе, что поутру не удалось ему отправить на тотъ свтъ старикашку Топмана. Наконецъ онъ заснулъ, и въ этомъ положеніи два дюжихъ парня, подъ личнымъ надзоромъ жирнаго дтины, отнесли его наверхъ. Черезъ нсколько минутъ м-ръ Снодграсъ вврилъ также свою собственную особу покровительству Джоя. М-ръ Пикквикъ благоволилъ принять протянутую руку м-ра Топмана и спокойно выплылъ изъ. кухни, улыбаясь подъ конецъ самымъ любезнымъ и обязательнымъ образомъ. Наконецъ и самъ хозяинъ, посл нмого и трогательнаго прощанія со своими дочерьми, возложилъ на м-ра Трунделя высокую честь проводить себя наверхъ: онъ отправился изъ кухни, заливаясь горючими слезами, какъ будто спальня была для него мстомъ заточенія и ссылки.
— Какая поразительная сцена! — воскликнула двственная тетка.
— Ужасно, ужасно! — подтвердили молодыя двицы.
— Ничего ужасне не видывалъ, — сказалъ м-ръ Джингль серьезнымъ тономъ. — На его долю пришлось двумя бутылками больше противъ каждаго изъ его товарищей. — Зрлище страшное, сударыня, да!
— Какой любезный молодой человкъ! — шепнула двственная тетка на ухо Топману.
— И очень недуренъ собой! — замтила втихомолку Эмилія Уардль.
— О, да, очень недуренъ, — подтвердила двственная тетка.
М-ръ Топманъ думалъ въ эту минуту о рочестерской вдов, и сердце его переполнилось мрачною тоской. Разговоръ, продолжавшійся еще минутъ двадцать, не могъ успокоить его взволнованныхъ чувствъ. Новый гость былъ учтивъ, любезенъ, разговорчивъ, и занимательные анекдоты, одинъ за другимъ, быстро струились изъ его краснорчивыхъ устъ. М-ръ Топманъ сидлъ какъ на иголкахъ и чувствовалъ, съ замираніемъ сердца, что звзда его славы постепенно меркнетъ и готова совсмъ закатиться подъ вліяніемъ палящихъ лучей новаго свтила. Мало-помалу веселость его исчезла, и его смхъ казался принужденнымъ. Успокоивъ, наконецъ, свою больную голову подъ теплымъ одяломъ, м-ръ Топмалъ воображалъ, съ нкоторымъ утшеніемъ и отрадой, какъ бы ему пріятно было притиснуть своей спиной этого проклятаго Джингля между матрацомъ и периной.
Поутру на другой день хозяинъ и его гости, утомленные похожденіями предшествовавшей ночи, долго оставались въ своихъ спальняхъ; но рано всталъ неутомимый незнакомецъ и употребилъ весьма счастливыя усилія возбудить веселость дамъ, пригласившихъ его принять участіе въ ихъ утреннемъ кофе. Двствующая тетка и молодыя двицы хохотали до упаду, и даже старая леди пожелала однажды выслушать черезъ слуховой рожокъ одинъ изъ его забавныхъ анекдотовъ. Ея удовольствіе выразилось одобрительной улыбкой, и она благоволила даже назвать м-ра Джингля "безстыднымъ повсой", — мысль, съ которою мгновенно согласились вс прекрасныя родственницы, присутствовавшія за столомъ.
Уже издавна старая леди имла въ лтнее время похвальную привычку выходить въ ту самую бесдку, въ которой м-ръ Топманъ наканун ознаменовалъ себя страстнымъ объясненіемъ своихъ чувствъ. Путешествіе старой леди неизмнно совершалось слдующимъ порядкомъ: во-первыхъ, жирный дтина отправлялся въ ея спальню, снималъ съ вшалки ея черную атласную шляпу, теплую шаль, подбитую ватой, и бралъ толстый сучковатый посохъ съ длинной рукояткой. Старая леди, надвая шляпу, закутывалась шалью и потомъ, опираясь одною рукою на свой посохъ, a другою на плечо жирнаго дтины, шла медленнымъ и ровнымъ шагомъ въ садовую бесдку, гд, оставаясь одна, наслаждалась около четверти часа благораствореннымъ воздухомъ лтняго утра. Наконецъ, точно такимъ же порядкомъ, она опиралась вновь на посохъ и плечо и шла обратно въ домъ свой.
Старуха любила аккуратность во всхъ своихъ длахъ и мысляхъ. Три года сряду церемонія прогулки въ садъ исполнялась со всею точностью, безъ малйшаго отступленія отъ принятыхъ формъ. На этотъ разъ, однакожъ, къ великому ея изумленію, произошло въ этой церемоніи совсмъ неожиданное измненіе: жирный дтина вмсто того, чтобы оставить бесдку, отступилъ отъ нея на нсколько шаговъ, осмотрлся направо и налво и потомъ опять подошелъ къ старой леди съ таинственнымъ видомъ, принимая, повидимому, необходимыя предосторожности, чтобъ его никто не замтилъ.
Старая леди была робка, подозрительна, пуглива, какъ почти вс особы ея лтъ. Первою ея мыслью было: не хочетъ ли масляный болванъ нанести ей какое нибудь физическое оскорбленіе съ преступнымъ умысломъ овладть ея скрытымъ капиталомъ. Всего лучше было бы въ такомъ случа позвать кого-нибудь на помощь; но старческія немощи уже давно лишили ее способности издавать пронзительные звуки. Проникнутая чувствомъ невыразимаго ужаса, старушка наблюдала молча движенія рослаго дтины, и страхъ ея увеличился еще больше, когда тотъ, прислонившись къ ея уху, закричалъ взволнованнымъ и, какъ ей показалось, грознымъ тономъ: