Замыкание
Шрифт:
– Что-то случилось?
– сочувственно спросила проснувшаяся женщина на верхней полке, - вы помолитесь, легче станет.
– Да, вот, печально смотреть на все это.
– Много пустых мест. Брошенные поля, изрытые как после боя. А вы на отдыхе?
– К сыну навсегда. Брат - художник, в деревне живет, в Тюменской области, еще дочь в Питере, больше никого, умерли.
– Бог дал, бог взял. Они уже на небесах. А вы помолитесь, помолитесь, молитва успокаивает.
Напрягало, что женщина верующая, вероятно, паломница. Надо знать их язык. Язык, естественно, родной, русский, но
Но поговорить хотелось.
– Брат умеет лечить неизлечимых больных. К нему отовсюду приезжают. Он слушает больного и рисует. По рисункам излечиваются. Его святым считают. Не грех ли у вас?
– Не печальтесь, - улыбнулась женщина, - дар исцеления от бога. Не верите? А вы спросите, - она показала на потолок, - помолитесь, он вам ответит. Все наши мысли от него.
– Я сама думаю, своей головой, - возразила Софья.
– Нет, мысли к нам приходят, - она опять показала на потолок, - жаль, чаще оттуда, - она ткнула пальцем в пол, - от дьявола. Молитва их очищает, - она взглянула в окно: - Ой, скоро выходить!
– легко спрыгнула с полки, подхватив полупустую сумку, заспешила к выходу.
Софья снова ощутила запах несвежей одежды. Женщина приостановилась и почти прокричала: "Духовника себе найдите, наставника, обязательно, он вам поможет".
– Каждому наставник нужен. Как иначе. Ведь никто не знает, правильным ли путем идет. Наставник и подскажет и покажет, - пробормотала Софья вслед исчезнувшей женщине.
Молодая учительница географии жаловалась на мать, принимавшую в доме паломников. Они являлись, когда угодно, без предупреждения, вонючие, - учительница морщила нос. И еда у них однообразная: быстрорастворимая лапша да чай в пакетах. Люди тихие, незаметные, спали на полу, все бы ничего, но запахи после них еще долго оставались. Квартиру не успевали убирать и проветривать, появлялись новые паломники: приветливые, стеснительные в быту, но не мытые. Изредка кто-то робко просил принять ванну, мать разрешала, но дочь отказывала. Одна радость: закрыться в ванной, налить воду и вдыхать запах благоухающей пены.
Поезд остановился, и место ушедшей женщины заняла девица - красавица, ухоженная, свежая, загадочная. Загадка только для самой себя, еще для ровесников, но не для провожающего мужчины в возрасте отца. Прощальный поцелуй не походил на отцовский.
Девушка погрузилась в мечты с улыбкой на пухлых губах. Кажется, она беременная. Смелая. Хотя вряд ли мужчина ее бросит в таком состоянии. Пусть рожают, вон, сколько свободной земли.
Софьиных детей ценили бы в Китае, не торопятся рожать. Какие дети, если Миша заводит как кликуша: человечество гибнет, вот уже скоро, через полгода, месяц, неделю, завтра. Маша эгоистка, нянчиться с младенцами не для нее.
Рано утром проводница стала трясти девицу, скоро ей выходить. После остановки Софья впала в дрему, есть не хотелось, пила чай и снова дремала. Некоторое оживление внесли пограничники и служба таможни, украинские показались приветливей. Или она стала предвзятой? Заочно полюбила ту страну, в которой собиралась
Опять дремала, покачиваясь на своей полке, просыпалась и прислушивалась к голосам из соседнего купе.
– Первый человек, возник, когда появился учитель.
– Откуда? С луны?
– ответил насмешливый женский голос.
– С вами, женщинами, интересно и нелегко. Вы все конкретно воспринимаете. Учитель был послан богом. Но это трудно объяснить. Это как шестое измерение. Как вам его изобразить, если мы в трехмерном пространстве?
– Иногда я думаю, мир бы ничего не потерял, если бы конкретного человека ничему не учили, а сразу приставили к станку или лопате, - снова женский голос.
– Круто, но неправильно. Знания даются, чтобы не погибнуть. Человека надо спасать, а не лопату.
Человечество погибнет от невежества, вот уже скоро, через полгода, месяц, неделю, завтра.
Над ухом раздался гудок, промчался встречный поезд. Наступила тишина, укачало пассажиров. Лежат себе на полках, покачиваясь, и не догадываются, что кто-то их спасает.
Ее тоже укачало, и вдруг явственно услышала: "Убирайся вон! Ты мне жизнь испортила! Из-за тебя, все несчастья из-за тебя!"
Кто кричал? Муж? Сын?
За окном темно, но на небе, там, впереди появились багровые отсветы. Идет бой? Стреляют? Проходивший мимо мужчина объяснил: "Это свет большого города. Скоро будет длительная остановка". Кто-то спросил, что за город. Ответа не расслышала.
Через два купе на боковом месте лицом к ней сидел Николай. Точно он. Молодой. Держится прямо. Отвернулся к окну. Наклонился, стал рыться в сумке. Делает вид, что роется, а сам косится на ножки торгующей пивом из ресторана. Встал, приблизился. Никакого сходства, только прическа.
Доброжелательная попутчица с верхней полки, лучезарно улыбаясь вставными зубами, спросила:
– Наверное, отдыхать едете или в гости?
– Нет, к сыну. Муж умер, я осталась одна. Квартиру забрала его дочь.
– Все будет хорошо, черная полоса сменилась светлой, ведь вы едете к сыну, будете жить вместе с ним на Черноморском побережье в теплом и самом красивом городе, - утешила ее попутчица.
Не все будет таким, как она представляет. Не маленькая, к этому готова. Зато конец холоду, снегу, скользким дорогам.
Поезд прибыл в Симферополь. Она вышла из вагона, к ней спешил мужчина, походка как у сына, да ведь это он! Возмужал, изменился, обнял ее, и она вдохнула родной запах. Отстранилась:
– Тебя трудно узнать, взрослый стал.
– Еще бы, скоро пойдет четвертый десяток.
Он смотрел на нее, и она отметила, рад встрече.
Приподнятое настроение не покидало. За окном автобуса сменялись пейзажи, напоминавшие картины итальянских художников - пейзажистов.
* * *
После комнатушки у сердобольной Нади ее не смутило жилье в старой двухэтажной почти развалюхе. Зато Сталинской постройки с высокими потолками и толстыми стенами. Зимой тепло, летом прохладно.