Запах разума
Шрифт:
Багров говорит:
– Не светлячок. На одном месте всё время, - будто ему кто-то сказал, что светлячок.
А Разумовский:
– Яркий свет. Электрический?
– Чёрт его знает, - говорю.
– Непонятно. И я ближе к повороту подходил, чем вы, но, вроде, ничего такого не видал. По-моему, нечему там светиться.
Калюжный шмыгнул носом, говорит:
– Может, правда, рыбаки? А?
– С сильным фонарём?
– говорю.
– Они б ещё прожектор туда припёрли, мудачьё, чтобы рыбе было повиднее!
Ухмыляется, дерево:
– А хрен их разберёт, индейцев!
Разумовский говорит:
– Если Витя ничего такого не видел, значит, фонарь принесли. Я не думаю, что это - естественный свет. Мне кажется, в природе так светиться нечему.
Я подумал.
– Ладно, - говорю, - ша. Надо пойти и посмотреть.
И все на меня уставились, морды вытянутые, замученные и перепуганные, но обнадёженные какие-то. У меня в голове мелькнуло: круто их свернуло за один день...
Калюжный башкой помотал:
– Куда ночью? Хрен знает, что там светится и зачем зажгли. Может, таких долбоклюев, как мы, приманивать. Ты знаешь, что там за перцы, с фонарём, ёлки?
– А что, - говорю, - ночью перцы, значит, могут нас макнуть, а днём - с пирогами встретят, по-твоему? Ты ж моя радость, Калюжный, скажи ещё что-нибудь умное!
Багров говорит:
– Не-не, сейчас не надо туда идти! Серёжа прав, на фиг!
А у Разумовского вдруг появилась какая-то сумасшедшинка в глазах.
– Нет, ты прав, - говорит, - ты прав, Витя. Днём мы, быть может, и не найдём это место. Ты же не видел ничего, похожего на источник света, когда туда ходил... Надо посмотреть сейчас. Предлагаю так: Денис и Сергей останутся у костра, будут поддерживать огонь, чтобы нам было хорошо видно, куда возвращаться - а мы с тобой пойдём вперёд и поглядим. Как ты на это смотришь?
– Я, - говорю, - на это смотрю строго положительно. Динька со своим животом идти не сможет, пусть сидит, а Серёга остаётся за старшего и охрану: он боксёр, у него нож... и дубина. А мы сходим.
Артик вдруг улыбнулся, будто я ему штуку баксов предложил за так, а остальные двое переглянулись. И Багров сказал:
– Не хочу, чтобы вы уходили!
– Ша, - говорю.
– Приказы не обсуждаются, ясно, нет?
Калюжный скорчил рожу - и я ему сказал, пока он не начал выступать:
– Чего, хочешь поспорить? Ну, давай, ты будешь принимать решения! Давай! Не вопрос! А я погляжу. Только ты учти, мудачина: ты одно решение уже принял самостоятельно: мы все сюда случайно попали, только ты - по доброй воле, ёпт! А тебя предупреждали. Так что все уже поняли: ты не то, что выход, ты дырку в собственной жопе без указателя не найдёшь.
У Калюжного ноздри раздулись, и тут Разумовский сказал:
– Сергей зажёг огонь.
– Ага, - говорю.
– Прометей, итить... Зажёг - пусть поддерживает. Я же не говорю, что от него пользы нет или смысла в нём - но выдрючиваться он дома у мамы мог. Тут нельзя: тут положение чрезвычайное. Если мы сейчас начнём причиндалами меряться - разбежимся или раздерёмся к псам свинячьим, и сказочке нашей конец. Я всех слушаю. Но кто-то должен командовать, чтобы итог был всей вашей трепотне, ясно?
Артик говорит:
– Согласен, - и Багров кивает.
Калюжный говорит хмуро:
– Ты чего на меня-то гонишь?
– Да ладно, - говорю.
– Чтоб никаких неясностей меж нами не было, Серёга. Не хочу, чтоб, если что случится, ты вдруг возник или с Разумовским разосрался, вот и всё. Мы тут с вами все в одной лодке - может, больше людей тут и вовсе нет... ещё неизвестно, какая срань тут живёт. Нам надо держаться друг друга, а всё моё командирство тут в чём? Я просто слушаю, что вы скажете, каждый - и прикидываю, что к чему. И всё.
Артик говорит:
– Мне кажется, это очень здраво.
А Калюжный:
– Я чё, спорил, что ли, ёлки...
– Ништяк, - говорю.
– Всё, договорились. Ещё раз: мы с Артиком идём смотреть, что там за свет, а вы с Динькой поддерживаете огонь. Решили.
Багров говорит:
– Просто я боюсь за вас...
А Артик ему:
– Не стоит. Нам, скорее всего, грозит не больше и не меньше, чем вам с Сергеем. Надо рискнуть; вдруг мы и впрямь найдём людей.
И Калюжный, вроде бы, уже не таким зверем на него смотрел. Может, дошло что-нибудь до идиота? Больше никто спорить не стал.
А Разумовский потихоньку начинал мне казаться толковым парнем. Не без своих тараканов в черепушке, но толковым. Я вдруг сообразил, что доверяю ему побольше, чем прочим, хоть и закидывался он ужасно.
Он был, как будто, не совсем... моей породы, что ли... но в товарищи я бы выбрал его.
Поэтому хорошо вышло, что мы к свету пошли именно с ним.
Испытатель N25
Забавно, но все решили, что я ужасно смел. В действительности я жестоко трусил и даже не пытался это скрыть.
У костра было безопаснее. Очевидно: по идее, любые дикие животные, на Земле или нет, должны бояться огня. Мне хотелось факел, но горящий сук факелу не замена - уже через пятьдесят шагов он скорее коптил, чем горел, и, в конце концов, погас совсем. А больше ничего у нас не было.
Но сидеть мне казалось нестерпимее, чем идти. В передвижении была какая-то иллюзия действия, тень влияния на собственную участь. И - да, да, я подыхал от любопытства, которое было сильнее страха.
Этот круглый светильник на другом берегу отмечал поворот реки. Вот что я думал. И, возможно, там и вправду кто-то был, кто-то живой. Люди? Разумные нелюди? Моё любопытство рисовало невероятные образы, а приступы ясновидения снова, некстати, поутихли - я ничем не мог себя проверить.
И мне отчаянно не хотелось, чтобы первым из нас, кто увидит чужаков, был Калюжный. Я не мог отделаться от мысли, что он может выкинуть нечто, убийственное и для контакта, и для нас. Денис, которого я уже давно считал своим приятелем, напротив, рисковал от волнения попасть в беду сам - в нём в его восемнадцать осталось слишком много детского.
Виктор был надёжнее, чем они оба. В нём я чувствовал какую-то простую честную сметку и природный разум. Когда мы отходили от костра, я думал: Виктор заметит то, что я пропущу.