Запах разума
Шрифт:
Я схватился за себя - и сообразил, что остановить и верно, нечем: ни ремней у нас нет, ни шнурков. Даже не перетянешь ногу. А кровь лилась тремя ручейками; Артик попытался зажать ранки ладонью, но кровь протекала сквозь пальцы.
– Ша, - сказал Витя.
– Артик, снимай майку... Стой, дай, я.
Артик хотел перевязать майкой ранки, но Витя мотнул головой и затянул её чуть выше икры.
– Сейчас... немножко утихнет - и перевяжешь... Так что вы, говорите, там увидали?
Мне вдруг стало очень стыдно.
– Самолёт, - говорю.
– Только Серёга думает, что это летающая тарелка. Высоко летело - не рассмотрели толком. Просто огонёк двигался.
Витя сел рядом с Артиком и стал смотреть на его ногу. Кровь почти перестала.
– То есть, вы не знаете, что это было такое, - сказал он.
– То ли самолёт, то ли летающая тарелка, то ли фонарик на верёвочках, то ли спутник вообще. Так?
Серёга возразил:
– Не, не фонарик точно. Фонарики так высоко не летают. Всегда разглядишь хорошо - а тут только огонёк двигался, ёлки...
– и задумался.
– Не, вот. Вроде как несколько малюсеньких огоньков в одну линию. Или продолговатый такой... типа как иллюминаторы в самолёте или, в натуре, летающая тарелка, блин.
– Ага, - говорю.
– Похоже.
Артик ослабил узел на майке, подождал немного - и замотал майкой ранки. Кровь уже не лилась, а так, слегка сочилась.
– Знаете, господа, - сказал он, - меня это очень обнадёживает. Кто бы тут ни жил - они цивилизованные существа. Не бегают с дубинами по лесу в поисках добычи. Следовательно, у нас немало шансов с ними договориться.
Витя усмехнулся.
– Как ты там говорил? Фальшивая логика? Вон, Калюжный - цивилизованное существо, телевизор смотрел, компьютер понимает, в школе кончил не меньше трёх классов... много у тебя было шансов с ним договориться, что в армейке, что на гражданке? Тем более что он вполне с дубиной бегает.
Серёга сразу вскинулся:
– Чё сразу я-то?
А Витя:
– Ты-то - то, что сперва кулаками машешь, потом думаешь, хоть и цивилизованный... Нет, пацаны. Пока мы их не увидим в подробностях, рассчитывать нам особо не на что. Какие бы они ни были - вряд ли нас тут ждали с оркестром. Не обольщайтесь. И вообще - всем поспать надо. Я дежурю первый. Разбужу следующего, когда большая луна вон от той хрени в пупочках сдвинется на кулак. Ясно?
И никто больше не возразил. Артик сказал:
– Хорошо. Спокойной ночи, господа, - и стал устраиваться около костра, а рядом и я пристроился кое-как. Серёга ещё вытаскивал какие-то палки, бормотал, что жёстко, что ему песок за шкирку сыплется - но я уже слышал это как-то издалека...
Испытатель N24
Как же было холодно-то, ёлки!
Главное дело, к костру придвинешься - печёт от костра, прямо подрумяниваешься, а отодвинешься подальше - чувствуешь, как задница инеем покрывается постепенно. От комаров всё везде чешется, песок повсюду забился. А спать хочется. И во сне снится не муть инопланетная, невероятная, а что одеяло сползло с дивана, сука, и на пол упало, и дверь на балкон открыта, а на балконе - октябрь, ёлки.
Начинаешь искать одеяло спросонья, дотронешься до чего-то вроде тряпки - а это Динька дрыхнет, ты его за рукав тянешь. Вот же паскудство...
В конце концов стало так холодно, что я окончательно проснулся. Зуб на зуб не попадает, да ещё щека особо, блин, чешется и болит, будто где-то там, внутри, кусочек иголки застрял и покалывает. И живот режет. И глаза не разлепить. Не жизнь, а малина земляничная...
Кругом - темень, хмуро как-то, сыро, ветрено, туман лентами ползёт. Песок мокрый, трава мокрая, я весь мокрый. Костёр мечется под ветром - пламя маленькое. Около костра Артик сидит, мелко трясётся, обхватил себя руками, тоже хочет согреться. Рядом с ним - Витёк: руками обнял колени, на них же положил голову, непонятно, то ли спит крючком, то ли так... Только Динька - в полном отрубе, но опять же свёрнут буквой зю.
– Чё так темно-то?
– говорю.
– Утро же, вроде?
Артик проглотил зевок, отвечает:
– Тучи. Плохи наши дела, Сергей.
Сам зеваю - спать охота, ёлки, сил нет - но холодрыга, спать нельзя. И соображаю со скрипом, мозги будто заржавели.
– Какие, - говорю, - тучи в Индии, нахрен?
А Разумовский, этак печально:
– А это и не Индия, Сергей. И не тропики. Умеренные широты, как я и предполагал. Будет дождь. Так что поспи, пока можешь - потом не получится в принципе.
Тут Витя поднял голову:
– Хорош трындеть уже...
– и зевает.
– Ни днём, ни ночью от вас покоя нет...
И тут мне на башку - кап! Не капля, а прям чайная ложка холодной воды, блин! Ну вот и выспались.
– Сволочь, - говорю.
– Падла. Эта Индия сволочная вместе с Марсом.
И пока я говорил, на меня капнуло раза три. И вокруг начался мерный такой шелест - ясное дело, дождь пошёл.
Динька вздрыгнулся и говорит, чуть не плача:
– Да что ж это за жизнь-то?! Только заснул...
– и глаза трёт.
Но главное дело - костёр шипит. Шипит мой костёр - и я вижу: погаснет. Кирдык нашей ухе, ёлки.
Хорошо ещё, что камушек - тот самый, главный камушек, серенький такой, вроде как с кусочками слюды вплавленными - у меня в кармане, рядом со сложенным ножичком. Костёр зажжём, конечно. Но ведь - когда? Дрова-то будут сырые, блин, и земля сырая - дождь зарядил только так. И рыбу в дождь ловить - тоже не факт, что хоть что-нибудь поймается.
Что делать... Отошли от нашего пляжика поглубже в лес, думали - под деревьями меньше льёт. Щас! Стоим, смотрим, как наш костёр заливает. Пяти минут не прошло - огонь совсем погас, а мы промокли до нитки. Артик закашлялся - и кашлял, и кашлял. Витёк ему по спине врезал, а Артик сказал:
– Так ты только синяков мне наставишь, - и снова закашлялся.
– Я слегка простужен, по-моему. Мы вчера вечером вымокли и так и не высохли толком, а сегодня похолодало и дождь пошёл...
Витёк чутка подумал. Он вообще командира из себя строил изо всех сил, но долго не думал. Мыслитель, фиг ли... Так вот, минуты не прошло - решил уже:
– Так. Ша. Сейчас - бежим по берегу по направлению к фонарю. А потом решаем, куда дальше.
Динька спрашивает:
– З-зачем бежим-то?
– а у самого губы синие, и зубами лязгает, как шакал.