Запах разума
Шрифт:
Мы пошли по песчаной кромке вдоль воды. Восьминогие москиты, обрадовавшись, накинулись на нас с некомариной силой - и я отломил ветку, чтобы от них отмахиваться. Лес, чёрный, дышащий сырым холодом, исчерканный зеленоватыми трассами светлячков, затаясь, следил за нами - и я по-прежнему чувствовал спиной пристальные взгляды бесплотных и безглазых существ. В лесной тишине жили шорохи, делавшие её зловещей.
В реке что-то плеснуло, будто по воде неумело шлёпнули веслом. Звук заставил меня вздрогнуть.
– Типа как бобёр, - пробормотал Виктор.
– Да?
– Похоже, - отозвался я, чувствуя облегчение.
На нашем пути появилась какая-то спутанная тёмная масса. Виктор выругался.
– Кусты?
– спросил я.
– Это не кусты, а моток колючей проволоки, ёпт!
– огрызнулся Виктор.
– Осторожно, я уже оцарапался весь...
Чтобы обойти заросли колючек, пришлось войти в воду почти по пояс. Вода показалась мне очень холодной, и под её тёмной поверхностью что-то легонько прикоснулось к моей ноге, вызвав волну колючего озноба вдоль спины. Ощущение вышло таким гадким, что я не поинтересовался, живое было существо или затонувшая коряга, только постарался скорее выбраться на берег.
Костёр отдалялся, а фонарь, кажется, почти не приближался. Из прибрежных зарослей с шелестом взлетело что-то - то ли птеродактиль, ведущий ночной образ жизни, то ли некий аналог летучей мыши. В чаще снова кто-то простонал, сорвавшись на всхлип.
– Как будто убивают кого-то, - вырвалось у меня.
– Птица, - бросил Виктор небрежно.
– Ты воображай поменьше, а то навоображаешь фигни всякой...
Счастливец, подумал я. Воображение - гнусная вещь, если оно есть - его не угомонишь упрёками.
Мне мерещились целые стаи тяжелоописуемых чудовищ, восьминогие москиты успели укусить меня раз пятьдесят и выпить, подозреваю, полведра крови, у меня было отвратительное расположение духа - но мы постепенно продвигались вперёд. В конце концов, мы оба смогли рассмотреть фонарь на том берегу.
Это была матовая сфера на низком столбике, вкопанном в землю посреди неширокой площадки. Круг света обозначал какие-то мелкие растеньица, вроде мха, успевшие покрыть площадку ровным газончиком, ветки кустов, толкущуюся на свет мошкару и кусок водной глади. Здесь река делала поворот и разливалась шире - мы с Виктором видели только чёрную глянцевую её поверхность, на которой местами лежали пласты тумана. Вокруг фонаря не было ни души - и никаких следов недавнего пребывания человека.
– Вот же, блин...
– в голосе Виктора я услыхал нешуточное разочарование.
– Ну и где эти гадские рыбаки?! Нахрена только пёрлись сюда...
– Что ты, Витя!
– возразил я.
– Как это "нахрена"? Во-первых, мы узнали, что где-то неподалёку живут люди: согласись, такой фонарь не могли бы поставить пауки или птеродактили. Во-вторых, эти люди - не дикари с дубинами, а вполне цивилизованные господа, как минимум, знающие, что такое электричество. Верно?
– Электричество, говоришь?
– переспросил Виктор скептически.
– Ну и где провода? Скажешь, кабель тут под землёй протянут?
– Возможно, фотоэлементы, - сказал я.
– Солнечная батарея. Заряжается днём, светит ночью.
– Надо поближе посмотреть, - Виктор нагнулся, чтобы расстегнуть липучку на кроссовках.
– Сплаваю на тот берег.
"Ночью рискованно лезть в эту воду!" - орал мой внутренний голос, но я сказал только:
– Мы не потеряем свою одежду?
– Не так тут темно, - сказал Виктор.
– От фонаря я даже рожу твою вижу.
Я стал раздеваться, пытаясь не обращать внимания на озноб и страх - москит тут же изо всех сил всадил свой шприц мне под лопатку. Я уже хотел его смахнуть, как вдруг накатило очередное микропророчество: Виктор, пытающийся вылезти из воды - кровь хлестала из длинного пореза чуть ниже его рёбер. Это уже не просто коктейль из интуиции и страха.
Я схватил его за руку.
– Витя, в воду нельзя. Я видел тебя раненым.
Он остановился: одна нога - в брючине, вторая - голая.
– Точно?
– Пока мне только казалось, что это опасно, я молчал. ТПортальные dИjЮ vu я уже научился отличать от всякого рода предчувствий.
– Ясно, - мрачно сказал Виктор и принялся одеваться.
– Вот хрень-то... Думаешь, его там что-то защищает?
– Понятия не имею, - сознался я.
– Я даже не понял, что тебя ранило - зверь, какое-то тайное оружие в воде, или ты просто на острый сук напоролся. Сам же говорил, что я - недоделанная Кассандра.
– Какой бы ты был ценный, если бы всё толком видел и мог объяснить, - Виктор смотрел мимо меня, на далёкое тусклое пятнышко костра.
– Ладно, пошли обратно. Неспокойно что-то.
И в этот момент лесную тишину разбудили крики наших товарищей.
Я вздрогнул - но мне показалось, что это вовсе не вопли ужаса или боли. Они орали: "Эге-гей, бу-бу! Э-эй! Бу-бу-бу!" - и их голоса далеко разносились по реке. Нас просто звали, нас хотели быстрее увидеть, но им, похоже, ничего не угрожало.
Виктор, судя по всему, сделал такой же вывод.
– Нашли что-то, - сказал он удовлетворённо.
– Или поймали кого-то. Не соскучились же... Эге-гей! Идём!
– крикнул он в ответ.
– Побежали, Артик.
И мы побежали. Я успокоился. То, что могло бы ранить Виктора, осталось позади. Микропророчество впервые принесло пользу: похоже, я сумел предотвратить беду. Это меня так обрадовало, что чужой лес вокруг показался почти таким же уютным, как на Карельском перешейке...
Испытатель N23
Ну и худо же мне было... Прямо жить не хотелось, как было худо. Как будто тухлого ежа без соли съел - такое у меня было ощущение. И отрыгивалось этим тухлым ежом. И несло, я бы предположил, им же.
Но к ночи немножко полегчало.
Может, потому, что Артик сказал всем угля погрызть. Уголь всегда полагается есть, когда живот не даёт ногам покоя - хотя я лучше съел бы в таблетках, конечно. Потому что грызть горелую палку вообще-то - радости мало.