Запах разума
Шрифт:
Наша жизнь в этом посёлке.
Потом уже я узнал, что это не посёлок. Это усадьба. Усадьба Кэлдзи, а "Кэлдзи" - значит "Говорящие грибы". Вот такая вот хохма.
А бабулю звали Радзико Кэлдзи Дценг, Радзико Сумка Кэлдзи, общая матушка, старший предок.
Но это нам разъяснили уже потом.
Арди
После того,
Зато могу гарантировать, что виза - временная. Хотя бы потому, что нам выделили отдельное помещение для жизни. Это однозначно говорило о том, что государыня не сочла нас потенциальными членами семьи - нас отделили от прочих, в частности - от женщин. Никаких вечерних оргий обнимашек, да... На секунду меня это огорчило - но, с другой стороны, я прекрасно понимаю, почему госпожа Радзико приняла именно такое решение.
Мы им чужды.
Как, в действительности, интересно складываются наши отношения с этой цивилизацией! Ведь лицин, работавшие в лесу, приняли нас так, что мы почти уверились: в нас смогут увидеть своих. Не иномирную диковинку, не материал для исследований, не опасный объект, а потенциальных товарищей и братьев по разуму. А матриарх, хозяйка, большуха - как бы это ещё назвать - поразмыслила и изменила положение дел. Жаль, хотя решение безупречно рациональное.
Зачем нам привыкать к братишкам-сестрёнкам Кэлдзи? Не надо нам к ним привыкать. Нам ведь предстоит их покинуть - зачем кому-то лишние печали? Всё логично...
Впрочем, обо всём этом мы узнали позже.
В самом начале настоящего контакта нам просто определили место - место гостей. Точка.
И государыня не возражала против нас в принципе, подозреваю, почти исключительно из-за самоотверженности Дини. А я очередной раз поразился его чутью на правильное поведение - и стандартно подумал, что сам бы не рискнул.
Всё-таки для человека ситуация чрезвычайно неловкая: при большом скоплении очень заинтересованной публики устроить этакий лихой стриптиз и позволить пожилой, крайне всеми уважаемой даме внимательнейшим образом обнюхать тебя с головы до ног, не исключая весьма интимных мест. А вокруг - хихикающие барышни.
Положение слегка смягчило лишь понимание, что барышни, покрытые шёрсткой, хихикают не над той обнажённостью, которую имел бы в виду землянин. Для них Динька был голый, как Маугли для волков был голый - не покрытый мехом. Что, разумеется, не может не веселить.
И ещё отлично, что веселит, а не раздражает и не вызывает отвращения.
Хотя, полагаю, отвращение, как и стыд - не те эмоции, которые распространены в лицинском просвещённом обществе.
Впрочем, всё это - лирика и отвлечённости. Факты же таковы: государыня Радзико дала нам аудиенцию, выдала благоухающие временные визы, с нами знакомились её младшие родственники, оставляя на нас автографы, всю ароматическую радугу, нам устроили шикарный завтрак с пирогами, и блинами, и сушёными грибами - а потом наш милый товарищ Цвик предложил нам следовать за ним. Туда, где нам жить надлежит.
А все прочие, по всей видимости, разошлись по своим делам. И моих товарищей-землян это, кажется, оскорбило.
– Я ни черта не могу понять, - говорил по дороге Виктор.
– Вот на фига нас сюда привезли? Показать бабке?
– Бабка, Витя, - сказал я, - очень важная особа. Ей нас показали, чтобы она приняла решение о том, что с нами делать. Она приняла. Теперь мы ждём.
– Сколько можно ждать хрен знает чего?
– раздражённо вступил Калюжный.
– А ты уже заждался, Сергей? Мы общаемся с ними чуть больше суток.
– А он прав, - сказал Виктор.
– Я вот понять не могу: к ним ведь инопланетяне прилетели, ёпт, не жук нагадил же! Ну что они не телятся? Одной бабке показали, другой бабке показали...
– А! Вот ты о чём, - я очень старался не раздражаться в ответ.
– Где телевизионщики и прочие журналисты? Служба безопасности? Международные представители? Конференция у них в ООН, если у них есть? Как-то так?
– Ну да, - Виктор, похоже, даже не понял сарказма.
– К ним не каждый день прилетают инопланетяне же...
– Витя, погоди, - сказал я уже серьёзно.
– Скажи, с чего ты решил, что всё это будет?
– Им что, по фигу инопланетяне?!
– возмутился Виктор, а Калюжный закивал согласно.
– Джентльмены, - сказал я, начиная закипать, - а не зажрались ли вы часом? Нас подобрали в лесу, подыхающих от голода и неизвестных земной науке инфекций. Вылечили. Накормили. Приютили. Представили тем своим гражданам, которые тут наиболее уважаемы. Очевидно, собираются работать с нами дальше. Но вам мало. Вам хочется славы, интервью и софитов? Или тебе лично, Витя, хочется допроса на местной Лубянке?
Они оба замолчали и, по-моему, слегка устыдились.
– Вам совсем не интересно, что обо всём этом думают хозяева здешних мест?
– спросил я.
– Или у вас в головах не укладывается, что другой мир может быть и устроен по-другому? Что тут, быть может, нет ни ООН, ни Лубянки, ни журналистов? Что жители другого мира вправе вообще не знать, кто такие инопланетяне и как, по земным меркам, с ними принято общаться?
Виктор скинул обороты:
– Я не говорил, что не интересно. Ну да, они нам помогли, спасибо... Но что, и все?
Тут вступил Диня:
– Мужики, вы не торопитесь, - сказал он с примирительной улыбкой.
– Просто лицин - они не спешат. У них порядок такой - не спешить. Это мы, люди - торопыги...
– Похоже, - согласился я.
Цвик, остановившись у входа в один из жилых, по всей вероятности, домов, развернул к нам ладони, создал запах, напоминающий аромат сандала, и приглашающе мотнул головой. Он тоже улыбался, и мелкая шерстка топорщилась в ямочках на его щеках.
Мы вошли за ним и моментально поняли: вот оно, жилище лицин - а то сооружение в лесу предназначено не столько для проживания, сколько для работы.