Застава на Аргуни
Шрифт:
«А вдруг старина бродит где-нибудь по тайге? Не дай бог, если на охоте! — думал он. — Упустить такой случай нельзя. Не будет старика, перестреляю его родню. Все равно. Пусть знает, что за Кулунтаем еще никогда долги не пропадали!»
Моисей был дома. Дома была его жена и сын, дома была его внучка Зойка. Ничего не подозревая, они сидели, коротая вечер, каждый за своим делом. Моисей чинил конскую сбрую и чадил, как всегда, самокруткой. Степка, расставив на столе патроны, вырезал пыжи. Фекла латала обносившуюся одежонку.
Кулунтай, неслышно ступая на носки, подкрался к окну. Прямо перед собой он увидел кудлатую голову старика, склонившуюся над хомутом. Манегр обрадованно вздохнул. Можно сейчас же вскинуть пистолет, и упадет голова Моисея на хомут. Бандит медленно поднял пистолет, поймал в прорезь прицела морщинистый лоб своего врага. Нет, он хочет насладиться местью, он хочет, чтобы Моисей ползал в его ногах, он хочет посмотреть в его глаза.
Словно почуяв опасность, Моисей поднял голову, прислушался, отодвинул ногой хомут. Кулунтай опустил маузер и направился к двери. Помедлив, он взялся за скобу. Дверь оказалась запертой. Держа оружие наготове, Кулунтай уверенно постучал. В сенях басом залаял пес. Послышались шаркающие шаги.
— Кто по ночам бродит?
Это был голос Моисея. Кулунтай узнал бы его среди тысячи других голосов…
— Свои, пограничники… — как можно спокойнее ответил бандит.
— Открывай! Не заперто…
Кулунтай дернул за скобу.
— Заперто! Открывай! — проговорил он настойчиво.
— Обожди минутку, портки только надену, — ответил старик.
Манегр понял, что Моисей хитрит. Поняв свою ошибку, Кулунтай выругался и выстрелил.
Моисей вихрем влетел в избу, схватил с кровати подушку, запустил в лампу.
— Ложись! — крикнул он домочадцам.
В ту же секунду над головой старика просвистели и глухо шлепнулись в стену две пули. Кулунтай стрелял по окнам. Спрятавшись за огромную лиственницу, он решил ждать хоть до рассвета, но не уходить с заимки, пока не перестреляет обитателей моисеевского гнезда.
Тем временем Моисей и Степка, вооружившись винтовками, приготовились к осаде. Они еще не знали, сколько врагов пришло на заимку и кто они.
— Батя, давай-ка я через лаз выберусь, посмотрю, что там делается, — предложил Степка.
— Беги, да смотри там… осторожнее, — согласился старик, отползая к двери.
Степка нагреб в карманы патронов, выскочил в сени, поднялся на чердак. Осмотревшись, он нашел дверку, вылез на крышу. Из дома донесся винтовочный выстрел.
В ответ на него прозвучала еще пара пистолетных выстрелов. Степка понял, что отец выстрелил, чтобы отвлечь внимание врага.
Степан спрыгнул на землю и, прижавшись к завалинке, притаился. Убедившись, что с этой стороны дома никого нет, он пополз вперед, намереваясь вести огонь из-за угла.
Моисей спрятался за косяк,
Рассвирепевший пес в несколько прыжков очутился у дерева и, злобно рыча, бросился на незнакомца. Кулунтай выстрелил. Собака взвизгнула и волчком закрутилась по земле. Степан увидел мелькнувшую в темноте вспышку и прыгнул к стоявшей в нескольких шагах от него лиственнице. В то же мгновение над его головой просвистела пуля, выпущенная Кулунтаем.
Враг обнаружил себя. Дальджиканцы поняли, что имеют дело всего-навсего с одним человеком.
Отстреливаясь, Кулунтай начал уходить в гору. Степка и вышедший Моисей, перебегая от дерева к дереву, двинулись вслед, изредка обмениваясь с нарушителем пулями.
Трудно сказать, сколько продолжалась бы эта ночная дуэль, если бы враг не совершил роковой ошибки. Отступая в гору, он дал преимущество своим противникам. Хоть и темно было на дворе в этот час, а все же силуэт поднимавшегося по косогору человека был виден. Моисей сообразил, что надо не преследовать, а залечь.
В то время как Степка, изредка постреливая, шел за врагом, старик лежал на земле и ждал удобного момента. Блеснула вспышка выстрела кулунтаевского маузера. Моисей спустил курок. На косогоре что-то глухо стукнуло и зашуршало. Посыпались камни.
— Стоп, Степан! — приказал Моисей сыну. — Либо хитрит, либо я «смазал» его…
Сколько ни прислушивался старик, а впереди было по-прежнему тихо.
Моисей отполз за дерево и выстрелил еще раз. Ответного выстрела не последовало. Старик подошел к дереву, за которым прятался Степан, сказал:
— Оставайся здесь, не спускай с него глаз, а я схожу домой, посмотрю, что делается там.
Моисей спустился к заимке. У ограды он столкнулся с внучкой, направлявшейся к ним с ружьем в руках.
— Ты куда?
— К вам.
— Нечего делать, сиди дома, — угрожающе зашипел дед. — Посмотри лучше, где собака.
Убедившись, что дома все в порядке, старик подался обратно.
Зойка шепотом позвала:
— Кубарь! Кубарь!
На голос хозяйки пес не откликался. Зойка начала искать его подле деревьев. Вскоре она наткнулась на труп собаки.
Моисей и Степан просидели на косогоре до рассвета. Когда ночная тьма поредела, они увидели под кустом человека. Он лежал вниз лицом. Рядом валялся маузер.
Моисей перевернул убитого на спину и чуть не вскрикнул: перед ним лежал Кулунтай. Заросшее щетиной и запорошенное землей лицо манегра застыло в страшной гримасе.
— Вот это да! — проговорил Моисей, недоуменно поглядев на сына.
Старик опустился на землю, попросил у Степана закурить. Ему не верилось, что перед ним лежит тот самый Кулунтай, за которым он столько лет охотился.
Моисей долго смотрел на своего врага, потом встал, растоптал брошенный окурок, перекрестился и, не проронив ни слова, пошел прочь…