Застава на Аргуни

Иванов Николай Федорович

— Ну что вы, товарищ старшина. Немаленькие. Не первый раз отправляемся на охоту, — буркнул обиженно Мишка.

Карпов из скромности, свойственной бывалым охотникам, промолчал…

По пути в Дальджикан к охотникам присоединился налоговый агент Балагуров, тоже направлявшийся к Моисею. Спутник попался пограничникам веселый, разговорчивый. Всю дорогу он шутил, острил, сыпал прибаутками, анекдотами.

На выселок приехали рано.

Старик сидел на длинной скамейке. Зажав

между ног валенок, он прокалывал подошву кабарожьим клыком. Огромная козья ножка торчала из его рта. Клубы дыма лениво гуляли по избе.

— А-а, братцы? Давно, давно не заглядывали к старому Моисею. Проходите, проходите… — кряхтел Потапов, подавая гостям измазанную варом руку. — Раздевайтесь, отогревайтесь. Сказывайте, что новенького? Какие вести с фронта?

Гости сняли полушубки.

— Новости есть! — отозвался Павличенко. — Наши Киев взяли, высадились в Крыму. Скоро в Берлине будем.

— Киев, говоришь, взяли? Это хорошо, хорошо!

Костя и Зойка встретились глазами и оба смутились. Но в этом смущенном взгляде было столько счастливой радости, что они и молча многое сказали друг другу.

— Зойка! — крикнул Моисей.

Внучка укоризненно посмотрела на деда.

— Да знаю, знаю. Уже поставила. Вот-вот закипит, — сказала она, догадавшись, о чем скажет сейчас Моисей.

Гости сели за стол.

— Кукушкин послал вам, — Павличенко подал старику осьмушку чая.

— А-а! Это хорошо. А то мы давно уже на шиповнике сидим.

— Ну, а как вы тут поживаете? — поинтересовался Павличенко.

— Да как? Живем полегоньку. Бог не обижает. Нечего зря роптать. Намедни Степка большущего гурана свалил. Харч есть. Серединка сыта — и концы играют. Ничего, ничего живем…

— На здоровье не жалуетесь?

— Чего жаловаться? Слава богу, пока еще со старухой сплю, — заверил гостей Моисей и, подмигнув, плутовато посмотрел на Феклу.

Фекла выронила из рук спицы. Клубок пряжи упал с колен, покатился по полу.

— Не слушайте вы его, старого греховодника! — взмолилась старуха. — Врет он!

Гости переглянулись и засмеялись. Заливался звонким смешком и Моисей. Он смеялся до тех пор, пока не закашлялся. Вытерев рукавом слезы, старик горестно вздохнул.

— Вру… Верно старуха молвит… Кончился порох в пороховнице…

Слезкин молчал. Он ничего не слышал, кроме дыхания Зойки, ничего не видел, кроме ее рук, что разливали чай.

— Поохотиться решили, — сообщил Павличенко. — Степка жаловался: кабаны покою не дают.

— Это верно. Знаешь распадок тот… Ну, как его? Зойка, подскажи…

— Медвежий?

Слезкин изумился: до чего же красив голос у Зойки. И как это он раньше не замечал?

— Во-во! Он самый. Гречиху мы сеяли там. Все перепахали, окаянные!

Зойка спросила у Слезкина:

— Еще налить?

Слезкин не спускал с нее глаз, забыл,

что нужно что-то ответить. А Зойка задумчиво смотрела в его лицо и тоже, казалось, не помнила о своем вопросе.

Вышли из-за стола, опять задымили самокрутками. Разговор вертелся вокруг зверей, охоты. Молчаливый Карпов с удовольствием слушал Моисея — знаменитого охотника. Все шло спокойно, пока черт не дернул Павличенко за язык.

— А вы, Моисей, что-то неспроста запамятовали Медвежий распадок! — сказал он, ухмыляясь.

Моисей насторожился, заморгал белесыми ресницами.

— Ходят слухи…

— Это какие еще слухи?

— Рассказывают, будто в молодости вы на ноги были прытким.

— В молодости все прыткие!

— Я не к тому, — продолжал Павличенко, делая вид, что не замечает раздражения старика. — Сказывал один человек, будто в этом распадке вместе с товарищем на медведя вы напоролись и дали стрекача. Правда, потом опомнились, вернулись, спасли приятеля. Но медведь успел уже разукрасить его по всем правилам.

Моисей, сопя, поднялся, выдохнул:

— Ты что? По столбам захотел прошуметь?

— Так я же, Моисей Васильевич, не говорю, что так оно и было, — спохватился Павличенко.

— Слушаешь всякие бредни! — клокотал старик.

Выручил Балагуров.

— Ну что вы, Моисей Васильевич? Кто поверит? Лично я готов плюнуть в глаза любому, кто скажет о вас такое!

— Да я и не поверил. Откуда вы взяли, товарищ Балагуров? — начал отступление Павличенко. — Убей меня бог!

— Все это — чепуха. Не стоит говорить. Есть дела поважнее, — продолжал Балагуров, стараясь замять неприятный разговор. — Скажите лучше, дорогой наш, уважаемый Моисей Васильевич, почему вы налоги не платите?

Этот вопрос оказался и совсем не ко времени.

— Не платил и не буду платить! — взревел Моисей.

— Это почему же?

— С военных налогов не берут!

— А вы что, военный?

— Я — пограничник! Сам начальник отряда — полковник Туров сказал, что я охраняю границу, стою на важном направлении. Никаких налогов!

Балагуров, пряча хитрые глаза, тяжело вздохнул и серьезно сообщил:

— Нельзя так, Моисей Васильевич! Звонил Михаил Иванович. Поезжайте, говорит, к Моисею и скажите: «Война, время трудное, фронту надо помогать!»

Моисей пристально и тревожно посмотрел на агента.

— Какой Михаил Иванович?

— Ну, известно какой, Калинин!

— Так и сказал?

— Так и сказал.

Старик еще раз вонзил свой взгляд в лицо Балагурова, потом крякнул и скомандовал:

— Фекла! Неси деньги! Слышала, что человек сказал?

Фекла, подставив табуретку, потянулась за божницу.

— Сколько с меня? — спросил Моисей, развязывая зубами узелок с деньгами. Балагуров назвал сумму. — Что-то многовато!