Застава на Аргуни
Шрифт:
Торопов подозвал командиров к карте, четко, словно не раз уже до этого штурмовал Уда-хэ, разъяснял:
— Повторяю: выступаем с заставы в двадцать четыре ноль-ноль. Двигаемся тыловой тропой в сторону Уда-хэ. Переправляемся через Аргунь на подручных средствах вот здесь, на перекате. Обходим по юго-восточному склону высоту с отметкой 365, сближаемся с кордоном. Сержант Карпов и ефрейтор Павличенко пойдут вперед, снимут часовых и дадут сигнал. Тогда начинаем атаку. Удар должен быть внезапным, действия решительными!
— Этот вариант вступит
Лейтенант подошел к рельефу участка.
— Вот здесь будут стоять минометы под командованием Кукушкина. Если японцы успеют занять огневые точки и задержат нас на подступах, мы окопаемся и с рассветом завяжем перестрелку. По нашему сигналу старшина начнет обстрел кордона зажигательными минами. Будем выкуривать противника таким образом. Это — на худой конец.
— А как быть с конями? — спросил Карпов.
— Коноводы будут наготове. Как только с кордоном покончим, я пошлю на заставу Абдурахманова. Старший лейтенант Панькин обеспечит переправу коней вплавь. Где это сделать — он знает. Понятно? — спросил Торопов сержантов.
— Понятно! — дружно ответили они.
— Тогда — за дело! Расскажите бойцам обязанности во время штурма. Проверьте подгонку снаряжения. Пусть люди отдохнут, хорошенько поедят. — Торопов вытащил пачку папирос, угостил сержантов. — Вы, товарищ Пушин, возьмите Слезкина и отправляйтесь на НП. Внимательно посмотрите, что делается на кордоне. С наступлением темноты вернетесь на заставу. Звонить по телефону разрешаю только в экстренном случае.
— Ясно, товарищ лейтенант.
— Выполняйте задачу!
Пушин лихо козырнул.
Пограничники проверяли диски автоматов, гранаты, запалы к ним, подгоняли снаряжение. Карпов и Павличенко точили и без того острые ножи. Пробуя лезвие финки на ногте большого пальца, Павличенко попытался развеселить товарищей шуткой насчет харакири. Но все были серьезны, сосредоточены, и он виновато притих.
Время ползло мучительно медленно. Бойцы в нетерпении поглядывали на часы, без конца курили, скупо переговаривались.
Панькин, проверив готовность бойцов, разрешил отдохнуть. Было одиннадцать вечера. Но никто не лег. Земля утонула в непроглядной тьме. Тихо, мертво. А в сердцах — тревожное возбуждение. И кровь будто стала горячее.
В темноте на заставу вернулись суровые Пушин и Слезкин. Сразу прошли к Торопову.
— В кордон подкрепления не подходили? — спросил Торопов.
— Никаких передвижений за чертой поселка не было, — отчеканил Пушин.
— Что удалось заметить?
— В офицерском доме свет не зажигался. Ван Мин-до и Такедзири ушли в казарму. Из нее не выходили.
— Солдаты находятся в казарме?
— Больше нигде их не видно. Несколько человек появлялись на берегу. Унтер-офицер измерял уровень воды в Аргуни.
— Сколько часовых несут охрану?
— Один.
— Где стоит?
—
— Что заметили еще?
— Собаки, товарищ сержант! — подсказал Слезкин.
— Да. Собак во дворе кордона не видно, цепями не гремят. Должно быть, с вечера спустили.
Торопов, заложив руки за спину, возбужденно ходил по комнате.
— Черт возьми, развели там сучье племя, — проговорил он со злостью. — Надо что-то придумать, иначе они все дело испортят.
— Может быть, нам взять своих овчарок, — посоветовал Слезкин. — Если понадобится — выпустим впереди себя, пусть грызутся. В темноте не разберешь, чьи собаки дерутся.
— А что? Пожалуй, правильная мысль, — согласился Торопов.
Слезкин не спускал с него глаз, почувствовав необычайную окрыленность начальника. Исходившая от Торопова сила покоряла. И Костя уже простил ему все. Впереди их ожидал один и тот же бой и, может быть, одна и та же смерть…
Отпустив наряд, лейтенант сел за стол, подпер голову руками, задумался. Скоро произойдет то, к чему он длительное время готовился сам и готовил своих людей. Японцы неплохие вояки. Справится ли он с экзаменом на командирскую зрелость?
Лейтенант встал, прошелся еще раз из угла в угол по комнате. Мучительно, до боли захотелось увидеть Нину Сергеевну, посмотреть в ее глаза, сказать, как он ее любит, попрощаться. Ведь кто знает, что может случиться. Впереди не прогулка, а бой. И нужно бы привести в порядок свои земные дела. Он мгновение постоял с закрытыми глазами, потер горло, стиснутое спазмами, и, тряхнув головой, начал проверять свое оружие, снаряжение.
В канцелярию вошли Панькин и Кукушкин. Они застали начальника в полной боевой готовности. На одном боку у него виднелась колодка маузера, на другом — сумка с ракетницей. На столе лежали автомат и гранаты.
— Все готово? — спросил Торопов у старшины.
— Так точно!
— Давайте команду!
Старшина поспешно вышел.
— Ну что, Михаил Семенович, начинать будем, — проговорил Торопов слегка дрогнувшим голосом и пристально посмотрел в глаза заместителю.
— Будем начинать.
— Давай попрощаемся! — Торопов подошел к Панькину, крепко стиснул ему руку, прошептал: — Прости меня, Михаил Семенович…
Тишину разбила властная команда старшины: «Застава, в ружье!»
— Ну, иди, иди, Игорь. Люди тебя ждут. — Панькин подтолкнул начальника к двери и вышел вслед за ним. — Ни пуха тебе, ни пера!
…Пограничники в накаленном молчании выхватывали из пирамид винтовки и автоматы, на бегу поправляли гимнастерки, выстраивались посреди казармы.
…Вот она — переправа. Пограничники напряженно всматривались в темноту. Бледноликая луна испуганно выглянула из-за леса, проложила серебристую дорожку по чернильно-черной глади Аргуни. Зловещий вид противоположного берега — толпы деревьев, силуэты безмолвных сопок — усиливал ощущение опасности.