Застава на Аргуни
Шрифт:
— Что же теперь делать с Тороповым? — спросил Минасов.
— Мы уже все сделали. Остается ждать, как он сам поступит. Женится на Панькиной — пусть живет на счастье. Семьи у Панькиных не было. Посмотрим, может быть, она будет у Тороповых.
Бакланов осуждающе зацокал языком.
— Ты не прищелкивай, — остановил Бакланова начальник отряда. — Здесь нет юнцов, которых бы мы с тобою могли развратить. Я против ханжеского толкования нравственных понятий.
— А коллектив?
— Что коллектив? Коллектив был и
Офицеры разошлись…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Вечером Москва передавала «Танец маленьких лебедей».
И вдруг на заставу поступил литерный сигнал «Буря!» Это был приказ о выступлении. Торопов побледнел, вскочил из-за стола. Ставка Верховного командования приказывала пограничным войскам снять японские кордоны, блокировать приграничные гарнизоны врага, обеспечить безопасность тылов регулярных частей, устремлявшихся в глубь Маньчжурии. Советская Армия готовилась к великому освободительному походу в Китай…
Торопов, волнуясь, отдал команду собрать личный состав, а сам бросился звонить в штаб отряда. Накануне он получил приказ об освобождении от должности. Как же теперь поступить? Передать командование Панькину, назначенному временно исполняющим обязанности начальника заставы? Или взять ответственность за судьбу операции на себя?
Услышав в трубке голос начальника отряда, Торопов спросил:
— Как поступить мне?
— Как предписано!
Торопов понял, что начальник отряда имеет в виду литерный сигнал.
— Я говорю о вашем приказе, — пояснил лейтенант.
— А-а!.. — Застигнутый врасплох, Туров собирался с мыслями. Откашлявшись, он продул трубку и грубоватым голосом сказал: — Ладно, командуй! Потом разберемся. Передай мое решение Панькину. Подтверждение приказа получите шифровкой. Желаю удачи!
Обрадованный доверием начальника Торопов возбужденно заходил по канцелярии…
…В казарме шли приготовления к боевому расчету. Становясь в строй, Слезкин заметил, что в шеренге были все пограничники заставы, даже те, кто должен был в этот час находиться на границе.
— Почему возвратились наряды Пушина и Борзова? — шепнул он соседу.
— Прорыв где-нибудь! — ответил тот.
— Тогда почему сняли наряды?
Улыбка вошедшего в казарму Торопова рассеяла тревожные мысли бойцов. Внешне начальник казался спокойным. Лишь румянец, разливавшийся по обветренным, слегка побледневшим щекам, выдавал его волнение. Сверкнув глазами, он сказал:
— Товарищи, сегодняшней ночью заставам пограничных отрядов Дальнего Востока приказано перейти государственную границу и разгромить вражеские кордоны.
В казарме наступила гробовая тишина. Бойцы затаили дыхание, слышали стук собственных сердец. Откуда-то из-за границы донесся заунывный плач филина. Слезкин почти задохнулся
— Нам приданы для усиления бойцы соседних застав, — как в тумане слышал Слезкин торжественный и суровый голос Торопова. — К нам подходит взвод маневренной группы. Мы должны уничтожить кордон Уда-хэ и гарнизон в станице Георгиевской в пятидесяти километрах от границы.
Торопов взглянул на часы, сказал:
— Прошу сверить! Сейчас восемнадцать сорок пять. Выступаем в двадцать четыре ноль-ноль.
Сержанты и солдаты начали сверять время. Слезкин, волнуясь, все никак не мог загнуть обшлаг гимнастерки. Торопов продолжал:
— Приказываю в оставшееся время подготовиться к операции. Получите у старшины дополнительные диски к автоматам, патроны, гранаты. Накормите коней. Подготовьте пятидневный запас фуража и продовольствия. Для охраны границы на заставе останутся…
Услышав это, бойцы заволновались. Шуточное дело — остаться в такой момент на заставе! Сколько бессонных ночей провели они в засадах, секретах, дозорах, мечтая о встрече с ненавистными самураями в открытом бою! И вдруг остаться? В эту незабываемую, тревожную минуту перед грядущей битвой Слезкин гневно подумал: «Если оставят — не подчинюсь!» Он насупился, весь напружинился, угрожающе стиснул зубы. Прозвучали фамилии остающихся. Лицо Слезкина просияло, он облегченно переступил с ноги на ногу.
— Больные есть? — спросил Торопов.
Больных не оказалось.
— Вопросы есть?
— Разрешите, — зазвенел накаленный голос Айбека.
— Пожалуйста.
— Зачем так, товарищ лейтенант: если соревнования — Абдурахманов нужен, если бой — Абдурахманов не нужен? — в голосе слышалось клокотание обиды.
Торопов чуть заметно улыбнулся.
— Вас, товарищ Абдурахманов, можно хоть в тот, хоть в другой список включить. На вашу долю выпало самое ответственное поручение. Как лучшему кавалеристу, поручаю быть связным между штурмовой группой и заставой. Придется одному пробираться по тылам противника. Возможны встречи с врагом в одиночку.
— Спасибо, товарищ лейтенант, — прошептал Айбек.
— Есть еще вопросы? Нет! Готовьтесь к бою. Старшина, приступайте… Командирам отделений зайти в канцелярию!
Торопова точно подменили. Все то, что мучило последнее время — вся тоска, тревога, неразбериха в личной жизни — все это отошло куда-то вдаль перед тем, что должно было совершиться. Теперь жизнь его не принадлежала ему. Он с радостной готовностью отдавал ее родимой земле. Командиры отделений не узнавали своего начальника. Торопов будто помолодел, расцвел, движения его были четкими, голос звучал властно. Такому они подчинялись с радостью. Еще никогда Торопов не казался таким красивым. Но никто не знал, что и таким счастливым он еще никогда не был.