Зелёная земля
Шрифт:
да старик на башне сторожевой
под шляпою порыжелой.
А больше никто, пожалуй.
Но к тому Блуждающему Огню
всё равно приятелей и родню
водят гордые горожане,
зачарованные миражами,
потому как Блуждающий сей Огонь -
каждый миг бывает совсем другой,
и обычно приятели и родня
без ума от того Огня.
Но среди приятелей и родни -
тоже лишь блуждающие огни,
да и все мы блуждающие огни -
бирюльки
и совсем-то нету у нас корней,
и мы вечно заняты всякой фигнёй,
наше утро вечера мудреней -
но ещё далеко до утра.
9
Брови сдвинуты, губы подведены,
в лице – ни кровинки:
это памятник Половинке Луны -
невидимой половинке.
Он тут самый высший авторитет,
ибо жизнь такая…
Его любят голуби: прилетят -
и сидят, воркуя.
Он, должно быть, и создан для голубей -
приземлиться где бы.
Ибо… сколько в небе ни голубей -
не получишь неба.
И земля, она всё равно родней, -
говорили птицы, -
хоть и мало свободного места на ней,
куда примоститься.
А у памятника Половинке Луны
места в достатке -
хоть пиры пировать… с любой стороны
летя в беспорядке:
чтобы Бог напитал – никто не видал, -
из невидимой плошки,
чтобы Бог напоил – никто не следил, -
из невидимой фляжки.
10
А теперь подойдите к этой черте
и замрите у этой черты:
перед Вами памятник Долготе -
в честь Восточной, небось, Долготы.
О ту пору, как Запад собран и строг, -
в стороне от него, простак,
безалаберно розовеет Восток,
медлительный наш Восток.
Не кручиньтесь о том, что на данный момент -
вот на этот самый момент -
здесь стоит пока один постамент,
но зато каков постамент!
И уже неважно, когда вознесут
на неспешный зрительский суд
прямо в самое небо ленивую ту,
ту Восточную Долготу.
Мы давай придём сюда – постоим
и положим пару гвоздик
ко всем несбывшимся планам твоим
и к тому, чего я не достиг,
и начнём, как два дурачка, танцевать:
ничему никогда не бывать!..
–
ибо всё на свете только мечта
и Восточная Долгота.
11
Памятник Паровозному Свистку -
всаднику на полном скаку,
всаднику в облаках
и с облаками в руках:
Звук – это имя, а больше-то что ж…
с имени ничего не возьмёшь:
жизнь просвистела – такая юла!
–
и не поймёшь: а была?
Как же
только разбойничий свист на горе,
где паровоз растворился в дыму
и где ничто ни к чему,
а уж свисток… – он давно подустал
и, вознесённый на пьедестал,
больше не хочет пронзать тишину -
только вздыхает: дану!..
Жизнь просвистела, гора высока,
сядем, дружок, у подножья Свистка,
сядем, закурим, чтоб сизый дымок
нам ни в чём не помог!
Лучше б тогда мы на полном ходу…
впрочем, не надо болтать ерунду
у священного места,
у высокого свиста.
12
Золотая капля на тонкой лозе -
на каменной тонкой лозе:
это памятник Последней Слезе,
самой Последней Слезе.
Уже трудно вспомнить, кто горевал
и в какой горевал связи,
но в штыки почётный стоит караул
у подножья великой Слезы.
Это значит, что никакая власть -
ни на нёбе и ни внизу -
не заставит эту слезу упасть
и не тронет эту слезу,
и уже никакая на свете грусть
не уронит её в рукав,
ибо место этой слезе не здесь,
а где-нибудь в облаках.
Завтра пушки начнут на заре палить
в честь победы и бирюзы -
чтобы нам с тобою уже не пролить
никогда ни одной слезы:
и в дыму кромешном опять и опять,
устремляясь то вверх, то вниз,
будет с тихой улыбкой мелькать Господь,
выплакавшийся за нас.
2005
Мне отсюда не видно, как там.
Мне отсюда не слышно, как там.
Я отсюда бегу как могу
каждый день, но никак не могу.
В кулаке моём воздух и дым.
В кулаке моём маленький дом,
где могли бы зажить мы вдвоём,
да какое там – не заживём.
Та страна, та большая страна,
где мне грош или меньше цена,
от меня далека, как луна.
Как луна, где мне та же цена.
Ах, поскачи, голубчик…
башмачков не стоптав:
твой золотой галопчик -
он и есть твой устав.
Ты, по его законам,
из кульбита в кульбит -
ласточками подкован,
сквознячками подбит!
В шляпе своей нелепой
с серебристым пером
сыпешь пустой синкопой
по долам, по горам,
сыпешь пустым горохом,
не считая минут,
молишься праздным птахам,
что не сеют, не жнут!
Да сохранит в секрете
твой галопчик, твой конь,