Зеркало времени
Шрифт:
— Кажется, нельзя с вами не согласиться, — терпеливо ответила Акико. — Такое поведение большинства людей вполне в человеческом духе. Ничто человеческое, разумеется, никаким человекам не чуждо.
— В какие сияющие одеяния ни рядились бы люди, какие бы новейшие нормы против других ни придумывали, — с возрастающим вдохновением подхватил Кокорин. — Но тогда, своевременно вспоминая приведённое вами высказывание, и у вас должно логически получиться, что если нет на земле человека, который был бы важнее остальных, то нет и ни одной религии, которая была бы важнее других, — неожиданно твёрдо подытожил Андрей, мельком взглянув на меня и испытующе всматриваясь в глаза и лицо Акико. — Так ли я понял вас, госпожа Одо? Я правильно вас понял?
Акико вновь улыбнулась и наклонила голову, не подтверждая и не отрицая.
— Однажды Будда сказал гениальные слова, — заметила София-Шарлотта. — «Ни одна религия не является чем-то более важным, чем человеческое счастье». Это и есть наивысшая мудрость мира. — Она воспользовалась своим карманным компьютером и
— Большинство людей и не предполагают, что в глубине души являются стихийными буддистами. Если западные люди считают буддизм религией, то не замечают главной странности этой религии — буддизм всему предпочитает человека, именно человека считает важнее всего. Важнее буддизма и важнее самого Будды. Вот, например, поучение Будды неким жителям индийского города Калам, названное Каламасутра: «Не верьте ни одному моему слову, не верьте ни одному святому писанию, не верьте истинам, доставшимся нам от Бога, но пусть вам даёт уверенность только то, что приносит счастье вам и другим в течение долгого времени, а именно то, что вы проверили сами». Критерии здесь: счастье вам и другим, а также — то, что вы проверили сами. Авторитетно?
— Кажется, возразить трудно, потому что в большинстве своём люди так и поступают. Никому не верят или почти не верят, доверяют лишь себе. Хотя в этом, правду сказать, не всегда и признаются, — убеждённо продолжал Кокорин. — Скорее, наоборот. Будут уверять, что религия, на которой полмира держится, конечно, важнее человека, имея, однако, в виду чаще всего неважность не себя лично, а других, и сопоставляя в уме какого-то абстрактного единичного человека с населением полумира. Религия при этом, как видите, из логической цепочки выпадает, остаётся далеко в стороне. И, как пить дать, ещё и заспорят: «Нет, я не буддист. Нет, я не буддистка». Равным образом христиане, уверенные, что Бог не посылает человеку испытания не по силам, не предполагают, что в данном случае разделяют убеждение Пророка Мухаммеда, изложенное в Коране: «Бог, Аллах никогда не возлагает на человека такую ношу, которую тот не мог бы снести», а современные основателю ислама христианские проповедники, да и поздние тоже, напротив, призывали усмирять плоть, и чем сильнее и строже, тем для спасения души надёжнее и лучше. Обычное невежество. Попробуй-ка, доведи таким завзятым христианам, что они разделяют взгляды мусульманские, а не отцов своей церкви… Если скажут, что нам без разницы, наверное, будут и правы. Их невозможно сбить с пути, им всё равно, куда идти. Но тогда, по формальной логике, они не христиане. А если и это им без разницы, то они пофигисты, которым, как говорят в России, всё, простите, по фигу, а опять-таки не христиане. Лишь иудаисты знают только свою правду, а в чужую не верят, ибо её для них нет. Синтез религий не получается, тщетно надеяться на него. Но, всё равно, оставим до следующей встречи. Госпожа… Мисс Челия, простите, я заговорился, увлёкся. Будем, кстати, блюсти вашу тайну. Следовательно: «Богу — Богово, кесарю — кесарево». Что ж… Тогда и настала пора приняться за дело нам, и можно снять табу с касания до священных коров. Если Уилсон сказал о людях, и не только западных: «Все мы гиганты, воспитанные пигмеями, которые научились жить, мысленно сгорбившись», так не пора ли начать выпрямляться?
— Наверное, вы снова правы. Но… Вам в работе, в общении, наверное, пришлось много раз отстаивать свою правоту. Ваша основательность в суждениях, ваша подготовленность очень чувствуются, — говоря это, Акико как будто неприметно призналась в том, что не готова во всём, что обсуждалось, пойти настолько далеко, чтобы полностью оправдались ожидания Кокорина. Но она всё же сказала:
— Продолжить согласна. — И остановилась, не уточняя, что именно.
— Хорошо. — Андрею показалось, что Акико подавила желание зевнуть, он покосился на электронные часы на стене и несколько смутился, чиркнул себя пальцем по лбу от переносицы к виску.
Акико повернулась к Софии-Шарлотте и слегка к ней склонилась:
— Вы не заскучали? Вам, наверное, не впервые приходится это выслушивать, и, наверное, всё, сказанное вашим мужем, настолько хорошо уже стало вам известно?
— Мы с Андре вместе вырабатываем и позицию, и подходы к теме, — в низком голосе Софии-Шарлотты послышались извиняющиеся нотки. — Поэтому надеемся на всестороннее и доброжелательное понимание. Мы действительно очень рады. Встретиться здесь, у нас в Гоби, с госпожой Акико Одо, величиной поистине мирового масштаба, — всё равно как приехать в святой город Иерусалим и вдруг узнать, что сможешь своими глазами увидеть современное нам чудо — изумительную поэтессу Рину Левинзон, о которой вы упомянули… И, главное, услышать её стихи из её собственных уст. Так же, как сейчас мы слушаем вас. Нам после такой встречи, как и тогда, спать, конечно, не захочется!
— В отношении меня, мадам Софи, вы, разумеется, преувеличиваете, слушала, с возрастающим интересом, больше я, — любезно ответствовала Акико, не скрывая, однако, что ей сделали приятное. Но стократ приятнее оказалась неожиданная возможность что-то дополнительно узнать о поэтессе, которая стала необычайно интересна по стихам из тонкой книги на полке Рахили. — А как получилось у вас встретиться с этой выдающейся поэтессой?
— Встречу с Риной Левинзон нам устроила жена Бен Мордехая. Она посещала курс лекций «Иврит через поэзию», который постоянно ведёт Рина. Когда мы приехали и остановились в номере на шестом этаже иерусалимской гостиницы
Разволновавшись, София-Шарлотта умолкла. На устах её сохранилась теплящаяся улыбка. Русский врач с нескрываемой любовью посмотрел на жену, а у оживившейся Акико влажно заблестели глаза. Я самонадеянно посчитал, что тоже могу принять участие в разговоре, и поинтересовался, какого мнения Андрей Кокорин об Эзре, которым я в те дни был искренне увлечён, как и Акико.
— Он до мозга костей, по крови, по сути своей, современный боевой офицер, — отвечал Кокорин. Андрей, казалось, немного удивился, что я заговорил, но я тут же понял, что его несколько озадачил и поворот к другой теме. Однако он продолжал:
— Думаю, что Бен Мордехай в свое время сделал правильный выбор в пользу израильского спецназа. Я видел хасидов в Иерусалиме. Это те, кто почти непрерывно молится и стремится строжайше соблюдать заповеди, число которых доходит до шестисот тринадцати. Многие их не понимают. Но хасидам не надо ни перед кем доказывать свою необходимость, они есть — и всё. Без них это не будет та страна. Уверен, что они цементируют нацию. В каждой нации для её нравственного здоровья, для спайки людей между собой, должны быть такие стойкие подвижники. Израильские хасиды, кстати, получают государственную финансовую и материальную поддержку. Подобная поддержка оказывается ведь и другими развитыми государствами своим конфессиям, как бы с таким подходом ни спорили поборники экономии бюджетных средств. Лично мне поддержка не только церкви, а и людей верующих представляется более чем разумным действием. Это вклад в нравственное здоровье нации через поддержание её духовной энергетики на высоком уровне, что голодным непосильно.
А Бен Мордехай, я не знаю, правда, являются ли хасидами его родители, хотя это, наверное, вряд ли, ведь тогда и он по воспитанию стал бы хасидом, так вот, Бен Мордехай не увидел для самого себя совершенного смысла в том, чтобы всю жизнь в черной шляпе с широкими полями раскачиваться, кланяться всем телом, отсчитывая секунды быстро летящего времени, у священной для любого еврея иерусалимской Стены Плача, читая наизусть строки из Торы. Однако же, и от его выбора страна не потеряла. Он самоотверженно посвятил себя тому, чтобы все и каждый в его стране могли быть такими, какими хотят быть, как считают для себя нужным, без оглядки ни на кого. Но он и здесь на месте. При постоянных сложностях с финансированием Бен Мордехай как организатор один стоит нескольких штабов, а он ведь ещё и командир, начальник активно действующей авиабазы. Вы видите, при крайне ограниченном штате у нас каждый работает за пятерых.
— А вам не кажется, что Бен Мордехай не вполне укладывается в стандартные представления о том, каким должен быть офицер его ранга? — Акико заинтересованно посмотрела на Кокорина. — Вы видели офицеров в Израиле? Можно ли предположить, что ваш начальник своим поведением не вписывается в установленные рамки?
— Так ведь это вне службы, мисс Челия, одно с другим путать вообще-то не следовало бы, это общечеловеческое радушие, гостеприимство, — возразил Кокорин. — И разве из людей кто-то авторитетный установил стандарт, каким быть человеку в его личной, его бытовой жизни, если он не мешает жить и быть другим? Мы с Зофи тоже не очень-то вписываемся в Христову формулу: «Блаженны нищие духом». Хотя Зофи, надо сказать, придерживается иного прочтения: «Блаженны нищие, духом их бо есть Царствие Небесное». Слово «бо» и в некоторых современных славянских языках, например, в украинском, означает «потому что». Блаженны нищие, потому что дух их это есть Царствие Небесное. А не что-либо иное, привязывающее к земле, богатству. Согласитесь, в таком прочтении проявляется заложенный Христом смысл: «Царство Божие внутри вас есть». Дело в том, что издревле, в изначальных греческих текстах слова писались без пропусков между ними, и не существовало знаков препинания. Такие надписи в старинной манере написания сохранились, например, на древних могильных плитах, памятниках. Нищие духом — это получается, «бездуховные», что ли? И такими бездуховными тогда наполнено царствие небесное, которое в нашем понимании должно быть бесконечно более совершенным, чем мир земной? Как-то не вяжется с представлением о безупречности Царствия Небесного. Не правильнее ли сделать скидку на соответствующий уровень неграмотности и алогичности мышления тех, кто расставлял знаки препинания, когда эти знаки в употреблении наконец появились? Лет уже около двенадцати-пятнадцати, как при Ватикане тогдашний Папа римский Иоанн-Павел II вынужден был создать учёнейшую комиссию по сверке действующего текста Библии со всеми сохранившимися первоисточниками. Объявлено, однако, что результат работы комиссии появится не ранее, чем лет через сто пятьдесят. Тех, кто ставил резонные вопросы по истинности святых книг, священных писаний, уже точно в живых не будет.