Жан Баруа
Шрифт:
Председатель. Не нам заниматься этим пересмотром. Да и не здесь.
Генерал де Пелье. Но здесь только об этом и говорят…
Председатель. Я знаю. Но как вам известно, суд присяжных не вправе заниматься этим.
Генерал де Пелье. Я подчиняюсь, подчиняюсь. Я кончил.
Председатель (обращаясь к генералу Гонсу).Вы больше ничего не хотите сказать, генерал?
Генерал Гоне. Нет, господин председатель.
Генерал де Пелье. Я прошу пригласить генерала де Буадефра, чтобы он подтвердил мои слова.
Председатель. Быть может, вы передадите ему, чтобы он явился завтра?
Генерал ничего не отвечает; полуобернувшись к залу, он бросает через плечо несколько слов адъютанту, как человек, который в любую минуту может заставить себе служить.
Генерал де Пелье. Майор Дюкассе! Пожалуйста, возьмите автомобиль и тотчас же поезжайте за генералом де Буадефром.
Он – само олицетворение армии. Его непреклонность внушает уважение всем – противникам, судьям; укрощенная толпа воет от радости, как собака, которую ударил любимый хозяин.
Клемансо (вставая).Господин председатель, я хотел бы сказать несколько слов в ответ на замечания генерала де Пелье.
Он останавливается: генерал снова прерывает его. Клемансо стоит, выпрямившись; быстрым и чуть ироническим взглядом, оживляющим его плоское, восточного склада лицо, он следит за короткой перепалкой, происходящей между Лабори и генералом де Пелье по поводу оглашения обвинительного акта 1894 года.
Кажется, будто Лабори, задрапированный в мантию и воздевающий руки так высоко, что становятся видны рукава его сорочки, посылает кому-то проклятия.
Лабори. Генерал де Пелье распорядился пригласить сюда генерала де Буадефра: он прав! Но – да будет всем известно, – не пройдет и сорока восьми часов, как мои слова пророчески сбудутся: ни речами генерала де Пелье, ни речами генерала де Буадефра уже не остановить судебного разбирательства, никакие речи не могут придать цену этим секретным документам. Надо или вовсе не упоминать о документах, или предъявлять их; вот почему я говорю генералу де Пелье: «Принесите эти документы или больше не упоминайте о них».
Клемансо медленно поднимает руку.
Клемансо. Господин председатель, имею честь просить слова…
Его скромная уверенность импонирует, выгодно отличаясь ос высокомерной запальчивости его собрата.
Клемансо. Генерал де Пелье сказал нам, что во время интерпелляции Кастлена уже имелись неоспоримыедоказательства… Стало быть, раньше были только спорныедоказательства?
Короткая пауза.
Он сохраняет невозмутимый вид, но тень усмешки таится в его вздернутых к вискам глазах.
Золя, который по-прежнему сидит, опершись на трость, слегка поворачивает голову: на его губах мимолетная улыбка одобрения.
Люс (к Баруа, тихо).Он, безусловно, знает, что документ подделан.
Клемансо (спокойным голосом).Я спрашиваю у господина де Пелье – и этот вопрос уже задают себе все, – как могло случиться, что такое серьезное заявление было оглашено в суде присяжных? Как могло случиться, что генерал Бийо не упомянул об этих секретных документах во время обсуждения интерпелляции Кастлена в палате депутатов и не угрожал там войной? Ведь только здесь, на заседании суда было сделано важное заявление, которое вы вчера слышали, и было упомянуто о секретных документах.
Генерал де Пелье (раздраженно).Я не угрожал стране войной; утверждая это, вы искажаете смысл моих слов. То, что генерал Бийо во время обсуждения интерпелляции Кастлена не говорил ни об этом документе, ни о других – ибо существуют и другие, и генерал де Буадефр вам об этом скажет, – меня не касается; генерал Бийо сам за себя отвечает. (Обращаясь к присяжным.)Однако общеизвестно, что генерал Бийо несколько раз говорил в палате: «Дрейфус осужден справедливо и законно!»
Лабори (приподнимаясь).Я не могу не вмешаться. По крайней мере одно из этих слов ложно, и это – слово «законно»!
Генерал де Пелье (с вызовом).Докажите!
Лабори (резко).Это уже доказано.
Клемансо (примирительным тоном).Мы все время хотим доказать это, но нам мешают; однако, если генерал де Пелье хочет, чтобы я высказал свое мнение по этому поводу, я готов.
Председатель (быстро, с резким жестом).Это излишне.
Лабори (не сдержавшись).Это доказано адвокатом Салем, это доказано адвокатом Деманжем. Это доказано газетными статьями, которых никто не опроверг! Это доказано генералом Мерсье, который не посмел сказать мне, что я не прав. Накануне я бросил ему через газеты вызов, на который он сначала просто ничего не ответил, а затем ответил в такой форме, что его слова уже сами по себе служат лучшим доказательством. Я утверждал: «Генерал Мерсье передал военному суду документ, и всюду открыто хвастался этим». А генерал Мерсье – внеся только лишнюю неясность в обсуждение, не скажу намеренно, может быть и бессознательно, – ответил мне: «Неправда». Тогда я спросил: «Что именно неправда? Что вы говорили об этом всюду или что вы передали документ?» Он ответил: «Я не хвастался этим». Я утверждаю, что для любого честного человека вопрос совершенно ясен. Об этом свидетельствует тот факт, что никто, несмотря на волнение, охватившее страну, не выступил со словами, которых господин де Пелье здесь так и не осмеливается произнести: я ручаюсь, что он их и не произнесет.
Пауза.
(Улыбаясь.)Ну что ж, я повторяю: это уже доказано!
Генерал де Пелье (надменно).Как я могу говорить о том, что происходило на процессе Дрейфуса: я ведь там не присутствовал.
Лабори взглядом окидывает присяжных, судей, наконец публику, словно призывая всех быть свидетелями этого уклончивого ответа.
Потом с торжествующей улыбкой учтиво кланяется генералу.
Лабори. Хорошо, благодарю вас, генерал.