Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
— Тогда, мой добрый друг, может, ты назовешь нам имена своих сообщников? — на секунду Кормак разорвал со мной зрительный контакт и посмотрел на Рона, а затем зловеще продолжил. — Чтобы мы не убили кого-то невиновного…
— Никогда, — зло рыкнул Рон.
— Что ж… Другого я и не ожидал, поэтому припас Сыворотку правды. Самую лучшую. Сам Северус Снейп изготавливал, — грубые пальцы опять потянули за волосы, возобновляя зрительный контакт, пожирая меня своим взглядом. — Уизли, твоя смерть будет трудной, мучительной, это я тебе обещаю. Но вначале я буду очень милостив:
Кормак сжал мой подбородок и, приблизив лицо, громко прошептал:
— Знаешь, Грейнджер, если бы ты меня не отвергла тогда, я бы просто тебя прикончил, но… ты не заслужила смерть!
Его губы впились в мой рот отвратительным, тошнотворным поцелуем. Я извивалась всем телом, пытаясь отстраниться, но безликий страж позади по-прежнему крепко держал меня в своих стальных руках.
Что я чувствовала в тот момент?
Кроме ужаса и отвращения…
Обреченность…
Ведь прекрасно понимала, что помощи ждать неоткуда. Чудесный спаситель не появится по взмаху волшебной палочки и не избавит меня от этого унижения.
— Отпусти ее! — я отчетливо слышала крик Рона, но Маклагген не обратил на его реплику никакого внимания, продолжая жадно мучить мои губы своим грубым ртом. — Она тут не при чем! Гермиона ничего не знает о Повстанцах! — в голосе любимого человека так и сквозило отчаяние.
— А мне плевать, — усмехнулся Кормак, наконец отрываясь от меня.
Но то, что за этим последовало…
Это хотелось бы забыть и никогда больше не вспоминать…
Он грубо разорвал мое праздничное платье и белье, тут же жестко, болезненно сжимая в ладонях грудь. Я не хотела кричать, не хотела видеть эту ухмыляющуюся физиономию с горящими похотью глазами, жмурилась, стараясь молча сносить это унижение. Не желала доставлять еще больше удовольствия этому ублюдку. Старалась сильнее сжать коленки, но куда там… Когда его пальцы грубо ворвались внутрь, я не удержалась от вскрика. Тело было зажато ужасом, все мышцы напряжены, а эти прикосновения отдавались жгучей болью…
— Люблю, когда женщина кричит, — хмыкнул Кормак, толкая меня на диван.
Я пыталась сесть, прикрыться освободившимися руками, но Маклагген резко навалился, придавливая в диван. Я задыхалась от ощущения его слюнявого языка у себя во рту, пыталась избавиться от жадных пальцев между ног, но силы были не равны.
— Ох, Рон, я совсем про тебя забыл. Тебе же так ничего не видно, — почти с заботливыми нотками в голосе глумился насильник.
Он тот час перевернулся меня на живот и потянул вверх, ставя на колени. Я попыталась податься вперед, вырваться из хватки грубых пальцев, но тот резко сжал одной рукой мою шею, перекрывая кислород, а второй надавил на поясницу, заставляя прогнуться, раскрыться…
В душе все выло от ужаса, отвращения, страха и стыда.
Рон все видит. Все… все эти люди видят…
Господи!
За что?!
Резкий толчок в самую глубину вырвал из горла крик. Каждое его новое движение отдавалась внизу живота новыми болезненными спазмами.
Уткнувшись
Но жесткие, яростные толчки, сотрясающее мое тело, жадные, грубые пальцы, выкручивающие соски, непристойные стоны над ухом и крики Рона где-то далеко — мои уши будто заложило — говорили о том, что все реально.
Кормак опять больно сжал волосы, заставляя оторвать лицо от подлокотника, вынуждая повернуть голову куда-то в бок… и посмотреть в глаза любимому.
На лице Рона читалось такое отчаяние. В его глазах я увидела свое отражение: перекошенное от боли лицо, распахнутые от ужаса глаза, искусанные губы и струящиеся по щекам слезы…
— Смотри на него, Грейнджер! Смотри, как ему нравится наблюдать за твоим унижением! — этот мерзкий голос позади…
— Отпусти ее, Кормак!
В который раз за вечер Рон сказал это?
Маклагген пыхтел сзади, все больнее сжимая бедра… еще несколько резких толчков — и я почувствовала, как он запульсировал внутри.
Глотая слезы, я закрыла глаза.
Отчаяние переплеталось с отвращением и желанием умереть…
Наверное, я все же на какое-то время выпала из реальности… Из тупого беспамятства меня вырвал ставший ненавистным голос:
— Видишь, Уизли, что бывает, если не идти сразу на контакт!
А дальше… дальше была какая-та возня, и до меня донеслись булькающие звуки. Значит, они заставили выпить его Сыворотку…
Несколько томительных минут: вдруг не подействует? Но…
Я услышала, как он заговорил… Сколько знакомых имен!
И их всех ожидает расплата… казнь… смерть…
— Обещаю, когда их всех будут мучительно убивать, я расскажу, кто их выдал, — кажется, Кормака весьма забавляла вся эта ситуация. — Их лидер! Их светило!
Отвратительный смех четырех мужчин отражался от стен.
— Что ж, Уизли, ты свое представление получил, а теперь второй акт. Но на этот раз для твоей грязнокровки!
И меня заставили смотреть…
Я пыталась закрыть глаза, но даже тогда видела извивающееся в муках тело любимого.
Я видела, как Рона поражает тройная Сектумсемпра. Как пол и стены забрызгиваются кровью. Как эти звери направляют палочки и безостановочно насылают на него Круциатусы…
А я только рыдала, удерживаемая четвертым мучителем. Просила их остановиться, кричала, предлагала взамен что угодно, но эти нелюди были глухи к моим мольбам.
А потом Кормак залечил все раны Рона… Только чтобы через секунду повторить все заново.
Время как будто замедлилось…
Нет! Оно вообще словно остановилось!
Рон умер глубокой ночью.
Я смотрела в остекленевшие глаза, понимая, что чувствую облегчение: мой любимый больше не мучился. Для него все самое страшное закончилось.
Кормак раздавал приказы, что-то говорил, требовал от своих подчиненных… Я ничего не слышала.
Слез уже не осталось.
Я видела, как эти ублюдки забирают тело Рона, левитируя перед собой… Наверное, тогда я и очнулась:
— Куда вы его уносите? Куда?