Живая вода
Шрифт:
Маронда поджала губы и постучала пальцем по виску. Этот жест был хорошо знаком Феликсе, и она тут же окунулась в воспоминания об Академии — те из них, что были неприятными щелчками по носу. “Думай, Ферран, думай! Мозгом работать выгоднее!”
— Это кому-то не понравилось, — предположила Феликса.
Старуха кивнула. “Интересно, — подумалось чародейке, — видела ли Маронда те события воочию? Видела ли мою прабабку?”
— Другим боярам не понравилось, что кто-то из них выделился. — Старая волшебница криво усмехнулась, прочистила горло. — Пусть даже таким формальным образом. Два
— Горислава тоже из боярского рода, я проучилась с ней два года, — вспомнила Феликса. — И она, кажется, уж больно гордилась своим происхождением. Как-то даже чересчур.
— Залесских тоже не любили за магов в роду, — подтвердила Маронда. — Так уж вышло, что среди знати довольно много чародеев. А среди высшей знати — очень мало. Механизм передачи способностей по наследству найти так и не удалось, так что никакие ухищрения не помогали боярам получить мага в родственники. Только жениться или выйти замуж, как правило, за кого-то менее знатного.
— Будто магия не любит власть, — улыбнулась Феликса. — И богатство.
— Иногда мне кажется, что так оно и есть.
— Мои родители тоже обладали деньгами и властью и не владели магией, — нахмурилась Феликса.
— Ну-у-у… — старуха искоса посмотрела на нее. — Это не совсем так. Твоя мать была проводником.
Феликса замерла. Ее мать, робкая, тихая, добрая — и патологически честная женщина… Как она могла что-то скрывать от нее? Почему?..
— Почему? — повторила вслух девушка. — Почему она мне никогда не говорила?
— Потому что я ее об этом просила, — призналась старая чародейка. — После твоей первой недели в академии.
В конце своей первой недели в академии магии Феликса проходила тот самый тест, изобретенный Марондой. Учеников погружали в иллюзорный мир, который раз за разом ставил будущих чародеев перед выбором: поступить ради собственной выгоды или помочь людям. Этот испытание она едва не провалила.
— Валисс Ферран порой помогала мне в некоторых… хм… экспериментах, изысканиях, — продолжила рассказывать старуха. — Ее дар большая редкость. От тебя каких-либо способностей, в общем-то, никто не ожидал. Магическая проводимость абсолютно точно не передается по наследству, проявляется спонтанно. А уж когда ты показала такой результат на тестировании…
— Обидно, — процедила Феликса. — Но, наверное, справедливо. И поэтому мама осталась в пустыне тогда? Чтобы ты с ее помощью могла спастись и спасти меня? Дать мне время открыть портал…
— М-да, — прищурилась наставница. — Я ожидала от тебя более бурной реакции. Вот уж кто верил в тебя и страдал от необходимости молчать, так это твоя мама… Она считала, что ты стала бы прекрасным правителем.
— Не уверена, что другие люди с ней согласились бы, — грустно улыбнулась Феликса. Мать всегда ее хвалила, что бы она ни делала. — И согласились бы на новый переворот.
— Так может, прежде чем решать, ты спросишь свой народ, как им лучше? — фыркнула Маронда. — Правители всю жизнь решали за людей, чего они хотят и как правильно.
Феликса отвернулась. Меньше всего ей хотелось брать на себя такую ответственность.
— Обещай мне, — наставница вцепилась ей в руку, — обещай, что не забьешься в какую-нибудь нору и не оставишь мое дело и нашу страну!
— Если стану жива, — криво усмехнулась Феликса, — обещаю попробовать.
Глава 8. Крылья и хвост
Корабли дрейфовали, пока не проснулась Элиэн. Только когда она вышла на палубу, заметно посвежевшая, Акыр приказал держать курс на Остров Жизни. Странница вглядывалась в горизонт, сведя брови, вцепившись в борт, кусая губы. Ее спина напряглась растянутым на кроснах полотном.
Феликса наблюдала за ней, пытаясь понять, почему та сохранила ей жизнь и разум во время шторма. “Грозилась ведь добить, — думала чародейка. — Я бы и сама с собой не стала возиться… Говорила, что Остров Жизни — то самое место, ее место, ее дом. А теперь смотрит вперед, как на вулкан, который вот-вот извергнется…”
По правде сказать, у нее и самой тлело предчувствие близкой опасности. Чем ближе к Острову, тем больше у нее зудели десны и тянуло где-то под солнечным сплетением. Феликса одновременно не верила, что они добрались сюда, и бесконечно жаждала быстрее причалить, и хотела оттянуть этот момент. В ближайшие часы ее судьба должна решиться — умереть окончательно или все-таки жить. Жить, бороться, решать проблемы…
В первое мгновение Феликсе показалось, что поверхность моря натянулась и взбухла, откликаясь на ее напряжение. То ли время замедлило бег, то ли море вдруг стало вязким: исполинский вал набухал прямо на глазах, мучительно долго, заставляя сомневаться в собственном зрении.
Еще секунда, и водяная гора перед “Оком Бури” взорвалась штормом брызг. Из океана сверкающих капель и потоков взвился громадный крылатый силуэт.
Элиэн сдавленно вскрикнула, тряхнула головой. Выдохнула, сбросила плащ и прыгнула через борт. Девушка опустилась на воду и осталась стоять, как на твердой поверхности. Правой рукой она взмахнула, будто отгоняла назойливую муху от головы. Корабли дернуло, поволокло прочь от того места, где была Странница.
Девушка побежала по воде навстречу появившемуся из бездны чудовищу. Феликса с потрясением опознала в нем дракона, подобного тому, из которого возникли Драконьи острова — только заметно меньше. Но все равно крылатая фигура принадлежала настоящему исполину. Под одним его крылом “Око Бури” мог укрыться целиком — а то и вся эскадра.
“Последнее испытание для Странницы, — Феликса вспомнила слова Маронды. — Страж Острова Жизни… и последний дракон. Красив, зараза!”
Крылатый страж приближался к Элиэн на бреющем полете, и при солнечном свете можно было хорошенько его разглядеть. Миллионы чешуек переливались синим и фиолетовым, а на лапах темнели до черноты. Феликса усилила зрение магией и рассмотрела морду чудовища: глаза оказались разными. Один ярко-оранжевый, как у Анаштары. Другой сине-зеленый, как у Септаграта. Голову украшали небольшие прямые рога, черные, как и лапы.