Жизнь Николая Клюева

Азадовский Константин Маркович

Дай ему долгие дни

И в венце лучезарные луны!

<...>

Боже, Коммуну, храни –

Красного мира подругу!

Наши набатные дни –

Гуси, летящие к югу.

Там голубой океан,

Дали и теплые мели...

Ала Россия от ран,

От огневодной купели.

Сладко креститься в огне,

Искры в знамена свивая,

Пасть и очнуться на дне

Невозмутимого рая.

С уничтожающей критикой обрушился на «Медного кита» пролетарский писатель П.К. Бессалько, грозно обличавший уже в те годы – как, впрочем, и другие деятели Пролеткульта – «патриархальную мистику» поэтов новокрестьянской группы. Называя последний сборник Клюева «нездоровой книгой», Бессалько упрекал поэта за его религиозность.

Но у «Медного кита» нашлись и защитники. «Медный кит, – писал поэт и критик И.А. Оксенов, – вовсе не медный, а золотой. Это подлинный клад – вся эта небольшая, приятно изданная книжка. Столько по ее страницам рассыпано сокровищ, что буквально не знаешь, на что обратить внимание...» При этом Оксенов, не раз встречавшийся с Клюевым в 1918 году, сумел выделить самое главное, что отличало новый сборник Клюева от его предыдущих книг, – его «всечеловечность», интернационализм, пафос всемирного единения. Углубляя тему, уже явственно звучавшую в «Песни Солнценосца», Клюев продолжает сопоставлять и сближать, казалось бы, несовместимые географические названия, имена собственные, реалии и ситуации. «Все племена в едином слиты: Алжир, оранжевый Бомбей», – заявлял поэт. «Сермяжный Восток», «Мужицкий сладостный Шираз», «Давидов красный дом» то здесь, то там появляются в стихах сборника, придавая им особую узорчатость и яркость. В явном противоречии со всем, что он писал ранее, Клюев пытается породнить даже мужика с пролетарием, деревню и город: «С избяным киноварным раем Покумится молот мозольный». «Но что же привело поэта к такому отчетливому осознанию связанности всех частей мирового целого?» – спрашивал И. Оксенов. И отвечал: «Несомненно – небывалые события наших дней – раскаты великой грозы, перекатывающейся с востока на запад по всему земному шару. Они заставляют каждого ощутить свою связь со всем человечеством». Оксенов очерчивал таким образом путь Клюева «от местного, родного, российского – к «интернациональному», вселенскому, мировому». «Тому, кто знаком с творчеством Клюева, – весьма проницательно отмечал Оксенов, – это соединение не покажется странным – ибо поэт уже в своем «избяном рае» открыл все, чем может радоваться мир человека».

Говоря о сборнике «Медный кит», следует задержаться и на стихотворении о Ленине, получившем впоследствии немалую известность. Это одно из первых произведений в советской поэзии, посвященных политическому вождю. Напечатанное в №1 левоэсеровского журнала «Знамя труда» (июнь 1918 года), это стихотворение открывает собой в «Песнослове» цикл о Ленине, состоящий из десяти стихотворений. Оно начинается с «вызывающей» строчки «Есть в Ленине керженский дух» (керженский, то есть старообрядческий) и стремится утвердить «раскольничий» образ Ленина – «мужицкого» вождя революции. Впрочем, как и во всем сборнике «Медный кит», в этом стихотворении звучат уже нотки тоски и плача по гибнущей стародедовской Руси. Так, в Смольном поэту видится не что иное, как «нищий колодовый гроб С останками Руси великой». Прославляя Ленина, воздвигшего маяк «над пучиной столетий», Клюев не может избавиться и от грозных предчувствий.

Новый 1919 год Клюев встречал в мастерской Передвижного театра П.П. Гайдебурова; он был дружен с несколькими актерами этого театра, прежде всего – с В.В. Шимановским (их знакомство состоялось еще в 1916 году – в «скифском» кругу). В появившемся затем в печати описании новогоднего праздника упоминалось: «В третьем часу ночи читал свои стихотворения Н.А. Клюев». В начале 1919 года поэт еще некоторое время оставался в Петрограде. «Николай Клюев, по слухам, в Петербурге, но след его простыл», – писал Блок поэту П.Н. Зайцеву 6 февраля 1919 года.

В феврале 1919 года Клюев возвращается в Вытегру. 23 февраля в городе отмечался пролетарский праздник – годовщина создания Красной Армии. После манифестации был устроен митинг, на котором выступил Клюев «с приветствием Красной Армии». Им было прочитано «прекрасное по форме и внутреннему богатству» стихотворение – «Гимн великой Красной Армии».

Один из земляков Клюева, Г.М. Ступин, встречавшийся с ним в 1918-1919 году, вспоминал:

«В его комнате в большом углу была коллекция икон какого-то древнего письма, и коммунисты на собраниях упрекнули его за принадлежность к религиозникам. Клюев объяснял, что он составляет коллекцию икон древнего письма. Но все равно это коммунистам не нравилось. <...>

В общении с людьми Клюев был ласков, внимателен, заботлив, в разговорной речи ровен, собеседника не перебивал, сам в друзья не набивался, не заискивал ни перед кем, то есть держался с достоинством. <...>

Встречались мы с Клюевым на всех торжественных собраниях в честь революционных праздников. Тут постоянно давали слово и поэту Клюеву, и он читал свои стихи, посвященные празднику. Я помню, как в 1919 г. в честь Дня Красной Армии 23 февраля он читал свои стихи, напечатанные в уездной газете. Запомнился рефрен этого стихотворения:

Мир хижинам,

Война дворцам,

Плоды побед

И честь борцам!

Читал вдохновенно, подобно настоящему оратору. <...>

Весной 1919 г. Уком Партии и Совдеп поручили Клюеву и мне проводить вечер призывников в Красную армию, которые из Вытегры отправлялись к месту назначения. Клюев выступал перед призывниками пламенным оратором, страстно призывающим молодых юношей к защите Советской страны от наседавших на нее со всех сторон интервентов и внутренней контрреволюции. <...>

При мне последний раз он выступал на общегородском митинге, провожая нас на северный фронт.

Его голос гремел на всю площадь, голос страстного пламенного призыва к защите советской Родины. Это было в 20-е числа мая 1919 г.»

Это выступление Клюева перед 1-м Вытегорским добровольческим отрядом, уходящим на фронт, сохранилось: его текст напечатан был в местной газете. Вся речь поэта – развернутая поэтическая метафора: отряд бойцов уподоблен стае «красных орлов», летящих защищать свое родное гнездо – Коммуну.

«Слетелись красные орлы.

Дети солнца. Наши желанные, кровные братья.

………………………….

Коммунары уходят на фронт.

Обнажайте головы!

Опалите хоть раз в жизни слезой восторга и гордости за Россию свои холопские зенки, вы – клеветники и шипуны на великую русскую революцию, на солнечное народное сердце!

Дети весенней грозы, наши прекрасные братья вступили в красный смертный поединок. <...>

Вселенная нарядилась в свои венчальные одежды. Мы кланяемся им до праха дорожного и целуем родную, голгофскую землю там, где ступила нога коммунара».

Речи Клюева производили на слушателей незабываемое впечатление. Один из мемуаристов рассказывал о выступлении Клюева в вытегорском театре в июне 1919 года: «Мне трудно теперь вспомнить, о чем он конкретно тогда говорил, но помню, что революцию он образно сравнил с женщиной, размашисто шагающей по Руси. <...> Он умел к тому же позировать, привлекать к себе внимание. Как сейчас помню: стоит Клюев, одна рука приложена к сердцу, другая взметнулась вверх, воспаленные глаза сияют. Я никогда до того не слышал, что могут говорить так горячо и убедительно. Но многие его слова заставляли думать, что Клюев несомненно человек религиозный».

23 октября Вытегра провожала на фронт отряд добровольцев и мобилизованных; они шли защищать Петроград от Юденича. На проводах снова выступил Клюев. Местная газета отмечала, что его «задушевное братское пророческое слово» произвело на собравшихся «потрясающее впечатление». Одно из восклицаний, произнесенных Клюевым, сохранилось в воспоминаниях очевидца:

«...Под звуки революционного марша шагает спешно сформированный отряд на защиту красного Питера. <...> – «О, если бы я мог вырвать сердце, я понес бы его светильником вам», – горестно восклицает поэт Николай Клюев, провожая добровольческий отряд».