Золотая лихорадка
Шрифт:
Госпиталь спал. Юрий, которого сон что-то не брал, прохаживался по коридору, вспоминая, как недавно бежал из этого же госпиталя в одолженной одежде. «Вернуть бы не мешало», – подумалось ему. И в этот же миг со стороны последней в длинном ряду палаты он услышал приглушенный, сразу же захлебнувшийся крик.
Что там могло быть? Осторожность шептала: не высовывайся, тебе и так еще крупно повезло! Но Филатов не обратил внимания на шепот благоразумия.
Свет в палате был выключен, но сквозь высокое окно за происходящим наблюдала бесстрастная луна, и в ее мертвенном
Юрия передернуло, когда он вмиг представил, что мог чувствовать молодой солдат, оскверненный чужой животной похотью. И рванулся вперед.
Насильник отлетел в угол – Юрий с разворота саданул его в лицо пяткой. Двое других отпустили свою жертву и, перескочив кровать, набросились на бывшего десантника. Тот, чувствуя боль в незажившей груди, удачно извернулся и без всякого милосердия сшиб их головами, издавшими звук столкнувшихся булыжников. Один обмяк, зато второй схватил с тумбочки графин с водой и пошел на Филатова, успевшего отступить к двери. Тут же, натянув штаны, пошел на него и сам насильник.
– Ты, с-сука, щас подохнешь! – выдохнул он.
– Ну, иди сюда, педик, цып-цып-цып, петушок! – ответил Юрий, зная, что после таких слов нападавший: обязательно озвереет окончательно и, следовательно, наделает ошибок. Так и произошло. Любитель мужских задниц с ревом выхватил у своего напарника графин и метнул его, целясь Юрию в голову. Кажется, о последствиях своих поступков он уже не задумывался.
И последствия не замедлили наступить. Графин разбился вдребезги, вылетев в открытую присевшим Филатовым дверь. Спустя миг Юрий выпрямился, шагнул вперед и от всей души врезал мерзавцу между ног, от чего тот жалобно завопил и свалился на пол, держась за промежность. Оторопевший помощник застыл, глядя на появившегося в дверном проеме санитара. Изнасилованный «салага» всхлипывал, скорчившись в углу палаты. Филатов почувствовал на груди теплую струйку крови...
Через некоторое время прибыл патруль, вызванный санитаром. Троих едва пришедших в себя дембелей забрали с разрешения дежурного врача в комендатуру, а Филатов, провожаемый потрясенным взглядом «обиженного» пацана, был препровожден в процедурный кабинет, где доктор осмотрел рану и заявил, что ничего страшного не произошло. Медик перевязал Юрия и отправил в палату.
– Эта троица давно госпиталь будоражила, – заметил он. – Правда, доказать ничего не удавалось, молчали все. Теперь им не отвертеться... Пидоры вонючие... – добавил пожилой врач.
Наутро началось разбирательство. Юрий и паренек из палаты дали показания хмурому майору – дознавателю из гарнизонной комендатуры, который удалился, предупредив, что после обеда приедут из военной прокуратуры. Филатову такой шум вокруг его персоны не понравился, и он попросил лечащего врача, того самого майора медслужбы, ускорить процесс выписки.
– У
– Так приедут за мной, Николай Андреевич, отец приедет на машине, обещал уже. А там у меня в больнице тетя заведует пульмонологией, – не моргнув, врал Филатов. – Так что давайте меня выпишем».
– Ну, смотри, на нарушение иду. Пусть тогда твой Жестовский отвечает, он ведь тоже меня просил... Готовься на вечер, – заключил майор.
Ближе к вечеру, когда Филатов уже успел переодеться в принесенную Жестовским солдатскую форму, прискакал похожий на кузнечика лысоватый следователь военной прокуратуры.
– Что это вы, товарищ ефрейтор, самосуд устраиваете? – был его первый вопрос.
Филатов опешил:
– А что, надо было ждать окончания полового акта?
– Ну что вы так сразу... Может, они полюбовно договорились, – ухмыльнулся следователь.
– Знаете, товарищ капитан юстиции, – после паузы, во время которой он переваривал услышанное, заявил Филатов, – давайте-ка я вам письменные показания дам. А то разговаривать с вами противно.
– Что вы себе позволяете, ефрейтор? – взвился тот.
– Товарищ ефрейтор, если руководствоваться Уставом. Хотя я вам не товарищ.
– Да я вас привлеку сейчас как соучастника!
– Соучастника чего? Сокрытия неуставных взаимоотношений, подпадающих под статью Уголовного кодекса? Не те времена, товарищ капитан.
Следователь резко поднялся:
– Вам это так не пройдет. Я завожу дело о самоуправстве. Отвечайте на мои вопросы! Какой у вас диагноз?
– Сквозное пулевое ранение.
Крючкотвор на мгновение, растерялся:
– То есть как?
Филатову этот разговор надоедал все больше и больше. В конце концов, действительно, не ефрейтор же он срочной службы, чей дембель зависит от всякого дерьма типа этого капитанишки!
– А вы что думали, я перловой кашей подавился? – без малейшего оттенка любезности ответил вопросом на вопрос Юрий.
– Я требую отвечать на вопросы. При каких обстоятельствах вы получили ранение?
Тут Филатов и вовсе рассвирепел:
– Послушайте, вы расследуете дело об изнасиловании или о моем ранении? Какое оно имеет отношение...
– Если вы не начнете отвечать на вопросы, я прикажу вас арестовать!
– Хорошо. Я был ранен при нападении бандитов на караул.
– Какое нападение? Почему я не слышал?
– Наверное, вас не сочли нужным проинформировать...
Капитан прищурился:
– Что-то ты, ефрейтор, больно на язык бойкий. Никогда не прикусывал?
Филатов тяжело вздохнул. Потом посмотрел равнодушно на следователя и промолвил:
– Пошел ты, капитан!
Тот, брызгая слюной, заорал что-то, потом стремглав выскочил из кабинета, в котором проводил допрос. В открывшихся дверях показался Жестовский и призывно замахал рукой. Через несколько минут они были уже во дворе госпиталя.
– Юрка, куда это ты Кузнечика отправил?
– Почему «Кузнечика»?
– Да его в окрестных частях все так называют. Пренеприятнейшая личность.