Аббатиса Клод

Чутская Елена

Иоанн вытянулся в низком кресле возле камина и стал греть озябшие ноги. Его любимый пес, уже совсем старый Дукли, с которым Иоанн ни за что не хотел расставаться, тоже вытянулся рядом на полу.

– И надо же такому случиться, Дукли, что тот, кому ты приказал отрезать язык… – король подсчитал годы, – … почти одиннадцать лет назад, стал самым преданным и бессловесным слугой. Правду гласит старинная мудрость: «Имея язык, имеешь врага».

Пёс из-под нависших бровей посмотрел на своего хозяина, чуть слышно засопел и продолжал млеть от тепла, исходящего от жарко

пылающих дров в камине.

Глава восьмая

После недлинной, но торжественной мессы в старой часовне, на которую собрались все обитатели замка Грегари и даже жители соседней деревни, решено было устроить прощальную трапезу. Весть о том, что леди Грегари, только вчера вернувшаяся домой, уже снова покидала его, облетела всех. Слуги обсуждали новость, тихо переговариваясь между собой. Они не осуждали свою хозяйку, а только жалели и надеялись на то, что она всё-таки вернется обратно да еще с наследником рода Грегари. Никто толком не знал, где находится эта Мекка, но все понимали, что где-то очень далеко, на другом конце света, откуда из этого рода так никто и не вернулся.

Старый дровосек Ховард тоже пришел в замок попрощаться со своей любимой хозяйкой. Он о чем-то долго и терпеливо разговаривал с Робином на задних конюшнях. Юноша просил лесника никому не рассказывать о его тайне и уверял Ховарда в том, что когда все раскроется, никто не будет наказан за его поступок. Дровосек только качал головой и разводил дрожащими от старости руками.

– Не нравится мне твоя затея, Робин, а тем более что в это ты впутываешь и леди Марию. Если леди Габриэлла узнает, а она всё равно про это узнает, не сносить тебе головы, мой мальчик.

Но Робина было трудно в чем-то переубедить. Несмотря на свой юный возраст, а было ему только пятнадцать лет, юноша обладал настойчивостью и завидным упорством во всём, с чем бы ни сталкивался. Храброе и отважное сердце в груди Робина звало на подвиги. И подвиги эти, конечно, были только во имя прекрасной дамы. А звали её леди Мария Хопкинс. Гордая, высокомерная от рождения, но добрая и щедрая по своей натуре, леди Мария давно покорила сердце юного рыцаря. Только сама она об этом пока не догадывалась. Робин не мог преодолеть в себе чувство стыда и унижения перед высокородной девушкой, и поэтому долгие годы жил с тайной любовью и бесконечной надеждой в своём сердце.

– Подумай хорошенько, что ты делаешь, сынок, – ворчал старый Ховард, – обман раскроется, и тебе придется держать слово перед нашей хозяйкой. И что ты ей скажешь?

– Скажу, что я тоже хочу выполнить свой долг и помочь вернуть леди Марии её владения.

– Но у леди Марии ещё пока никто не забирает её владения.

– Так заберут, если через год хозяйка не привезет молодого лорда королю, – ответил Робин, для убедительности размахивая руками. – Я прятался за дверью, когда Иоанн Безземельный объявил об этом нашей леди Габриэлле, и слышал всё своими ушами.

Ховард только качал головой и тяжело вздыхал. Будет же хозяйке хлопот с этим упрямым мальчишкой!

– Робин, где ты? – позвал юношу главный конюх. –

Тебя зовет сэр Уостер. Он желает, чтобы ты приготовил назавтра в дорогу повозку для леди Грегари. Живо беги к нему!

Робин стрелой помчался в замок, позабыв про старого дровосека. Ховард немного подумал, почесал свою седую, редкую бородку и отправился в часовню. Он хотел попрощаться там со своей хозяйкой, но, увидев архиепископа, спешившего в открытую дверь часовни, остановился.

– Негоже ягненку лезть между двумя волками, – сказал сам себе дровосек и отправился в замок на кухню.

Мэтр Доне, действительно, повсюду искал леди Грегари. В замке её не было, не было и на внутреннем дворе, и на конюшнях, и в овчарнях. Оставалась только часовня. Но он сам видел, как аббатиса выходила из неё. Значит, решил старый священник, она зачем-то туда вернулась. Подойдя к часовне, он осторожно заглянул в приоткрытые двери. В глубине, возле распятия Христа на коленях тихо молилась его аббатиса Клод. Архиепископ медленно переступил порог часовни. Но от внезапного дуновения легкого ветерка свечи возле распятия тревожно затрепетали, аббатиса замерла и обернулась. Позади с виноватой улыбкой на лице остановился мэтр Доне. Женщина поднялась с колен.

– Что вы хотели, ваше высокопреосвященство?

– Простите меня старика, миледи, – тихо проговорил священник. – Я, наверное, помешал вам. Месса давно окончена, а вы опять у распятия. Вас что-то тревожит?

– Нет, – быстро произнесла аббатиса. – Хотя, да. Много лет тому назад я была несправедлива к Нему. – Женщина кивнула головой в сторону распятого Христа. – А теперь я просила у Него прощения за то, что позволила себе усомниться в его вере. Только не знаю: простит Он меня или нет?

Архиепископ тяжело вздохнул и присел на широкую скамью возле алтаря.

– Господь наш милосерден, – тихо ответил мэтр Доне. – Он простит каждого, кто обратит взор свой к истинной вере и найдет в ней утешение и благодать. Но ваше испытание ещё впереди, миледи. Знаете ли вы, куда завтра утром помчит вас верный конь? В какую ужасную и варварскую землю приведут вас ваши ноги? Хватит ли у вас мужества, отваги и сил, чтобы преодолеть то, с чем вы там столкнётесь? Подумайте хорошенько, миледи, еще не поздно отказаться от этой затеи. Мы найдем любого мальчика из самой дальней деревни королевства и за год обучим его писать и читать, научим светским манерам и выдадим его Иоанну, как вашего племянника.

Мэтр Доне говорил с таким пылом и страстью, что аббатиса отшатнулась от священника. Руки его тряслись, а голова запрокинулась на плечо и неестественно поддергивалась. Седые, редкие пряди выбились из-под архиепископской шапочки и прилипли к мокрому лбу.

– Может быть, я и сомневалась раньше в силе и утверждении нашей веры, – горячо проговорила аббатиса, – но сейчас никто не убедит меня в том, что это бессмысленно. Разве письмо моего брата, которого я давно уже похоронила, и его дети, которых он просит забрать из этой варварской страны, не доказательство Его доброй воли и пример чудесного воскрешения?