Аббатиса Клод
Шрифт:
– А чем тебе наше море не нравится? – не унимался Билли. – Не такое теплое и не совсем прозрачное, но такое же синее.
– Нет, не скажи, – запротестовал обиженный Эдвард.
– Ну, перестаньте, поздно уже, – Кевину надоел этот бесконечный спор, и он решил его прекратить. – Идите-ка лучше спать. Миледи пожелала завтра отправиться в путь пораньше.
Отправив брата и друга на покой, Кевин решил ненароком проверить, что делает аббатиса Клод. Он осторожно, чтобы не наделать лишнего шума и не попасть впросак, открыл дверь коморки. Женщина мирно спала, поджав под себя озябшие ноги и вздрагивая от легкого холода. Шотландец снял свой
С восходом солнца отряд возобновил свой путь. Позавтракав на скорую руку вчерашним ржаным караваем и свежим молоком, от которого Билли скривился, но под пристальным взглядом аббатисы выпил до конца, они спешно оседлали своих лошадей, и когда солнце перешло в зенит, деревушка была уже далеко позади. Ехали не спеша потому, что дорога аббатисе Клод была уже известна, и по времени она успевала прибыть в город вовремя. Вечером за холмом показались грязные окраины Лондона.
За этими окраинами, хаотично застроенными бедными лачугами и самыми убогими постоялыми дворами с загонами для скота, начинались кварталы ремесленников. Целые улицы кожевников, портных, ювелиров, оружейников, ткачей сменялись одни за другими. От лавки пекаря так вкусно пахло печеными вафлями, что у несчастного Билли опять свело живот. Он уныло посмотрел на аббатису Клод.
– Ничего, Билли. Потерпи еще немного, – приободрила его женщина. – Скоро уже мы найдем харчевню «Черного Петуха», и там тебя, надеюсь, хорошо покормят.
Эдварда и его старшего брата мало заботил насущный вопрос о хлебе. Они были в восхищении от увиденного. Никогда раньше им не приходилось бывать в столь огромном городе. Эдвард только и успевал вертеть головой во все стороны, восклицая от удивления. Кевин старался, назло аббатисе, не проявлять своих чувств и еще больше напустил на себя безразличный и невозмутимый вид.
Но аббатисе Клод было все равно, какое впечатление произвел на её друзей старый Лондон со своими каменными мостами через реку и огромными соборами с остроконечными башнями, уходящими высоко в небо. Она искала среди бесконечных кварталов и ярмарочных площадей дорогу к Тауэру, где сейчас мог находиться король со своей свитой. Возле замка-крепости была приличная гостиница, а вернее постоялый двор для знатных и богатых гостей города. Там можно было разместиться в хорошо обставленной комнате и жить столько времени, сколько пожелаешь. Но сейчас это меньше всего заботило аббатису. В этой гостинице ей была назначена встреча, и женщина торопилась отыскать её до наступления темноты.
Первым заметил «Черного Петуха» Эдвард. Он внимательно рассматривал все вывески на домах, и деревянная фигура петуха на воротах, выкрашенная в черный цвет, сразу бросилась в глаза. Аббатиса с благодарственной молитвой въехала на постоялый двор. За ней следовали Бьюкенены и Том на повозке.
Хозяин гостиницы, крупный мужчина лет пятидесяти с отвисшим животом, встретил новых постояльцев очень радушно и вежливо. Он все время кланялся перед шотландцами и неизвестным рыцарем, принимая его за богатого барона. Но когда аббатиса Клод сняла с головы шлем, и он увидел перед собой женщину, то стал кланяться еще ниже.
– Зовите меня просто Гильем, уважаемая леди. Я могу распорядиться приготовить для вас и ваших слуг ужин и целую бочку горячей воды, чтобы вы смогли помыться после дороги, – улыбка не сходила с лица хозяина. Так он хотел угодить своей гостье.
– Бочки, пожалуй, не нужно, – подумав немного, ответила аббатиса, – а вот ужин моим людям и отборного овса лошадям не помешает.
– Да поживее! – прогремел Билли, похлопывая себя по животу. – А то мы все изрядно проголодались.
Хозяин гостиницы растворился в воздухе, выполняя распоряжение голодных гостей.
Уже после превосходного ужина из жирного молочного поросенка, салата и молодого французского вина у всех на душе заметно потеплело. Даже самой аббатисе два дня изнурительной скачки показались легкой прогулкой по соседним полям. Очень хотелось спать, но дело требовало немедленного исполнения. Женщина кликнула хозяина. Тот быстро явился на зов в комнату, отведенную для аббатисы.
– Вот что, Гильем, я заплачу тебе вдвое больше, если ты выполнишь одну мою весьма деликатную просьбу.
– Все, что пожелает моя госпожа, – Гильем изогнулся в низком поклоне.
– Мне нужно доставить вот это послание, – аббатиса показала маленький клочок пергамента, – во дворец короля. Ты случайно не знаешь, где его величество останавливается в Лондоне?
– Как же, все знают об этом, моя госпожа, – ответил Гильем, – конечно, там, где живет сейчас наш юный принц, в Тауэре. А кому нужно доставить это послание? – поинтересовался хозяин гостиницы.
Аббатиса задумалась. Изучая сахарную улыбку на потном лице этого толстяка, она не могла точно знать, можно ли доверить ему человеческую жизнь, если её послание ненароком попадет в руки Иоанна. Текст этого послания был зашифрован самим мэтром Доне, и представлял собой полную чепуху. Но именно это и смущало осторожную аббатису, хотя другого выбора у неё все равно не было. Она решилась.
– Послание нужно отнести лорду Брасу, воспитателю наследного принца. Раньше, много лет тому назад, он был судьей в Йорке, и одно его дело по поводу моего наследства так и осталось неразрешенным. – Аббатисе пришлось солгать, но утешало одно: не в первый раз. – Только нужно сделать так, чтобы об этом никто не узнал. Вот деньги на подкуп стражи.
Она показала бархатный, синий мешочек. У Гильема загорелись глаза.
– Я знаю, кого можно послать во дворец, – толстяк согласно закивал головой. – Моего сына. Ему уже пятнадцать, и он вполне сможет справиться с этим заданием. А для того, чтобы вы не сомневались в его способностях, я сам прослежу за ним до самого Тауэра.
– Хорошо, – ответила аббатиса Клод, – отправляйтесь. Я не лягу спать, пока не дождусь вашего возвращения.
Хозяин гостиницы бережно взял в свои руки драгоценный мешочек и отправился на поиски сына. Сын его был тихим дурачком от рождения. Он все понимал, мог складно говорить и даже читать первую строчку библии, но его внешний вид отпугивал даже самых закоренелых обывателей лондонских трущоб. Поэтому, когда в сторожевом окошке дворцовых ворот караульный офицер увидел его лицо, то без лишних вопросов согласился сделать все, что от него требовалось.