Английские письма или история кавалера Грандисона
Шрифт:
Теперь желаю я васъ возблагодарить, Г. мои, за т нжныя и великодушныя предосторожности, съ коими вы начали ко мн писать. Вы съ толикою осторожностію касались до нещастнаго состоянія моего здравія не называя его..… О Г. мой! вы самый разборчивый человкъ: Съ какой нжностію не говорили вы всегда о моей привязанности къ закону моихъ предковъ? дйствительно, Г. мой, вы самый благочестивйшій изъ Протестантовъ, и меня убдили, вы и Гжа. Бемонтъ, что Протестанты равномрно могутъ имть свое благочестіе. Я никогда не почитала себя способною говорить столь благосклонно о вашемъ закон, какъ вы меня къ тому оба принудили, тмъ познаніемъ кое я имю о вашемъ благодушіи. О Г. мой! во что не вовлекли бы вы меня, вашею любовію, вашими благоугожденіями, непреодолимыми вашими выраженіями, естьлибъ я была вашею женою и жила въ Протестантскомъ Народ, посреди Вашихъ друзей, имющихъ тотъ же законъ и вс можетъ быть любви достойны и изящнаго свойства. Я страшусь васъ, Кавалеръ. Но оставимъ опасныя сіи мннія. Вы непобдимыя человкъ: и я ласкаюсь, что естьлибъ была вашею, то ничто бы не въ состояніи было меня
Единое справедливое разсужденіе о скоротечности сей жизни и о безконечности будущей, подастъ мн силу вооружиться противъ моего сердца. Дражайшій Грандиссонъ! Сколь велико было бы мое благополучіе, естьлибъ моя рука могла слдовать склонности сего сердца, не подвергая опасности будущаго моего жребія! Какъ можно оставить толико лестныя размышленія? Подайте мн, подайте мн свою помощь, и возвратите мн то спокойное состояніе, кое вы у меня похитили. Да послужитъ примръ мой вмсто опыта молодымъ особамъ моего пола и моихъ лтъ. Да научатся он не разсматривать съ удовольствіемъ великія качества того человка, съ коимъ он часто имютъ случай разговаривать. Увы! я паки коснулась того предмета, которой желала оставить. Но когда уже мн не возможно удержать отъ того своего воображенія и пера; то дамъ свободное теченіе моимъ мыслямъ.
И такъ скажите мн, любезной мой братецъ. Дражайшій другъ мой? самый врнйшій и безкорыстнйшій изъ друзей! скажите мн что я должна длать, какой должна принять способъ, дабы учинишь васъ равнодушнымъ ко всякому другому названію? Что надлежитъ сдлать, дабы видть въ васъ единаго токмо брата и моего друга? Не можете ли меня тому научить? Не ужели не достаетъ въ васъ къ оному силы или охоты? Не ужели любовь ваша къ Клементин препятствуетъ вамъ оказать ей сію услугу? Я хочу научить васъ тмъ выраженіямъ: Скажите, что вы другъ души ея. Естьли вы не можете быть Католикомъ, то будьте онымъ въ своихъ совтахъ; тогда сія любовь къ ея душ подастъ вамъ силу сказать: будь непоколебима Клементина, а я не буду укорять тебя въ неблагодарности.
О Кавалеръ! я ничего толико не страшусь какъ укоризны въ неблагодарности; а особливо отъ тхъ, коихъ я люблю. Не заслужилали я оной? Уврены ли вы довольно что я оной не заслужила? Вы мн то сказали. Естьлижъ вы мн сказали_сіе не отъ искренняго сердца, то для чегожъ не скажите мн, какимъ образомъ могу я быть благодарною? Не ужели вы одни токмо въ свт, которые желаете и можете обязывать благодяніями, не желая за то благодарности? Какую не оказали вы услугу втренности молодаго моего брата, даже съ самаго начала вашего знакомства? Нещастной молодой человкъ! и какую получили за то благодарность? Теперь онъ по своему великодушію обвиняетъ въ томъ самаго себя. Онъ разсказалъ намъ какую ироническую терпливость вы съ нимъ имли. До какой степени долженъ онъ васъ любить! но и посл долгой распри вы не отреклись спасти ему жизнь своимъ мужествомъ. Однако вамъ не оказали нкоторые особы изъ нашей фамиліи всей той благодарности, коей вы имли право за то надяться. Сіе воспоминовеніе приводитъ насъ въ смертельное сожалніе. Вы принуждены были оставить Италію. При всемъ томъ получа привтствіе отъ своего друга, коего раны начинали почитать неизлчимыми вы съ поспшностію сюда прибыли; вы прибыли сюда для его сестры, коея разумъ и сердце были поколебаны. Вы прибыли сюда для его родителя, родительницы и братьевъ пораженныхъ до глубины сердца страданіями ихъ сына и дочери. И откудажъ съ толикою поспшностію вы сюда прибыли? Изъ своей отчизны разставаясь съ собственною своею фамиліею и съ многими любезными особами, кои поставляли себ за славу быть вами любимыми и любить васъ. Вы прилтели на крыліяхъ дружбы. Отдаленность и другія препятствія не могли васъ остановить. Вы привезли съ собою хранителя здравія въ вид искуснаго лкаря. Вы собрали все искуство врачей въ своемъ отечеств для полученія успха въ благородномъ вашемъ предпріятіи. Оный соотвтствовалъ великодушнымъ вашимъ желаніямъ. Мы видимъ себя, вся фамилія видитъ и взираетъ на себя съ симъ утшительнымъ благоугожденіемъ составлявшимъ общее наше благополучіе прежде тхъ нещастій, кои причиняли намъ толикую печаль.
Теперь какимъ образомъ можемъ мы оказать вамъ нашу признательность? какую благодарность засвидтельствуемъ мы вамъ за толикія благодянія? Вы уже награждены, говорите вы, успхомъ славныхъ вашихъ услугъ. Не должна ли я укорять васъ въ гордости, возбуждая въ васъ желаніе къ вашему благополучію! Я знаю что не во власти женщины состоитъ вознаградить васъ. Все то чтобы женщина ни сдлала для такого человка какъ вы, можетъ ли иначе назваться какъ ея долгомъ? И естьлибъ Клементина могла быть вашею: то пожелали ли бы вы, чтобъ ваша любовь, милость и ваши угожденія къ ней, стоили ей вчнаго ея благополучія? Нтъ, отвчаете вы, вы оставили бы ее свободну въ своемъ закон. Но естьли вы почитаете свою жену въ заблужденіи, общаетесь ли вы, чувствуете ли вы въ себ способность, вы, Кавалеръ Грандиссонъ, не употреблять никакого усилія для освобожденія ея отъ онаго? Вы, коему качество супруга налагаетъ долгъ управлять ея совстію, оправдать ея разумъ, можете ли вы почитать своя законъ истиннымъ а ея ложнымъ, и сносить чтобъ она была непоколебима въ своемъ заблужденіи? Но и сама она касательно тогоже правила, коего обязательство почтетъ еще славнйшимъ, можетъ ли она избгнуть чтобъ не имть съ вами словопрній, а превосходство вашего разсужденія не приведетъ ли ея вру въ великую опасность? Какую могутъ имть силу доказательства духовнаго моего отца противъ вашихъ, подкрпляемыхъ вашею любовію и пленительными вашими поступками! и какая была бы печаль моихъ родителей, узнавши что ихъ Клементина сдлалась равнодушною къ нимъ, къ своему отечеству и еще равнодушне къ своему закону?
Говорите, любезной Грандиссонъ, другъ мой и братъ: не ужели сіи великія разсужденія будутъ въ вашихъ глазахъ безсильны? Нтъ; не льзя сему статься. Епископъ Ноцера мн сказалъ [не укоряйте его за оное] что говоря о вашихъ представленіяхъ, вы обьявили Генералу и ему, что вы не сдлали бы столько и для первой въ свт Принцессы. Можетъ быть сожалніе столькоже имло въ томъ у части сколько и любовь: Нещастная Клементина! Впрочемъ естьлибъ не было въ томъ самаго величайшаго препятствія, то я приняла бы ваше сожалніе; поелику вы добродушны, благородны, а потому сожалніе великодушнаго сердца, подобно Небсному, не составляетъ обидъ. Мой родитель и родительница суть самыя снисходительнйшія изъ отцевъ и матерей; мой дядюшка, братья и вс мои друзья не поступали со мною по другому чувствованію? а безъ сей побудительной причины различіе закона и земли,не было ли бы непреодолимымъ препятствіемъ ихъ согласію? Дйствительно такъ, Кавалеръ, не сумнвайтесь. И такъ признайтесь что зная какъ вашу такъ и ихъ побудительную причину, притомъ чувствуя что было бы весьма много полагаться въ томъ на собственныя свои силы, по чему оказала бы то, что хотла испытывать судьбы небесъ: я не могла изыскать лучшаго средства какъ утвердиться въ моемъ ршеніи. О ты бывшій нкогда моимъ учителемъ! будь еще для меня онымъ. Вы никогда не подавали мн такого наставленія, отъ коего бы мы оба могли стыдиться. Употребите свое стараніе, какъ я уже васъ о томъ просила въ письм моемъ, къ подкрпленію слабой души. Я признаюсь что оное стоило мн ужасныхъ противоборствій. Даже и въ сію минуту, я… превыше… или можетъ быть прениже себя. Я совершенно не знаю гд я, ибо письмо мое не таково каково должно оно быть. Оно чрезвычайно исполнено вами. Я желала, чтобъ оно было коротко, и чтобъ содержало въ себ единыя благодарности за вс т благодянія, кои вы излили на мою фамилію, употребя усильныя прозбы дабы получить отъ васъ, какъ бы новое вспомоществованіе смущеннымъ моимъ мыслямъ, даже и самое средство чтобъ не истощевать въ невозможной признательности.
Сіе письмо приводитъ меня въ удивленіе своею продолжительностію. Простите заблуждающимся моимъ мыслямъ, и врьте что пребываю съ толикою же ревностію къ вашей слав какъ и къ моей, ваша и проч.
Клементина делла Порретта.
Примчаніе. Прочія письма сей переписки касаются до тхъ же самыхъ мнній и чувствованій. Наконецъ Клементина призываетъ Кавалера въ Болонію, но съ великимъ спокойствіемъ и гораздо съ большею надеждою со стороны ея фамиліи.
ПИСЬМО LХХХІ.
Болонія 17 Августа.
Вчерашняго вечера я прибылъ въ Болонію, но прежде нежели начну описывать пріемъ мой, я долженъ увдомить васъ, что госпожа Оливія возвратилась въ Флоренцію въ то самое время когда я приготовлялся оставить сей городъ. Съ какимъ тщаніемъ ни старался я скрытъ отъздъ мой, но не могъ избжать чтобъ не постить ее, когда она приказала меня просить къ себ. Я не желаю описывать ея вспыльчивость наипаче когда она узнала что я возвращаюсь въ Болонію. Я оставилъ ее въ сей ярости. Весьма чрезвычайное предпріятіе, отъ коего я съ трудомъ могъ избавться слдующаго дня, кажется мн проистекло изъ того же источника. Однако я ухалъ не длая нималйшаго изслдованія ниже жалобы.
Я равно долженъ упомянуть что постилъ Графа Бельведере по моему общанію. Генералъ въ Неапол, а Графъ въ Парм приняли меня съ величайшими знаками учтивости, оба, не сумнвайтесь о томъ по одинакой побудительной причин. Генералъ съ своею супругою возвращаясь въ Болонію провожали меня до половины дороги къ Флоренціи. Они хали веселиться съ своими друзьями живущими въ Урбин и Болоніи по причин того ршенія, въ коемъ ихъ сестрица утвердилась и поздравлять ее за ея мужество, какъ то уже Генералъ сдлалъ черезъ письмо, кое мн показалъ. Въ немъ заключались также засвидтельстваванія и похвалы мн приписанныя: безъ сумннія можно изьясниться съ учтивостію о такомъ человк, которой нималой не причиняетъ опасности ниже зависти. Онъ желалъ меня одарить великими подарками: но я не принялъ ихъ, такимъ однако образомъ, что онъ не могъ почесть себя обиженнымъ моимъ отказомъ.
Прибывши же вчерашняго вечера я пошелъ въ палаты делла Порретта, я зашелъ сперва къ господину Іерониму, съ коимъ имлъ переписку во время моего отсудствія. Онъ принялъ меня съ восторгами радости и моя радость не мене была выразительна, усмотря что онъ приходилъ въ совершенное здравіе. Онъ начинаетъ уже по нскольку сть; спитъ весьма спокойно, и большую часть дня препровождаетъ уже не во сн. Словомъ, какъ его, такъ и его сестрицы здравіе водворяютъ паки радость въ сердцахъ ихъ фамиліи. Но онъ далъ мн выразумть, что къ совершенному его благополучію не достаетъ единой токмо власти назвать меня своимъ братомъ; и воспламенясь отъ такой мысли онъ заклиналъ меня именемъ Божіимъ, пожимая мою руку и омачивая ее своими слезами, привести сіе дло къ своему заключенію. Маркизъ, Маркиза, Прелатъ и отецъ Марескотти пришли въ сіе время благодарить меня и похвалить за мою переписку съ любезною ихъ Клементиною. Прелатъ и отецъ клялись мн, что во всю жизнь ихъ я буду имть участіе въ ихъ молитвахъ, и что они будутъ просишь Бога низпослать мн Клементину гораздо изящнйшею и прелстнйшею, естьли токмо возможно, нежели та, коея мннія престаютъ соотвтствовать ихъ ожиданію. Генералъ съ своею супругою спустя два дни посл меня сюда прибылъ, но они отлучились для нкоторыхъ посщеній.