Английские письма или история кавалера Грандисона
Шрифт:
,,О ты, составляющей предметъ дражайшій моему сердцу! тысячекратно прошу я прощенія… Въ чемъ же? Въ томъ ли что намрена оказать великое дяніе, естьли буду имть къ тому силы. Ты подаешь мн примръ. Ты которой представляешься глазамъ моимъ совершеннйшимъ изъ человковъ. Долгъ влечетъ меня къ тому, чему сердце мое противится и возбуждаетъ во мн слабость. Тебя, Всемогущій Боже! единаго умоляю подкрпить мои силы въ семъ чрезвычайномъ противуборствія чувствованій. Не допусти, чтобъ оно затмило мой разсудокъ, поелику уже онъ былъ помраченъ…; сей слабой разсудокъ, которой токмо созрвать начинаетъ. О Боже! подкрпи меня: усиліе превосходитъ мои способности, оно достойно того совершенства, къ коему Клементина всегда стремилась.
"Учитель мой! братъ мой! другъ мой! о любезнйшій и изящнйшій изъ человковъ! не помышляй боле о мн. Я не достойна тебя. Клементина плнилась твоею душею. Когда я зрла пріятности твоего вида, то
"Но какоежъ зло сдлали мн мой родитель, родительница и братья, чтобъ я пожелала, ихъ оставить и предпочесть моему отечеству такую землю, которую прежде я ненавидла за нсколько времени столькоже сколько и законъ ея? Даже и самая перемна, уничтожающая сію ненависть, не есть и вторымъ доказательствомъ моея слабости а твоего могущества? О любезнйшій человкъ! О ты, коего сердце мое обожаетъ, не тщись погубить меня своею любовію. Естьли я соглашусь быть твоею супругою, то долгъ самый любезнйшій заставитъ меня предать забвенію то, чемъ я обязана Создателю и повергнетъ въ т нещастія, кои не относились бы единственно къ настоящему времени; ибо мое развращеніе не воспрепятствуетъ въ нкое время навести мн сумнній; а твои кратчайшія отсудствія сдлаютъ меня вдвое нещастною. Можно ли сохранить равнодушіе въ такомъ важномъ обстоятельств? Не показалъ ли ты мн самъ собою, что оно толикую же иметъ силу и надъ тобою? И твой примръ не служитъ ли мн наставленіемъ? Несправедливый законъ возъиметъ ли боле силы нежели истинный законъ Божій? О ты, любезнйшій изъ человковъ! не тщись меня погубить своею любовію.
,,Но истинно ли то что ты меня любишь? Или обязана я твоимъ попеченіемъ единственно твоему великодушію, состраданію и твоему благородству касательно такой нещастной двицы, которая желая столь же содлаться великою какъ ты, не могла перенести своего усилія? Богъ одинъ свидтель тмъ противоборствіямъ, коими я терзала мое сердце, и всему тому колико я старалась преодолть самое себя. Позволь, великодушной человкъ, достигнуть мн сей побды. Въ твоей власти состоитъ меня удержатъ, или сдлать меня свободною. Ты меня любишь, я въ томъ уврена, Клементина поставляетъ себ за славу даже и ту мысль что ты ее любишь. Но она тебя недостойна. Однако позволь своему сердцу признаться, что ты обожаешь ея душу, ея безсмертную душу, и будущее ея спокойствіе. Сего единаго свидтельства требуетъ она отъ любви твоей, поелику она изтощила вс свои силы изьявляя теб свою страсть. Ты имешь истинное величіе души: ты можешь сдлать то усиліе, коего она учинить не могла. Составь благополучіе какой нибудь другой женщин! Но я не желаю чтобъ ето была Италіянка. Естьли же должна быть оттуда, то пусть она будетъ не изъ Флоренціи, но изъ Болоніи.
"О Кавалеръ Грандиссонъ! Какъ представить намъ сіе писаніе, которое стоило мн многихъ слезъ, и многаго упражненія; которое перемняла, пересматривала, нсколько разъ переписывала, и паки переписывала на бло, въ томъ намреніи дабы заставить васъ прочесть оное? Я дйствительно сумнвалась произвести сіе въ дйство и не иначе то сдлала, какъ испытавъ свои силы въ особенномъ съ вами разговор.
,,Вы, родитель мой, родительница, братцы, любезный и благочестивый мой священникъ, вспомоществовали мн великодушнымъ своимъ снисхожденіемъ возъимть надъ самой собою нкую часть побды. Вы положились во всемъ на мое разсужденіе. Вы сказали мн, что я буду благополучна, естьли токмо могу оною быть по выбору моего сердца. Но не ясно ли я усматривала что обязана тмъ вашему благоугожденію? Престану ли я когда нибудь приводишь себ на память причины, коими вы нсколько разъ опровергали союзъ съ благороднйшимъ изъ человковъ, основанныя на различіи закона и на той приверженности, коею онъ прилпленъ къ своему исповданію? Сіе воспоминовеніе попуститъ ли мн когда ни есть наслаждаться щастіемъ? Ахъ! любезная и почтенія достойная фамилія, позвольте мн теперь принять приличное моему состоянію намреніе, то есть, заключить себя на вки въ монастырь. Да будетъ мн позволено посвятить Всевышнему Создателю остатокъ моея жизни, въ коей уже боле не буду опасаться ни какихъ жестокостей, упражняясь всегда въ молитв о васъ и о сохраненіи такого человка; которой до послдняго моего издыханія будетъ любезенъ душ моей! Но что значитъ сіе малое наслдство въ мір, принадлежащее мн по разположенію ддовъ моихъ? Что оно значитъ въ сравненіи вчнаго моего блаженства? Да будетъ мн позволено отмстить симъ благороднымъ дяніемъ за жестокости Даураны! Я оставляю ей то имніе, кое презираю и отъ коего съ охотою удаляюсь къ благополучнйшему жребію. Вся моя фамилія не довольно ли богата и благородна? Какоежъ славне сего быть можетъ намреніе къ моему мщенію?
"О ты обладатель моей души! позволь мн испытать твою душу, и подвергнуть искушенію любовь твою твоими стараніями, дабы подкрпить и оправдать то ршеніе, которое всегда будетъ состоять въ твоей власти, какъ я въ томъ признаюсь, принудишь меня нарушить или исполнить оное. Единому Богу токмо извстно что, чего мн стоили сіи противоборствія и чего они еще будутъ стоить. Но съ толь слабымъ здравіемъ и помраченнымъ умомъ, могу ли я ласкаться чтобъ жизнь моя еще продлилась? И не должна ли я стараться окончишь оную въ щастливйшемъ состояніи? Позволь мн быть великою, Кавалеръ мой! Но съ какимъ пріятнымъ удовольствіемъ называю я тебя столь любезнымъ именемъ? Ты можешь все сдлать изъ нещастной Клементины.
"Но, о дражайшіе мои родители! что можемъ мы сдлать для изящнаго сего человка, коему мы чрезвычайно обязаны? Какимъ образомъ признать милость оказанную имъ двумъ вашимъ дтямъ? Его благодянія отягощаютъ великимъ бременемъ мое сердце. Впрочемъ кому неизвстно величество его души? Кому неизвстно что онъ поставляетъ себ совершенною наградою единое удовольствіе длать добро? Честь человческаго роду, въ состояніи ли ты простить меня? Но я уврена что ты можешь сіе учинишь. Ты имешь одинакія со мною понятія о тщетности богатства сего мира и о вчномъ блаженств будущей жизни. Какъ могла я представить себ, чтобъ отдавши теб руку слабое, и изнуренное мое бытіе могло составить твое благополучіе? Еще повторяю, естьли я имю бодрость и силу вручить теб сіе письмо: то приведи меня въ состояніе великимъ своимъ примромъ благородно довершить мою побду: приведи меня къ тому чтобъ я возпользовалась великодушіемъ моей фамиліи. Но при всемъ томъ выборъ долженъ остаться въ твоей единой власти; ибо я не могу снести ниже единаго помышленія бытъ неблагодарною къ такому человку, коему я обязана вторымъ бытіемъ моимъ: ты воленъ присоединить имя какое теб угодно къ имени
Клементины.
Никогда удивленіе не простиралось до столь высочайшаго степени какъ мое. Я совершенно позабылъ чрезъ нсколько минутъ, что Ангелъ ожидалъ въ ближайшемъ отъ меня разстояніи слдствія моихъ разсужденій, и вошедши въ ту горницу гд находилась Камилла, я бросился на софу, нимало не примтя сей женщины. Я уже не владлъ боле самимъ собою. Самое живйшее мое чувствованіе было удивленіе къ несравненнымъ качествамъ Клементины. Я хотлъ перечитать ея писаніе, но оно впечатлно уже было въ душ моей, и глаза мои ничего уже въ томъ не различали.
Она позвонила въ колокольчикъ. Камилла побжала. Я вострепеталъ отъ единаго помышленія когда она появится предо мною. Я поднялся съ мста; но чувствуя въ себ сильный трепетъ принужденъ былъ опять ссть. Возвращеніе Камиллы вывело меня изъ такого иступленія. Весьма вроятно что во всю свою жизнь я не имлъ еще толикаго о самомъ себ забвенія. Двица столь превышающая весь свой полъ, и равно все мною читанное и о нашемъ! О Г. мой! сказала мн Камилла, госпожа моя страшится вашего гнва. Она опасается васъ видть; однако весьма того желаетъ. Поспшите; она лишается чувствъ. Сколь она васъ любитъ! Камилла ведучи меня говорила мн сіи рчи, и я вспомнилъ оныя сего вечера: ибо вс мои способности тогда устремлялись ко внимательному слушанію оныхъ.
Я пришелъ. Бесподобная Клементина шла мн на встрчу тихими стопами, и сказала мн потупя свои очи: Простите меня, Г. мой, простите, естьли не желаете чтобъ я умерла съ печали оскорбивши васъ. Она столь показалась мн слабою, что я протянулъ мои руки стараясь поддержать ее: Васъ простить, Сударыня: неподражаемая двица! составляя славу своего пола, можете ли вы сами простить меня за ту дерзость, что простеръ мою надежду даже до васъ? Силы ея совершенно ее оставили, она упала въ мои обьятія. Камилла держала передъ нею соль, а я находясь подл ея столь близко возчувствовалъ также пользу оной, имя и самъ нужду въ равной помощи. Прощена ли я? спросила она меня, приходя нсколько въ чувствіе; скажите что я прощена. Прощена ли, Сударыня? Ахъ! Вы ничего не длали такого, чтобы имло нужду въ прощеніи. Я обожаю величество вашея души. Явите свою власть надо мною, а я почту за первое мое благополучіе слдовать оной.