Английские письма или история кавалера Грандисона
Шрифт:
Я предвижу для васъ затрудненіе, сказалъ мн Прелатъ. Вс сіи движенія показываютъ еще нкоторой безпорядокъ. Впрочемъ, будучи столь близокъ отъ свиданія долженствующаго кончиться въ вашу пользу, они заставляютъ судишь колико ея сердце принимаетъ важное участіе въ семъ случа; да составитъ оный благополучіе ваше вкуп съ ея щастіемъ!
Я ничего не опасаюсь касательно благополучія моея дочери, сказала Маркиза, когда оное будетъ зависть отъ Кавалера. Я уврена въ его къ ней нжности.
Мн кажется, сказалъ Маркизъ, что мы должны позволить ему хать съ своею женою въ Англію въ
Прелатъ похвалилъ такое мнніе. Маркиза ее сдлала другаго возраженія, кром своей нжности. Потомъ заключили, чтобъ сей выборъ оставить на волю Клементин. Камилла, сказалъ Маркизъ, уже время увдомить дочь мою, что Кавалеръ ожидаетъ отъ нее позволенія съ нею видться. Согласныли вы на сіе? спросилъ онъ меня съ учтивостію.
Камилла вскор пришла назадъ: но возвращеніи своемъ, она сдлала намъ новое изображеніе о движеніяхъ своея госпожи, кое она заключила прося Маркизу взойти въ ея горницу. Естьлибъ ето было первое ваше свиданіе, сказалъ мн Прелатъ, то я нимало бы не удивлялся сему безпорядку: но должно признаться что болзнь окажется въ какомъ ни есть странномъ признак.
Маркиза пошла съ Камиллою, и почти въ то же самое время увдомили меня, чтобъ я тудажъ слдовалъ. Она вышла ко мн на встрчу даже до самыхъ дверей кабинета; и выходя изъ онаго сказала мн въ короткихъ словахъ: я думаю для все гораздо будетъ пріятне когда я васъ оставлю одного съ нею. Я далеко не уйду; мы съ Камиллою будемъ въ боковой комнат.
При вход моемъ Клемектина сидла за уборнымъ столикомъ, будучи погружена въ своихъ размышленіяхъ и опершись головою на руку. Какъ скоро она меня увидла, то пленительной румянецъ разпространился по щекамъ ея. Она встала, оказала мн глубокое почтеніе, подступила ко мн нсколько шаговъ; но казалась трепещущею и ея взоры заблуждались.
Я подошелъ къ ней. И взявъ весьма почтительно ея руку поцловалъ оную. Ахъ! Кавалеръ, сказала она мн, отвратя нсколько лице свое, но не отнимая руки своей. Она ничего боле не присовокупила и находясь въ замшательств испустила тяжкій вздохъ.
Я подвелъ ее къ стулу. Она сла; но все трепетала. Колико возсылалъ бы я благодареній Богу, сказалъ я, когдабъ усмотрлъ сію щастливую перемну въ толь драгоцнномъ здравіи! Да усовершитъ оно свое произведеніе.
Щастливы вы, отвчала она мн, щастливы тою властію кою вамъ даровало Небо обязывать ближнихъ, поелику вы умете употреблять оную! Но какимъ… какимъ образомъ возмогу я… О Г. мой! Вы знаете т движенія, кои не престаютъ еще раздирать моего сердца съ того времени какъ… я не упомню, съ котораго… О Кавалеръ! у меня не достаетъ власти… При семъ она остановилась. Она плакала. Она не могла произнести ни единаго слова.
Въ вашей власти состоитъ, Сударыня, сдлать щастливымъ того самаго человка, коему вы приписываете такія обязательства, за кои уже вы ему съ лишкомъ заплатили.
Я слъ подл нее по данному ею мн знаку.
Говорите, Г. мой. Я чувствую сильныя движенія въ душ моей. Говорите мн, говорите мн о всемъ, о чемъ вы желаете мн сказать. Мое сердце. [прикладывая къ оному руку] заключено въ тсныхъ предлахъ; я чувствую, что оно не иметъ пространства. Я не имю столько силъ, дабы изьясниться. Говорите, а я буду васъ слушать со вниманіемъ.
Вся ваша фамилія, Сударыня, иметъ одинаковое чувствованіе. Мн позволено открыть внутренность моего сердца. Я ласкаюсь, что вы благосклонно меня выслушаете. Отецъ Марескотти принялъ меня въ свое дружество. Условія суть т же самыя, кои я предложилъ отъзжая въ Англію.
Она наклонила голову и ея вниманіе казалось усугублялось.
Изъ двухъ годовъ одинъ я буду щастливо проживать съ моею Клементиною въ Англіи…
Ваша Клементича, Г. мой! Ахъ, Кавалеръ! [Она покраснвши отвернула лице свое.] Ваша Клементина, Г. мой! повторила она; и я примтилъ радость появившуюся на лиц ея. Однако слезы потекли изъ очей ея.
Такъ, Сударыня, мн позволено надяться имть васъ своею супругою. Духовной вашъ отецъ будетъ находиться съ вами: Отецъ Марескотти соглашается хать съ вами для отправленія своей должности. Его благочестіе ревность и собственныя мои попеченія о тхъ, коихъ правила съ моими различны, честь моя, коею я клятвенно обязался фамиліи препоручающей мн любезнйшее свое сокровище, будутъ охранять вашу безопасность…
Ахъ, Г. мой! прервала она рчь мою, вы однако не желаете быть Католикомъ?
Вы согласились, Сударыня, передъ отъздомъ моимъ въ Англію, чтобъ я слдовалъ законамъ моея совсти.
Правда ли ето? сказала она вздыхая.
Родитель вашъ, Сударыня, увдомитъ васъ самъ о всхъ прочихъ статьяхъ къ совершенному вашему удовольствію.
При семъ очи ея наполнились слезами. Она казалась въ недоумніи. Усилія длаемыя ею къ продолженію разговора произвели въ нея единое только смущеніе. Наконецъ опершись на мое плечо подошла къ кабинету трепеща; она вошла въ оный. Оставьте, оставьте меня, сказала она мн: и подавши мн въ руку бумагу, заперла за собою двери. Будучи пораженъ ея вздохами, я пошелъ въ боковую горницу, изъ коей ея мать и Камилла слышали нкоторую часть краткаго нашего разговора. Маркиза пошла въ кабинетъ; но возвратясь оттуда почти въ тужъ минуту сказала мн: Благодарю Всевышняго, они теперь находится въ полномъ разум хотя и весьма печальною кажется. Она просила меня оставить ее въ уединеніи. Естьли вы можете проститъ ея, сказала она, то ея сердце почувствуетъ облегченіе. Она вручила вамъ какую то бумагу, которую проситъ васъ прочесть. Она будетъ ожидать пока прикажите ее позвать, естьли можете присовокупила она, прочитавши оную смотрть безъ презрнія на двицу недостойную вашихъ милостей. Но какуюжъ странную тайность, возразила Маркиза, заключаетъ въ себ сія бумага?
Я столько же сему удивлялся какъ и она. А поелику я не зналъ еще содержанія оной то развернувши при ней хотлъ было читать, но она не иначе желала слышать оное какъ съ Маркизомъ, естьли токмо прилично знать имъ обоимъ оное. Она вышла съ торопливостію; а Камилла пошла въ другую горницу для исполненія тамъ приказаній своей госпожи. Я остался одинъ. И вотъ какое удивленія достойное сочиненіе я читалъ. (*)
(*) Не нужно замчать что оно писано въ болзни Клементины, происходящей отъ любьви и закона; въ чемъ состоитъ здсь искуство сочинителя.