Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Толстой Лев Николаевич

Оставался послдній выходъ — развода. Но, несмотря на то что большинство дйствій Алекся Александровича имло своимъ источникомъ разсужденіе, что выходъ этотъ былъ самый разумный, Алексй Александровичъ, находясь въ середин этаго вопроса, чувствуя вс его стороны, съ ужасомъ обдумывалъ подробности этаго выхода и не находилъ возможности привести его въ исполненіе. Для развода нужно признаніе вины однаго изъ супруговъ. О принятіи на себя вины не могло быть рчи, ибо это былъ бы обманъ передъ закономъ Божескимъ и человческимъ. Признаніе въ вин ея добровольное едва ли могло быть достигнуто: уличеніе ея въ вин было дйствіемъ низкимъ, неблагороднымъ и нехристіанскимъ. Въ обоихъ случаяхъ разводъ клалъ позоръ на имя и губилъ будущность сына, сына, котораго онъ ненавидлъ теперь, но котораго онъ долженъ былъ любить въ глазахъ людей, уважающихъ его. При томъ въ вопрос, поднятомъ въ обществ о развод, Алексй Александровичъ и офиціально и частно всегда былъ противъ.

Оставался одинъ послдній выходъ, такъ скромно заявившій себя, но такъ настоятельно требовавшій къ себ вниманія, — сдлать какъ будто ничего не было — замереть. «Этаго я не могу сдлать, — съ чувствомъ оскорбленной гордости сказалъ себ Алексй Александровичъ. — Я долженъ заявить свою волю, опредлить свое положеніе».

И, вновь перебравъ систематически вс прежнія выходы

и отвергнувъ ихъ, онъ остановился на слдующемъ ршеніи. «Я долженъ объявить имъ. Нтъ, ей, — поправилъ онъ себя. — Я его не знаю и не хочу знать. Я долженъ объявить свое ршеніе о томъ, что внутренно я разрываю съ ней всякія отношенія, но что, обдумавъ то тяжелое положеніе, въ которое она поставила семью, вс другіе выходы будутъ хуже для обоихъ сторонъ, чмъ вншнее statu quo, и что таковое я согласенъ соблюдать, но подъ строгимъ условіемъ исполненія съ ея стороны моей воли. Хотя ршеніе это было ничто другое, какъ исходящая бумага, дающая ложный кругъ длу, по которому внесена входящая бумага, Алексй Александровичъ остановился на этомъ, какъ на нкоторомъ открытіи и наилучшемъ и единственномъ компромисс. Ршеніе было взято, но успокоенія Алексй Александровичъ не испыталъ до тхъ поръ, пока онъ не привелъ его въ исполненіе письмомъ, которое онъ послалъ жен.

<Главное же успокоеніе въ эти тяжелые дни дала Алексю Александровичу та дятельность служебная, которой была посвящена вся его жизнь. На другой день посл скачекъ, когда явились просители, докладчики и онъ слъ за кипу бумагъ, бойко длая на поляхъ своимъ большимъ карандашомъ привычныя отмтки, и потомъ отчетливо передалъ нужныя замчанія правителю длъ и почувствовалъ, что все мучительное пережитое имъ и переживаемое всми людьми не иметъ ничего общаго съ той сферой дятельности, къ которой относятся вс эти сдланныя имъ распоряженія, онъ вздохнулъ свободно. Эта витающая въ отвлеченныхъ высотахъ административная жизнь, правильная, отчетливая, не подверженная случайностямъ жизни, страстямъ, желаніямъ, оставалась и всегда будетъ оставаться его неизмнной утшительницею.

Въ этомъ мір не было и не могло быть сомнній, что нужно и не нужно, что дйствительно такъ или не такъ, что хорошо и что дурно... Все было ясно, просто, отчетливо, элегантно въ своемъ отвлеченномъ род и несомннно. Сомнваться въ необходимости дйствія нельзя было, какъ нельзя сомнваться въ необходимости колебаній волнъ воды или воздуха. Данъ толчекъ, дано высшее распоряженіе, и, безконечно дробясь, расходятся повелнія, предписанія и волны. И чмъ ближе къ началамъ толчковъ, тмъ восторженне чувство колебанія. Сомнваться въ дйствительности фактовъ также мало можно, какъ сомнваться въ дйствительности ощущеній того, что доходитъ до глаза или уха волна свта или воздуха. Спорятъ о теоріяхъ, о способности воспринимать; но волна поражаетъ органы, и явленіе есть. Донесенія, отчеты являются въ условной, непоколебимой форм, и есть то, что производить ихъ. Сомнваться въ томъ, что хорошо или дурно, тоже нельзя, какъ сомнваться въ явленіяхъ высшихъ силъ. Идетъ свыше, и вопросъ о томъ, хорошо или дурно, не существуетъ. Для дйствій же, исходящихъ не свыше, для тхъ, гд самъ долженъ быть первымъ толчкомъ, для Алекся Александровича тоже не могло быть сомнній, ибо есть теорія, приложимая ко всмъ случаямъ, изложенная въ книгахъ, и стоитъ только держаться разъ навсегда, и не будетъ сомнній.

Притомъ же въ этомъ мір три вопроса: что, каково, знаніе, что нужно, необходимо и что хорошо, добра — неразрывно связаны и всегда проходятъ одинъ общій кругъ. Чтобы узнать, въ какомъ положеніи находится дло или обстоятельство, дается толчекъ, длается вопросъ. Отражаясь по волнамъ, толчекъ доходитъ, развтвляясь, до послднихъ предловъ и тмъ же путемъ передаетъ обратно, и получается несомннный отвтъ на какой бы то ни было сложный или и кажущійся неразршимымъ даже всми мудрецами міра вопросъ. Получается отвтъ точный, опредленный за №, подписомъ компетентныхъ лицъ и изложенный однимъ опредленнымъ, пригоднымъ для своей цли языкомъ. Становится извстнымъ то положеніе, въ которомъ находится дло, о которомъ нужно знать. Является вопросъ — что нужно? Опять, если нтъ ршенія свыше, исключающего вопроса, длает[ся] запросъ. Получается опредленный отвтъ. И также ршается вопросъ — хорошо ли? Но опредленность, ясность, несомннность, возвышенность этаго міра не заключала еще всего того, что видлъ и чмъ жилъ въ немъ Алексй Александровичъ. Кром этаго вчнаго, возвышеннаго круга дятельности, среди этаго круга, переплетаясь въ немъ въ самыхъ причудливыхъ сочетаніяхъ, находится еще другой сложный міръ, живущій въ 1-мъ, составляющій его двойной интересъ, какъ сочетаніе мелодіи въ фуг или канон. Это міръ личныхъ интересовъ, характеровъ, связей людей, живущихъ и дйствующихъ въ этомъ кругу. Кром того, длать такъ или не такъ, или нужно и не нужно, хорошо и дурно для извстныхъ лицъ этаго міра вообще, въ этомъ мір есть еще то, что такъ или не такъ, нужно и не нужно, хорошо и дурно для извстныхъ лицъ этаго міра. Такъ что не вообще такъ, или нужно, или хорошо для однаго лица этаго міра, чтобы ему было хорошо, должно быть не такъ или не хорошо, и вслдствіи этаго безпрестанный переходъ хорошаго въ дурное, нужнаго въ ненужное, смотря по интересамъ лицъ, и вслдствіи этаго двойной интересъ, тмъ боле что каждое движеніе нужнаго, ненужнаго, хорошаго, дурнаго проходятъ полный кругъ и составляютъ сложнйшее сочетаніе круговъ въ род видимыхъ путей планетъ, но въ которыхъ человкъ, искушенный въ тайнахъ этой жизни и стоящій на извстной высот, какъ Алексй Александровичъ, видитъ согласіе, смыслъ, стройную гармонію и глубокій, поглощающій всю жизнь интересъ. Для Алекся Александровича эта вторая жизнь этихъ усложненныхъ круговъ представляла особенно завлекающій интересъ особенно потому, что онъ, какъ то умютъ рдкіе, умлъ въ кругу этихъ личныхъ интересовъ свой личный интересъ ставить всегда подъ одно, казавшееся другимъ опредленнымъ знамя и скрывать его за общимъ и всегда, какъ называли другіе и онъ самъ, либеральнымъ направленіемъ.

Посл объявившагося несчастія съ женой Алексй Александровичъ испыталъ удесятеренную прелесть этаго непоколебимаго и возвышеннаго міра, въ которомъ онъ жилъ, и съ большею, чмъ прежде, энергіей и смлостью отдался ему.

Въ то самое время въ середин лта въ этомъ мір разсматривался вопросъ объ устройств одной изъ окраинъ Россіи, о которомъ были самыя разнородныя мннія. [1042] Одни говорили, что тамъ все дурно и нужно все перемнить. Другіе находили, что все хорошо, и у Алекся Александровича его направленіе совпадало съ тмъ, чтобы было все хорошо, но партія сильныхъ людей дйствовала въ томъ кругу, гд надо было, чтобы это было дурно, и данъ былъ толчокъ, давшій полный кругъ. Были сдланы распоряженія, распоряженія дали донесенія. При разсмотрніи донесеній

были споры, и Алексй Александровичъ видлъ, что тактика его враговъ состояла въ томъ, чтобы, принявъ его мысль, преувеличивъ ее, этимъ самымъ ихъ компрометтировать. Понявъ эту тактику, Алексй Александровичъ тотчасъ же ршилъ составить поврочный комитетъ, принялъ предсдателя и съ энергіей, удивившей его противниковъ, вызвался лично хать на мсто.>

1042

Зачеркнуто: Комисіи, составленной изъ однаго весельчака сенатора, двухъ генераловъ и двухъ людей, нашедшихъ выгоднымъ назначеніе, была задана программа — описать край съ административной, финансовой, этнографической, географической, геологической сторонъ, изложивъ причины такихъ и такихъ то явленій. Комиссія пріхала черезъ годъ, и на вс пункты былъ ясный и опредленный отвтъ. И хотя Алексй Александровичъ, какъ образованный человкъ, зналъ, что въ два столтія избранные ученые и генералы не могутъ исполнить ¹/₁₀ того, что было спрашиваемо, онъ всетаки принялъ зa основаніе своихъ дйствій донесеніе комисіи.

* № 72 (рук. № 51).

Слдующая по порядку глава.

Въ первую минуту посл объясненія съ женой, въ то самое время какъ лицо его показалось страшнымъ по своей мертвенности для Анны, Алексй Александровичъ испытывалъ странное для него самого животное чувство: жилистыя руки его невольно сжимались, зубы стискивались, и у него было одно страстное желаніе — бить ее — ее, такъ унизившую его, такъ жестоко оскорбившую, бить ее по лицу, по щекамъ, выдрать своими руками эти вьющіяся везд наглые черные волосы. Отъ этаго онъ не смотрлъ на нее и не шевелился.

Онъ вс силы души напрягалъ на то, чтобы остановить въ себ жизнь; ибо онъ зналъ, что всякое выраженіе жизни будетъ животное и гадкое.

Но когда онъ, высаживая ее изъ кареты, произнесъ т слова, которыми онъ выражалъ ей свое намреніе опредлить въ послдствіи будущія отношенія, слова эти безсознательно вылились въ приличной форм. И онъ, одинъ свъ въ карету, почувствовалъ успокоеніе.

* № 73 (рук. № 54).

[Письмо мужа не вызвало въ ней того злого чувства, которое она прежде испытывала къ нему. Ей жалко стало мужа. Подъ офиціально административнымъ] [1043] тономъ, которымъ было написано письмо, она почувствовала всю внутреннюю [1044] мучительную работу, которая вызвала письмо. Она поняла все то, что онъ хотлъ скрыть отъ нея, и ей стало жалко его. Но ей жалко было его, какъ бываетъ жалко страдающаго человка, которому помочь не въ нашей власти.

1043

Взятое в квадратные скобки — текст копии не сохранившегося начала автографа.

1044

Зачеркнуто: тя[жесть]

«Онъ правъ во всемъ, всемъ, — сказала она сама себ, — я во всемъ виновата. Но онъ несчастливъ, а я счастлива, и мн жалко его. Но я не могу помочь ему».

Одно только было для нея важно въ этомъ письм: это было то, что надо было хать въ Петербургъ и измнить то полное счастье, которое она испытывала это послднее время. [1045]

Требованіе возвращенія ея къ мужу [1046] не навело ее на естественные вопросы о томъ, какъ она устроитъ теперь свою новую жизнь, не представило ей всю безвыходность своего положенія; оно представлялось ей только какъ [1047] непріятная помха ея теперешнему счастью.

1045

Зач.: Она собиралась хать на дачу къ знаменитой Танищевой въ это время, какъ получила съ курьеромъ письмо и деньги мужа.

1046

Зач.: подйствовало на нее

1047

Зач.: требованіе

«Ахъ какъ скучно, — подумала она. — Впрочемъ, нынче я увижу Алекся (подумала она о Вронскомъ) у Танищевой и скажу ему. Онъ скажетъ, что надо длать». И тотчасъ же мысль ея обратилась къ ожиданію свиданія съ нимъ. [1048] И вс сомннія, вопросы, все потонуло въ ожиданіи этаго, всегда какъ бы нового для нея счастья. Притомъ и некогда было думать: надо было одваться и хать къ Танищевой.

Анна и всегда была одна изъ тхъ счастливыхъ женщинъ, которыя [1049] умютъ одваться; но теперь, въ послднее время, [1050] она сама чувствовала, что даръ этотъ еще увеличился. Чтобы она не надвала, все было ей къ лицу, все возбуждало [1051] въ другихъ желаніе надть тоже самое. Бетси говорила ей, что она необыкновенно похорошла, и Анна знала, что это было правда. Она знала это лучше всего потому, что, кром чувства восхищенія, она видла въ Алекс чувство гордости зa нее. Она знала и по тому усилившемуся ухаживанію того стараго дипломата, который, со времени еще перваго появленія ея въ свт, принялъ на себя роль влюбленнаго въ нее, и по той новой страсти, которую она знала, что возбудила въ молодомъ Танищев, племянник того, къ кому она хала.

1048

Зач.: и къ подробностямъ туалета, которые были связаны съ этимъ обдомъ у Танищевой.

1049

Зач.: могутъ имть

1050

Зач.: ея счастья

1051

Зач.: зависть женщинъ.