Белая западинка. Судьба степного орла
Шрифт:
— До нитки ж вымокнем.
— Ха! А ещё зелёный патруль называется!
Мы выбежали на просторную зеленую поляну и стояли, открытые яростно хлеставшему дождю.
У нас на глазах страшная молния ударила в правый ствол дуба и отщепила от него тяжёлую пластину, обнажив крепкое тело лесного богатыря. Какая же нужна была силища, чтобы с вершины до самого основания отколоть от железного дерева такую длинную и такую толстую щепу?!.
Гроза пронеслась так же стремительно, как и налетела. Остатки тучи торопились уползти к горизонту. Ещё ярче засверкало слепящее солнце, пронзительнее засинело небо.
Мы стянули с себя мокрые штаны и рубашки и побежали, в трусах и майках, к нашему раненому дубу. Рядом с отброшенной в сторону щепой лежал мёртвый кот. Видно, гонимый ужасом, спасался он от грозы на вершине дерева и первым принял на себя грозный заряд электричества. Здесь же под дубом мы и похоронили кота.
В КАМЫШАХ
Гребёт Николай. Правит Василий. Мы с Пал Палычем праздно сидим на просторной средней скамейке. По отношению к учителю — это знак уважения. А мне ребята просто не доверяют.
Мы пробираемся сквозь густую камышовую глухомань к потаённому ерику, к исконным гнездовьям непуганой птицы. Цель у нас добрая: наделать укрытий и расставить в укромных, незаливаемых местах сплетённые из лозы кольца. Это изобретение Пал Палыча. Мы хотим привлечь внимание диких уток к нашим благодатным местам, помочь им в устройстве гнёзд. Найдёт птица будущей весной надёжное и удобное пристанище для кладки яиц и не полетит дальше, у нас останется.
В камышах нежно тоскует кузнечик.
— Кузнечик на воде? —удивился я, и, наверное, лицо у меня было такое растерянное, что Николай рассмеялся:
— Что значит — не рыбак… Кузнечик! Это камышовка стрекочет.
— Сколько мы с Колей пропадаем по камышам, — отозвался Вася с кормы, — а камышовку ни разу не видели. Слышать слышим, а на глаза не попадается.
— Может, она Пал Палычу пойдёт в руки, и мы посмотрим на неё поближе, — сказал Николай.
— Вряд ли, Коля, —улыбнулся Пал Палыч. —Увидать камышовку очень трудно. Осторожная птаха. Хотя гнездо где-то рядом, раз поёт…
Пал Палыч опустил за борт руку и процедил сквозь пальцы воду. Чистая, как слеза! Рыбам приволье. А все камыш. Он и на самом вонючем болоте способен укорениться и сделать его чистым. И ондатры наши, и нутрии камышом кормятся. Добрый злак!..
Николай насупил брови и наморщил лоб: что-то заметил, смотреть — куда и я!
По сухим камышинкам, среди живых стеблей и листьев, поминутно останавливаясь, пробирался какой-то серый комочек, пока не затерялся в зелени.
— Мышонок? — спросил Коля.
— Редкая удача, ребята! — оживился Пал Палыч. — Это же мы на живую камышовку посмотрели. Так-то вот, Коля. Пусть не в руки, но на глаза она нам все-таки попалась.
— На глаза-то попалась, а разглядеть себя не дала, —пробурчал Коля с досадой. — Мне и сейчас кажется, что это мышонок по камышинкам пробирался.
— Над камышинками, Коля! Над. Такой странный у камышовки полет…
Мы вышли на глухое мелководье, сплошь заросшее камышом. Идти на вёслах дальше было невозможно. Пришлось раздеться и двигать лодку по–бурлацки, бечевой. Ну, тут уже дело нашлось всем. Николай тянул за носовую цепь, мы толкали лодку с боков и с кормы.
На сухих прибрежных кочках, надёжно замаскированных камышом, мы раскладывали и крепили колышками наши лозовые гнёзда. К будущей весне они обрастут травой и станут совсем натуральными, будто сама природа приготовила уткам такие удобства для кладки яиц.
Вокруг на воде проворно сновали водомерки.
— Не тонут же вот, — заметил Вася. — Будто невесомые!
— А помнишь, мы осторожно клали на воду в блюдце иголку. И она не тонула… Сила поверхностного натяжения. Да и лапки у водомерок в жирных ворсинках. Не смачиваются водой… Каждый по–своему пристраивается в жизни, — заключил Пал Палыч свои объяснения.
— Давайте и мы пристроимся вон к тому бережку. Пора и завтракать, — —сказал Коля в тон Пал Палычу.
Гнёзда были расставлены, и слова Николая о завтраке напомнили нам, что мы действительно изрядно проголодались.
Лодку вчетвером легко вытянули на берег. Привычно распределили обязанности. Мы с Васей отправились в прибрежный лесОк собирать сушняк на костёр, Пал Палыч уселся чистить картошку, Коля достал удочку.
Клёв был отличный. Коля стоял в тёплой воде недалеко от берега и одного за другим подбрасывал нам некрупных сазанчиков. Мы тут же чистили и потрошили их. Уха обещала быть отличной.
— Довольно, Коля, выходи, — объявил Пал Палыч.
Николай смотал удочку и вышел на берег. К его голой ноге прилип какой-то жирный чёрный червяк.
— Пиявка присосалась, — сказал Пал Палыч. — Осторожно, не трогай, раздавишь! —Николай собирался было смахнуть пиявку. — Сейчас она сама отстанет.
Пал Палыч взял щепотку соли и посыпал на пиявку. Она сейчас же упала с Колиной ноги и довольно грузно (раздулась от крови) поползла к воде…
— А я чувствовал, как она ко мне присасывалась, — вспомнил Коля, — только подумал о другом. Пока я рыбачил, мальки меня обступили. Подплывут, ткнутся в ногу и отплывают…
— А водяные жуки тебя не попробовали? —засмеялся Вася. — Что-то уж больно сладким ты оказался для всякой водяной живности.
— Это, конечно, забавно, — серьёзно сказал Пал Палыч. —Но мальки действительно объедали Колины ноги. Всякая шелушинка с нашего тела для них пища. Стоял он тихо, спокойно…
Николай помешал ложкой в котелке, висевшем над негромким костериком, и объявил:
— Готово! Прошу к столу на зеленую траву.
Уху сварили по всем правилам: с луком, с перцем, с лавровым листом. Мы плотно закусили. Пал Палыч предложил наловить пиявок и «посмотреть на них поближе». Поймать их на берегу у кромки воды было несложно. Пал Палыч с десяток пустил в стеклянную банку с водой.