Блестящая будущность
Шрифт:
— Если бы я могъ купить мебель, которую взяли для меня на прокатъ, — говорилъ я, — я прибавить еще кое-какихъ вещей, то былъ бы тамъ совсмъ какъ дома.
— Денежками сорите! — сказалъ м-ръ Джагерсъ съ короткимъ смхомъ. — Я вдь говорилъ вамъ, что вы начнете ими сорить. Ну! сколько вамъ требуется?
Я отвчалъ, что самъ не знаю.
— Пустяки! — возразилъ м-ръ Джагерсъ. — Сколько же? Пятьдесятъ фунтовъ?
— О! совсмъ не такъ много.
— Пять фунтовъ? — спросилъ м-ръ-Джагерсъ.
Это была такая большая скидка, что я въ смущеніи произнесъ:
— О! больше, чмъ пять фунтовъ.
— Больше, эге! — возразилъ м-ръ Джагерсъ, точно насмхаясь надо мною, онъ засунулъ руки въ карманы, закинулъ голову на плечо и, устремивъ глаза въ стну, спросилъ: — на сколько же больше?
— Трудно сказать сразу, сколько нужно, — сказалъ я, колеблясь.
— Пустяки! Говорите скоре. Дважды пять — довольно? трижды пять — довольно? четырежды пять — довольно?
Я сказалъ, что по моему этого вполн довольно.
— Четырежды пять вполн довольно, не правда ли? — повторилъ м-ръ Джагерсъ, нахмуривъ брови. — Ну, а что такое по вашему четырежды пять?
— Что о моему четырежды пять?
— Ну да! четырежды пять — сколько?
— Я полагаю, вы сами знаете, что четырежды пять — двадцать.
— Не говорите о томъ, что я знаю, мой другъ, — замтилъ сварливо м-ръ Джагерсъ, тряхнувъ головой:- я хочу знать, какъ будетъ по вашему.
— Двадцать фунтовъ, разумется.
— Уэммикъ! — сказалъ м-ръ Джагерсъ, отворяя дверь въ контору. — Примите отъ м-ра Пина росписку и выдайте ему двадцать фунтовъ.
Такой странный способъ вести дла произвелъ на меня сильное, но не особенно пріятное впечатлніе. М-ръ Джагерсъ никогда не смялся; онъ носилъ высокіе, ярко вычищенные скрипучіе сапоги и, приподнимаясь на носкахъ, склонялъ на бокъ голову и морщилъ брови, въ ожиданіи отвта, а иногда поскрипывалъ сапогами, и тогда казалось, будто эти сапоги смются сухимъ и подозрительнымъ смхомъ. Такъ какъ онъ ушелъ изъ дому, а Уэммикъ былъ оживленъ и разговорчивъ, то я сказалъ ему, что м-ръ Джагерсъ мн кажется очень страннымъ.
— Скажите ему это, и онъ будетъ очень радъ, — отвчалъ Уэммикъ:- онъ желаетъ, чтобы вы находили его страннымъ. О! — прибавилъ онъ, видя, что я удивленъ, — это не мое личное мнніе; его занятія длаютъ его страннымъ человкомъ.
Уэммикъ сидлъ за конторкой и закусывалъ сухимъ, твердымъ бисквитомъ, кусочки котораго бросалъ себ въ ротъ, точно прибиралъ ихъ къ мсту.
— Мн всегда кажется, — говорилъ Уэммикъ, — что онъ разставляетъ человку западню и ждетъ. Вдругъ… хлопъ… и вы пойманы!
«Попасть въ западню не очень пріятно», подумалъ я и сказалъ, что онъ, вроятно, очень ловокъ.
— Еще бы! — отвтилъ Уэммикъ.
Затмъ я спросилъ:
— Вроятно, у него блистательно идутъ дла?
И Уэммикъ отвтилъ:
— Ве-ли-ко-лпно!
Я спросилъ:
— Много ли у него писцовъ?
На это Уэммикъ отвчалъ:
— Мы не держимъ особенно много писцовъ, потому что Джагерсъ одинъ, и другого такого не найти. Насъ всего четверо. Хотите ихъ видть? Вы теперь, могу сказать, у насъ свой человкъ.
Когда мы осмотрли контору и сошли внизъ, Уэммикъ отвелъ меня въ комнату опекуна и сказалъ:
— Вы здсь уже были?
— Скажите, пожалуйста, — спросилъ я, снова увидвъ дв мерзкія маски, — чьи это снимки?
— Эти? — сказалъ Уэммикъ, вставъ на стулъ и смахнувъ пыль съ ужасныхъ головъ, прежде чмъ ихъ снять. — Это дв знаменитости. Они доставили намъ много славы. Этотъ молодецъ (да ты, должно быть, ночью сходилъ съ полки, старый негодяй, и заглядывалъ въ чернильницу, что у тебя такое пятно надъ бровью!) убилъ своего хозяина, и, такъ какъ его въ томъ не могли уличить, то значитъ устроилъ ловко дло.
— Портретъ похожъ на него? — спросилъ я, отступивъ отъ зврской хари, между тмъ какъ Уэммикъ плюнулъ на пятно и вытеръ его рукавомъ.
— Похожъ ли? да онъ какъ живой, знаете. Маска снята съ него въ Ньюгет, тотчасъ посл казни. Ты питалъ ко мн маленькую слабость, неправда ли, старый хитрецъ? — сказалъ Уэммикъ и пояснилъ этотъ дружескій возгласъ, дотронувшись до брошки съ изображеніемъ лэди и плакучей ивы возл урны:
— Онъ нарочно заказалъ это для меня.
— А того другого господина постигъ такой же конецъ? — спросилъ я. — Онъ кажется одного поля ягода.
— Вы правы, — отвчалъ Уэммикъ, — и скверная ягода. Да! его постигъ такой же конецъ, вполн естественный въ такихъ случаяхъ, увряю васъ. Онъ поддлывалъ завщанія; а мнимыхъ завщателей отправлялъ на тотъ свтъ. А ужъ какой лжецъ онъ былъ, не приведи Господи! Въ жизни не встрчалъ другого такого лжеца.
Прежде, чмъ поставить своего покойнаго пріятеля обратно на полку, Уэммикъ дотронулся до самаго широкаго изъ своихъ траурныхъ перстней и сказалъ:
— Нарочно посылалъ купить его для меня, наканун казни.
Вдругъ мн представилось, что вс украшенія, которыя онъ носилъ, были подарки покойниковъ. Такъ какъ онъ, повидимому, не скрывалъ источниковъ своихъ сокровищъ, я ршился спросить его объ этомъ.
— О, да, — отвчалъ онъ, — это все подарки такого же рода; я всегда ихъ принимаю. Они курьезы своего рода. И вмст съ тмъ имущество. Они стоятъ не Богъ всть какъ дорого, но все же это имущество, и движимое. Для васъ это пустяки при вашей блестящей будущности, но что касается меня, то моей путеводной звздой всегда было: пріобртать движимое имущество.