Блестящая будущность

Диккенс Чарльз

— Какъ вы сюда попали?

— Я пришелъ сюда на своихъ ногахъ. А сундукъ мой привезли на тачк.

— Вы пришли сюда за добромъ?

— Думаю, что не за зломъ, молодой господинъ.

Я вовсе не былъ въ этомъ увренъ.

— Значитъ вы оставили кузницу?

— Разв это похоже на кузницу? — отвчалъ Орликъ, обидчиво озираясь вокругъ.

Я спросилъ, давно ли онъ оставилъ кузницу Гарджери.

— Одинъ день здсь такъ похожъ на другой, что я право, не запомню.

Не желая продолжать съ нимъ разговора, я вошелъ въ домъ

и пошелъ по длинному коридору, по которому когда-то проходилъ въ толстыхъ сапогахъ, а Орликъ позвонилъ въ колокольчикъ. Въ конц коридора я встртилъ Сару Покетъ: она, казалось, разъ навсегда пожелтла и позеленла, благодаря мн.

— О! — сказала она, — это вы, м-ръ Пипъ?

— Да, это я, миссъ Покетъ. И радъ, что могу вамъ сообщить, что м-ръ Покетъ и его семья здоровы.

— А поумнли ли они? — отвчала Сара, уныло качая головой:- лучше было бы имъ поумнть, чмъ быть здоровыми. Ахъ, Матью, Матью! Вы знаете дорогу, сэръ?

Конечно, я зналъ дорогу, потому что мн приходилось не разъ пробираться по ступенькамъ въ потьмахъ. Я поднялся по лстниц и по старинному постучался въ дверь.

— Стукъ Пипа, — услышалъ я голосъ миссъ Гавишамъ, и вслдъ затмъ:- Войдите, Пипъ.

Она сидла въ кресл у стараго стола, въ старомъ плать, скрестивъ об руки на клюк и опершись въ нихъ подбородкомъ, а глазами уставясь въ огонь. Около нея, держа въ рукахъ блый башмакъ, который никогда не былъ надванъ, и опустивъ голову, какъ бы разглядывая его, сидла нарядная дама, которой я никогда не видлъ.

— Войдите, Пипъ, — повторила миссъ Гавишамъ вполголоса, все еще не поднимая головы и не оглядываясь:- войдите, Пипъ, какъ поживаете Пипъ? Вотъ какъ, вы цлуете у меня руку, точно у королевы? Ну, что?

Она вдругъ, взглянула на меня и повторила съ угрюмой шутливостью:

— Ну, что?

— Я слышалъ, миссъ Гавишамъ, что вы были такъ добры и пожелали меня видть.

— Ну, что?

Лэди, которую я еще никогда не видлъ, подняла глаза и лукаво поглядла на меня, и тогда я увидлъ, что эти глаза глаза Эстеллы. Но она такъ перемнилась, такъ похорошла, такъ стала прекрасна, что мн показалось, что я все тотъ же, какимъ былъ прежде. Я вообразилъ, глядя на нее, что снова и навсегда превратился въ грубаго и простого мальчишку. О, какъ сильно охватило меня сознаніе разстоянія и неравенства и ея недоступности!

Она подала мн руку. Я что-то пробормоталъ объ удовольствіи снова ее видть, и что я давно ждалъ этого удовольствія.

— Вы находите, что она очень перемнилась, Пипъ? — спросила миссъ Гавишамъ съ жаднымъ взглядомъ и ударяя клюкой по стулу, въ знакъ того, чтобы я на него слъ.

— Когда я вошелъ, миссъ Гавишамъ, я совсмъ не узналъ Эстеллы, но теперь она мн напоминаетъ прежнюю…

— Что такое? Вы хотите сказать, что она напоминаетъ вамъ прежнюю Эстеллу? — перебила миссъ Гавишамъ. — Она была горда и дерзка, и вамъ хотлось уйти отъ нея. Разв вы не помните?

Я смущенно проговорилъ, что то было давно, и что

я тогда ничего не понималъ, и тому подобное. Эстелла улыбалась съ полнымъ спокойствіемъ и говорила, что не сомнвается, что я былъ вполн правъ, и что она была очень непріятная особа.

— А онъ перемнился? — спросила миссъ Гавишамъ.

— Да, очень, — отвчала Эстелла, глядя на меня.

— Мене грубъ и простъ? — сказала миссъ Гавишамъ, играя волосами Эстеллы.

Эстелла засмялась и поглядла на башмакъ, который держала въ рук, и снова засмялась, поглядла на меня и положила башмакъ. Она все еще обращалась со мной, какъ съ мальчикомъ, а я былъ совсмъ очарованъ.

Ршено было, что я пробуду у нихъ весь день, а завтра уду въ Лондонъ. Мы поболтали еще немного, и миссъ Гавишамъ послала насъ вдвоемъ гулять въ заброшенный садъ, говоря, что потомъ я покатаю ее въ кресл, какъ бывало прежде.

— Я, должно, быть, была странная двчонка, — сказала Эстелла:- вы не знаете, что я спряталась и глядла на вашу драку въ саду; но я это сдлала и была очень довольна.

— Вы меня щедро наградили.

— Неужели? — отвчала она, разсянно. — Я помню, что очень не взлюбила вашего противника за то, что его привезли сюда.

— Мы теперь большіе друзья съ нимъ, — сказалъ я.

— Да, я припоминаю; вы занимаетесь подъ руководствомъ его отца?

— Да.

Я неохотно подтвердилъ это, потому что мн казалось, что это придаетъ мн мальчишескій видъ, а она и безъ того обращалась со мной, какъ съ мальчикомъ.

— Посл перемны въ вашей жизни вы перемнили и товарищей, — сказала Эстелла.

— Конечно, — отвчалъ я.

— Иначе и быть не могло, — прибавила она высокомрнымъ тономъ, — та компанія, которая годилась для васъ прежде, теперь совсмъ не годится.

Хотя у меня въ душ не было большого желанія постить Джо, но посл этого разговора оно совсмъ пропало.

— Вы тогда еще не знали объ ожидающемъ васъ счастіи? — спросила Эстелла.

— Нтъ, я ничего не зналъ.

Я напомнилъ ей, какъ она выходила изъ дому и приносила мн пиво и мясо, но она сказала:

— Я не помню.

— Неужели не помните, что заставляли меня плакать? — спросилъ я.

— Нтъ, — отвчала она и покачала головой, озираясь кругомъ.

Я въ самомъ дл думаю, что она этого но помнила, и отъ этого такъ огорчился, что готовъ былъ заплакать, — и эти слезы были бы горше первыхъ.

— Вы должны знать, — продолжала Эстелла, снисходя ко мн, какъ къ мальчику, — что у меня нтъ сердца…

Я слыхалъ подобную болтовню и взялъ на себя смлость сказать, что я этому не врю; что я лучше знаю, что не можетъ быть такой красоты безъ сердца.

— О, у меня есть сердце, безъ сомннія, которое можно проколоть или прострлить, — сказала Эстелла:- и, конечно, если бы оно перестало биться, я перестала бы жить. Но вы знаете, что я хочу сказать. У меня нтъ мягкости, нтъ симпатіи, нтъ чувства… всякихъ такихъ пустяковъ.