Больше, чем игра
Шрифт:
Воронин ответил не сразу, сперва он посмотрел на Дворжецкого, словно испрашивая у него разрешения. Дворжецкий еле заметно наклонил голову – можно.
– Я – принц Янтарного королевства, – произнес Воронин гордо и даже высокомерно, как будто являлся взаправдашним принцем.
– Ах вот как, – сказал Егор, не тая иронии. – Дай‑ка я угадаю, который именно из принцев. – Он задумался на пару мгновений, ответ пришел сам: – Ты – Корвин. Верно?
– Способный молодой человек, – заметил Дворжецкий, быстро взглянув на Егора в зеркальце заднего вида.
– Правильно, – кивнул Воронин в
– Догадался, – уклончиво ответил Егор и обратился к Дворжецкому: – А вы, Всеволод Юрьевич, должно быть, Дворкин?
– Нет, ну каков?! – Дворжецкий в восхищении даже прихлопнул ладонями по рулю. – Остер, остер, ничего не скажешь.
– А Татьяна Георгиевна, она…
– Флора, – быстро ответил Воронин и обернулся назад. – Что еще ты хочешь знать?
– Много чего. Сколько вас таких… игроков?
– Кого ты имеешь в виду? – уточнил Воронин предмет вопроса. – Нас, подданных Янтарного королевства? Или вообще всех тайных меченосцев в городе?
– Оба вопроса, – сказал Егор.
– Ответ на первый вопрос: пятнадцать, – сказал Воронин. Потом, засомневавшись отчего‑то, спросил у Дворжецкого: – Или четырнадцать?
– Я уже и сам точно не знаю, – проворчал Дворжецкий. – Да и какая разница: четырнадцать, пятнадцать?
– Ответ на второй вопрос я не знаю, – продолжил Воронин. – Могу сказать лишь, что кроме нашей, в городе существует еще шесть групп. С самураями ты уже познакомился; они читают и почитают Юкио Мисиму, Хагакурэ и Кодзики, занимаются кэн‑дзюцу и каратэ. Есть почитатели Томаса Мэлори, Теренса Уайта и Мэри Стюарт – рыцари Круглого Стола во главе с королем Артуром. К ним примыкает один известный экстрасенс, который именует себя Мерлином. Разумеется, есть мушкетеры, поклонники творчества Александра Дюма. Среди накачанных братков – сразу два Конана: Варвар и Разрушитель. Как можно догадаться по взятым ими именам, они – ребята не шибко начитанные, все больше кино да видео предпочитают. Есть еще адепты русского кулачного боя, настоящие патриоты‑славянофилы, былинные богатыри. Там и Илья Муромец, и Добрыня Никитич, и Алеша Попович, и даже сам Святогор.
Егор слушал, слушал и наконец не выдержал:– Бред какой‑то. День открытых дверей в психбольнице. Наполеона там, среди вас, нет, а?
– В таком случае ты – тоже псих, Арагорн, – сказал Воронин.
– Я не развлекаюсь с настоящими мечами, – ответил Егор сухо. – И я не нападаю на людей.
– А хотел бы ты иметь настоящий меч? – спросил Дворжецкий, снова глянув на Егора из зеркальца.
– Что, серьезно?
– Абсолютно серьезно.
– Грейсвандир мне дадите?
– Щас, разбежался, – нарочито грубо сказал Воронин. – Грейсвандир – мой. Можешь только потрогать.
– Ну хоть потрогать, – сказал Егор, все еще не веря в серьезность признаний Воронина.
– Там, позади сиденья, в багажнике, – сказал Воронин.
Егор приподнялся, встал на сиденье коленками, потянулся за длинным предметом, обернутым в мягкую серую ткань, достал это , размотал тряпье и увидел – да! – меч в ножнах, щедро инкрустированных серебром.– Вот это да! – не удержавшись, воскликнул Егор.
Воронин и Дворжецкий обменялись заговорщическими взглядами и хитрыми улыбками, словно говорили друг другу: все, он попался, он теперь наш.
Егор взялся за прохладную шершавую рукоять и вытянул меч из ножен. Клинок блистал серебром, и таинственные руны вились по нему. Меч был заметно тяжелее синаи, но так удобно лежал в руке…
– Здорово! – восхищенно сказал Егор. – Я хочу такой же.
– Этот принадлежит мне, – ревниво сказал Воронин.
– У тебя будет свой меч, – посулил Дворжецкий Егору. – Если ты пройдешь Лабиринт.
Егор не без сожаления расстался с мечом, отдав его Воронину, и когда волшебство ушло от него, в нем опять проснулся скептик.
– Лабиринт? – переспросил Егор. – У вас и Лабиринт есть?
– Мой юный друг, – терпеливо произнес Дворжецкий, вертя руль, – машина ехала уже где‑то за городом, оставив позади многоэтажки Северного жилого района, – думал ли ты когда‑нибудь о том, почему господин Желязны написал целую эпопею именно о Янтарном королевстве?
– Желязны и кроме хроник Янтарного королевства много чего написал, – заметил Егор.
– Но его Эмбер, согласись, вещь особенная, – сказал Дворжецкий. – Так почему же именно Эмбер, а не что‑либо иное?
– Да бог его знает, почему, – пожал плечами Егор. – Ну, придумалось у него так.
– А почему именно так придумалось? Не знаешь? Ex nihilo nihil fit, – сказал Дворжецкий по латыни и сам же перевел: – Из ничего – ничего не получится. Если Желязны написал про Янтарное королевство – столько написал! – значит в этом что‑то есть. Скажу больше: в этом много чего есть. Наш друг Воронин это знает и держит в руках явное доказательство.
Воронин держал в руках меч.– При всем моем уважении к вам и Роджеру Желязны, – я не могу признать это доказательством, – упрямо сказал Егор. – Это – всего лишь меч…
– Всего лишь?! – оскорбился Воронин и фыркнул.
– Очень хороший меч, насколько я могу судить, – поправился Егор. – Но он не подтверждает существование Янтарного королевства.
– О, господи! – почти простонал Дворжецкий. – Вот же Фома бестолковый!
Он ударил ногой по тормозам, и машина, заскрипев, резко остановилась. Воронин с Егором, как манекены, мотнулись вперед. Воронина от удара о лобовое стекло спас ремень безопасности. Егор же чувствительно припечатался грудью о сиденье Воронина.
– Полегче, – сказал Воронин. – Не дрова все‑таки.
Дворжецкий, не ответив, вылез из машины, громко хлопнул дверцей, пребывая в явном раздражении, и отправился к воротам какого‑то неказистого сооружения, сложенного из белого силикатного кирпича и чрезвычайно похожего на овощной склад. Как оказалось, это прежде и был именно овощной склад.
Воронин из машины не выходил, и Егор тоже остался на месте. Оба они смотрели на Дворжецкого, который ковырял ключом ржавую подкову навесного замка.