Бурбон и ложь
Шрифт:
— Я не думаю, что кто-то из вас создан для одиночества. В этом месте слишком много любви.
Он откидывается назад и сжимает мое плечо.
— Ты — семья. А это значит, что теперь мы всегда рядом. Несмотря ни на что.
Может быть, дело в том, как он это говорит, как будто это уже случилось. Или в том, что он сжимает мое плечо, как делают все мужчины семьи Фокс, но от этого у меня в груди становится тяжело, а на глаза наворачиваются слезы. Если он скажет еще что-нибудь душещипательное, я просто разрыдаюсь.
— Ладно, мне нужно отвести Тверка в конюшню.
— Тверка?
— Я дам тебе только
— Я ни капельки не удивлена. — Я улыбаюсь.
— Сэр, танцующий тверк. Так она назвала лошадь, которая была выведена специально, чтобы выиграть тройную корону57.
Я смеюсь над тем, как легко у нее получается выводить его из себя.
— Гениальный маркетолог. Я бы поставила на лошадь с таким именем.
— Гениальные люди всегда немного не в себе, так что, полагаю, так и есть.
Он стучит по двери, прежде чем поднять голову.
— Закрыть за тобой?
Я киваю, собирая последнюю упаковку, в которой были гирлянды.
— И еще, Лейни, раз уж мы разговариваем. Я знаю, что то, что привело тебя сюда, было уродливым, но я все равно рад, что ты нашла дорогу к нам.
Чертов Эйс. Мои глаза затуманиваются, и я сжимаю губы. Я жду, пока он не скроется из виду, прежде чем позволить себе расклеиться. Медленно дышу, пытаясь успокоиться. Затем я тихо хихикаю, услышав ржание его лошади. Может, они и не ковбои, но Грант был прав, когда говорил о всадниках и бурбонных парнях.
Я поворачиваюсь к открытым двойным дверям, когда слышу лай Джулеп. Подойдя ближе, я не вижу ничего, кроме огней главного дома вдалеке.
— Я здесь, Джулс, — зову я и складываю губы, чтобы свистнуть. Мой свист не такой громкий и отточенный, как у Гранта, но это помогает, потому что она влетает в рикхаус почти прямо в меня. Должно быть, она пришла посмотреть, чего это я так долго. Сейчас она лает громко, как будто обращается ко мне, но это звучит более агрессивно, чем ее обычное приветствие.
— Что случилось, девочка? — Я вглядываюсь в темноту, откуда она только что выскочила, и ничего не вижу. — Где твой папа? Он уже вернулся?
Но она стоит на том же месте, не виляет хвостом и не пытается лечь на спину, чтобы я погладила ей живот, что странно. Вместо этого она сидит на месте и просто лает на меня, громко и возбужденно.
— Хорошо. Пойдем, — говорю я ей, выключая свет.
Громкий хлопок фейерверка заставляет меня остановиться. Мое тело напрягается, сердце бешено колотится. Я снова смотрю на открытое пространство, другие рикхаусы вдалеке закрыты, свет не горит. Главный дом освещен, но достаточно далеко, и если бы Гриз запускал фейерверк, я бы увидела его в небе. Я бросаю взгляд на верстак, где оставила бутылку с водой, но телефона нет. Черт. Я забыла его на кухонной стойке Гранта.
Джулеп сидит рядом со мной и ждет, когда я приму решение. Идти на звук или ждать и слушать. Раздается еще один хлопок. Когда я тянусь, чтобы включить свет, ее низкое рычание подсказывает мне ответ. Это был не фейерверк. Они взрываются несколько раз подряд, и от них бы осветилось небо. Даже если бы он был маленьким.
Мурашки бегут по коже еще до того, как я успеваю понять причину. Что-то
Джулеп рычит рядом со мной, когда с водительского сиденья выпрыгивает мужчина.
— Дэйв? Это ты?
Но отвечает не Дэйв, не Тим и не кто-то другой из парней. Вместо этого раздается голос, который я не хотела помнить. Я слышала его всего однажды и это были несколько слов. Но они до сих пор преследуют меня.
— Я искал тебя, моя маленькая воровка.
У меня внутри все сжимается, и я испытываю мгновенное головокружение. Но я не жду, что проснусь. Я выключаю свет, чтобы стало темно как ночью, и спешу обратно в рикхаус, шепотом подзывая Джулеп. Она идет за мной по главному проходу к самому дальнему от двери стеллажу. Даже если он снова включит свет, здесь все равно будет темно.
Джулеп снова угрожающе рычит, приподняв морду.
Я глажу ее по голове и медленно обхватываю рукой ее пасть. Она должна молчать. Я мягко говорю:
— Тише, Джулс. Он слушает. А мы ждем.
Когда мы приседаем, тишина, царящая здесь, становится помехой. Я напрягаю слух изо всех сил. Пожалуйста, уйди.
Проходят считанные мгновения, прежде чем включается свет.
— Ты прячешься, и это именно то, чего я ожидал. Охота — моя любимая часть, маленькая воровка. — Его голос звучит слишком спокойно, когда он продолжает: — Это будет веселее, чем я надеялся. — Я слышу шорох его шагов. — Я найду тебя. И это будет так здорово, когда я это сделаю. — Его голос отдается эхом в огромном пространстве. — Йуху! Я буду играть с тобой долго-долго.
Я отступаю назад, моя рука все еще сжимает пасть Джулеп, стараясь, чтобы она не издавала ни звука.
— Выходи, выходи, где бы ты ни была, милая маленькая воровка.
Мои руки дрожат от волнения и адреналина. Если он пойдет по другой стороне постройки, подальше от нас, мы сможем выбраться через боковой выход. Джулеп низко рычит, я приглушаю ее рукой, но все равно слышно. Она знает, что рядом опасность.
— Ты забрала мою последнюю игрушку. И все мои любимые части остальных. — Эхо его голоса становится все громче, пока он идет по главному проходу. — У меня был очень особенный кусочек плоти, который я заготовил впрок. Он был бы очень хорош с теми кусочками тебя, которые я планирую попробовать.
Я недооценивала уровень чудовищности этого монстра, но я не позволю его словам проникнуть внутрь меня. Мне нужно выбраться отсюда. Я пытаюсь переместиться ближе к другой стороне прохода. Мне просто нужно добраться до боковой двери. Но моя нога задевает что-то, и оно с лязгом падает на пол. Черт, черт, черт.
Это медный валинч, который кто-то оставил здесь. Если ничего другого не останется, и он подойдет достаточно близко, я воспользуюсь им как оружием. Наклонившись, я слышу слабое жужжание, похожее на стрекотание цикад, которые шумят все лето. Кончики моих пальцев касаются прохладной меди, но я замираю, когда жужжание заглушается более громким звуком шагов. О нет.