Чума в Бедрограде

Альфина и Корнел

— Нахер иди, — лениво отозвался Гошка, продолжая изучать бабу. — Если они и явятся, мы услышим заранее, не глухие. — Он помолчал, пощёлкал замком ещё немного. — Если они найдут способ явиться, они круты.

Андрей выпялился на Гошку с неподдельным изумлением.

— Странный ты какой-то сегодня, — пробормотал он, еле заметно отодвигаясь — не отодвигаясь даже, а так.

— Вроде нормальный, — пожал наплечником Гошка. — Спал плохо.

— Убери-убери, — весомо и незлобно прогудел Соций, — носишься со своей цацкой — хоть не свети.

Носился Гошка не с цацкой, а с её содержимым, и Соций это прекрасно знал.

Небезызвестный голова гэбни

так часто перекрашивал волосы, что, собираясь на встречу гэбен, мог бы столкнуться с определённой трудностью: поди ещё вспомни, какими они там были изначально. Цветная фотокарточка есть, но вытирается и ненадёжна, лучше просто хранить образец.

Вот и пригодился дедушкин антикварный медальон — идеальная тара для локона волос.

Своих, рыжих.

Броских.

Самое то.

Можно было бы и не таскать всегда на себе, но не знаешь ведь, в каких условиях придётся в следующий раз перевоплощаться. Плюс баба красивая, хоть и серебряная.

За дверью послышались шаги, и Гошка неохотно засунул медальон обратно в воротник, но застёгиваться не стал — ну нахер.

Сперва на пороге показались Охрович и Краснокаменный — в наплечниках поверх свитеров, с довольно-таки плотоядными ухмылками на лицах.

Значит, всё-таки гэбня.

Как любопытно.

На поясах у обоих неприкрыто болтались пустые кобуры — на встречу гэбен табельное (ну или любое другое, но любого другого вообще не должно существовать в природе) оружие проносить запрещено, забрали на входе. Это забавно, кстати: непредвзятых наблюдателей, способных обслуживать встречу гэбен (отбирать оружие, например), в природе тоже не существует, не фалангам же на пороге стоять. По-хорошему там должны быть младшие служащие обеих гэбен, но Университет никого загодя не прислал, так что нынче оружие отбирали бедроградские.

А ведь можно просто скомандовать своим войти сюда и перестрелять университетских к херам конским из их же табельного — и пусть потом доказывают что хотят.

И здание, выбранное для встречи гэбен, находилось в юрисдикции Бедроградской — не в Порту же ему располагаться. Само оно вроде как считалось ничьим, но есть проводка, прилежащий земельный участок, парковка для такси. И херовы канализации тоже есть.

Вот тут-то они зачем, не срать же на встречу гэбен ходят!

За Охровичем и Краснокаменным вошёл Ларий Базальд с кучей макулатуры в руках, улыбнулся. Экое солнышко. Интересно, солнышко уже капает на своих в Бюро Патентов, или пока любовь к родимым глобусам сильней?

На Базальде был трогательный серый пиджак. Университетская гэбня в принципе ебёт любые инструкции о ношении формы в обе коленные чашечки, спасибо хоть наплечники нацепляют, но пиджак Базальда — почти и не отличается от форменного мундира. Цвет так вообще один в один, о певец конформизма.

Но кого ебёт Базальд. Дальше-то, дальше кто?

Барабанная дробь!

Ройш.

Ройш в наплечнике.

Оп-паньки.

Замешательство в рядах Бедроградской гэбни было столь осязаемо, а самодовольство на лицах Университетской столь неприкрыто, что Гошка ещё раз обдумал вариант, связанный с конскими херами и их же табельным.

Расселись они традиционно. Стол для встречи гэбен шире стандартного стола для допросов, стульев вокруг него восемь — четыре на четыре, лицом к лицу. И ещё нет никакой перегородки под столешницей в середине, только ножки по углам: на ноги в такой ситуации смотреть некому. Зато если захочется пообщаться языком стоп с оппонентом — пожалуйста.

Все условия для того, чтобы

заподозрить своих в сговоре с противником.

Проверочка, блядь. Бесконечная и постоянная.

Симметрия при посадке соблюдалась неукоснительно, в этом почти было что-то уютное. Охрович и Краснокаменный напротив Бахты и Соция, по краям. Базальд напротив Андрея, а Молевич, разумеется, напротив Гошки.

Сейчас напротив Гошки, соответственно, уселся Ройш, сложил свои пальцы и осмотрел присутствующих с величественным любопытством.

А не начать ли встречу гэбен с ощутимого пинка, дабы стряхнуть с некоторых лиц победное выражение?

— Вы ничего не перепутали? — не выдержал Бахта, обращаясь лично к Ройшу. — Мы не вполне уверены, что вы имеете право здесь присутствовать.

Ройш не стал отвечать сразу, посмаковал вопрос. Он не выглядел усталым, он не выглядел раздражённым, он не выглядел вообще никаким.

Все эти истории о том, как он принципиально не хочет уровня доступа выше простого истфаковского, — бутафория?

Или, что более вероятно, они там все настолько ёбнулись, что посадить на место Молевича Ройша для них — малая кровь?

— По всей видимости, мне необходимо представиться, — нарочито медленно отозвался тот. — Константин Константьевич Ройш, временно исполняющий обязанности головы гэбни Университета.

— Вы, часом, не родственник хэра Ройша? — не удержался уже сам Гошка.

Охрович и Краснокаменный посмотрели на него с одобрением.

Шли бы они к лешему со своим одобрением под ручку.

— Это не имеет отношения к делу, — сухо отозвался Ройш, не сводя с Гошки своих маленьких глазок.

— Нас не уведомили об изменениях в составе гэбни БГУ имени Набедренных, — так же сдержанно заметил Соций.

Это весело: знать, что присутствующие радостно передушили бы друг друга, знать про объёмистые чаны дерьма, обоюдно вылитого за пределами этого здания, но разговаривать вежливо и называть Университетскую гэбню «гэбней БГУ имени Набедренных», как она означена в документах. Потому что ведётся запись, и ещё — потому что именно за умение в нужный момент переставлять слова до должной степени канцелярщины слога фаланги и терпят любые выходки.

— Мы не получали запроса относительно текущего состава гэбни БГУ имени Набедренных, — равнодушно ответил Ройш.

— Официально запрашиваем, — оборвал его Гошка.

Базальд посмотрел на Гошку с жалостью, затем покосился на единственный печатный лист, лежащий перед Ройшем, а не в личной базальдовской стопочке.

— Как вам, безусловно, известно, согласно специальной служебной инструкции головой гэбни БГУ имени Набедренных может быть только лицо, в Университете работающее, — извиняющимся тоном поведал он. — Некоторое время назад — вчера, если быть точным — Максим Аркадьевич Молевич подал заявление об увольнении по собственному желанию. Заявление было удовлетворено, что естественным образом исключило его как из преподавательского состава, так и из состава гэбни БГУ имени Набедренных. Ввиду особенностей вверенного нам учреждения мы имеем право выдвигать свои кандидатуры в качестве замены, что и было проделано, однако по причине объявленных вчера же чрезвычайных обстоятельств — вы, несомненно, помните, что это было озвучено в запросе, — гэбня БГУ имени Набедренных не могла бездействовать. Поэтому на время согласования кандидатуры нового головы гэбни БГУ имени Набедренных с вышестоящими уровнями доступа мы назначили Константина Константьевича исполняющим его обязанности.