Чума в Бедрограде

Альфина и Корнел

Давай-давай, шевели тазобедренными костями, или что там у тебя есть.

— Сколько ещё продлится активная фаза заражения? — спросил он наконец. — Будут ли ещё вспышки? По вашим прогнозам, само собой.

Гошка ухмыльнулся. За всеми этими политическими игрищами всё время забываешь о простом и важном: им страшно. Эти бляди знают себе цену и свято верят, что она высока, но эти бляди не хотят умирать и не могут бесконечно гнать лекарство.

Не сидел бы Гошка в гэбне — мог бы просто зашкериться куда-нибудь и пугать оттуда заразой. Кто,

блядь, и когда заставил его поверить, что в гэбне возможностей больше? В гэбне плясок вокруг протоколов больше, а чтобы хоть что-то сделать, надо сперва прорваться через макулатурный самум.

Как ни крути, у государственного терроризма есть свои плюсы.

— По нашим прогнозам данная активная фаза заражения завершена, — бухнул Соций, — но всегда возможен рецидив.

— Медицина — тонкая штука, — язвительно прибавил Гошка. — Надеемся, наш ответ вас устраивает?

— Вполне, — кивнул Ройш.

— Тогда наша очередь. — Гошка обвёл университетских взглядом. — Откуда взялось заражение в доме номер 33/2 на пересечении Поплеевской и Объединённых Заводоводств?

Недоумение в рядах противника принесло бледное, но всё-таки удовлетворение: не знают.

Вот будет хохма, если сейчас выяснится, что они и исчезновение своего распрекрасного (в полном смысле этого слова!) завкафа осознать не успели. Ну ничего — совсем скоро завкаф найдётся, тогда и попрыгают.

— Разве заражение проникло в 33/2 не тем же путём, что и во все остальные заражённые дома? — осторожно спросил Базальд.

— Мы, разумеется, имеем в виду естественное распространение болезни, — отчеканили Охрович и Краснокаменный.

— Других путей ведь нет и быть не может, не правда ли?

Гошка ожидал, что сейчас заговорит Андрей, но тот почему-то промолчал, и за него высказался Бахта:

— Мы внимательно отслеживаем пути распространения чумы, и наши данные говорят о том, что заражение 33/2 — аномалия. Мы не ожидали болезни в этом районе, тем более — в этом доме.

В отличие от Охровича и Краснокаменного, Гошка вовсе не был ходячим детектором лжи, но сейчас даже дохлый безглазый осёл заметил бы, что Ройш переваривает информацию — что только желудочный сок по роже не потёк.

Если заражение завкафов — всё-таки не политическое решение, а чья-то самодеятельность в рядах Университета, то почти даже больно, почти обидно.

Гошка ведь почти поверил в то, что у Университета (всего Университета!) пробилась наконец жилка цинизма.

Зато можно смело рисовать звёздочку на борту: нынешняя Университетская недогэбня, кажется, не знала, что завкафа заразили не бедроградские, а кто-то из своих же. Не знала — а теперь узнала.

Дальше пусть сами копаются в собственном грязном белье до закономерного финала.

— Поскольку вы затруднились дать ответ на наш вопрос, мы, по всей видимости, вправе задать ещё один, — хмыкнул Гошка и тут же, не делая паузы, задал, — кто такой Дмитрий Борстен?

Университетские смешались. Они-то, поди, считали,

что самим фактом своего на встречу явления уже победили. Да что там, сам Гошка так почти счёл — пока не понял, что Университет от этой встречи ровным счётом ничего не выиграл. Разве что выяснил, что почему-то поскучневший Андрей по-прежнему занимает своё законное место.

Ну что ж, пусть устраивают ликование и пляски.

— Дмитрий Борстен — душевный человек, — заорали Охрович и Краснокаменный.

— Поговаривают, мужчина.

— Клёвый парень.

— Малый хоть куда.

— Умница и красавица.

— Заноза в седалище.

— Уточните свой запрос, пожалуйста, — нахмурился Базальд.

— И обоснуйте, — прибавил Ройш.

Опомнился-таки!

Гошка степенно извлёк ещё одну сигарету, прикурил, выпустил в Ройша колечко дыма.

— Уточнить непросто, — широко улыбнулся он и понёсся дальше на волне накатившего нахальства. — Нас интересует достаточно всесторонняя информация — биография, психологический портрет…

— Физический портрет, кстати, тоже, — вставил Бахта.

— Медицинская компетенция, уровень доступа…

— И обоснуйте, — с нажимом повторил Ройш.

Гошка по-андреевски похлопал на него глазками. О жестокий мир, о жестокий Ройш, вырывающий из сладкого мира грёз.

— До нас дошли сведенья о том, что так зовут человека, в числе прочих занимающегося вопросами чумы с вашей стороны. Во имя всеобщей безопасности было бы небесполезно узнать несколько больше о том, кому вы доверили столь ответственное дело, благо обо всех остальных университетских медиках нам хотя бы в общих чертах известно.

— Вызывающая уважение осведомлённость, — прошипел Базальд.

— Мы бегло проверили списки ваших младших служащих — Дмитрий Борстен среди них не значится, — перебил его Гошка. — По всей видимости, у него врачебный одиннадцатый уровень доступа. В медицинских учреждениях города Бедрограда он не числится. Дмитрий Борстен — сотрудник медицинского факультета БГУ имени Набедренных? Какую именно должность он там занимает? Это риторические вопросы, — жестом остановил он открывшего рот Базальда, — суть не в том. Можно ли доверить Дмитрию Борстену разработку средств по борьбе с чумой? Вот настоящий вопрос — и сложный, ответ на который не содержится в его дипломе или даже досье. Нужно учитывать многие факторы.

Гошка плечом почувствовал, как за время его проникновенной речи Андрей весь потеплел, загорелся почти.

Представал ли Дмитрий Борстен пред очи Бедроградской гэбни и бывал ли вследствие этого на Колошме? И — чем леший не шутит! — не носил ли он когда-нибудь других фамилий — Ройш, скажем?

Вот настоящие вопросы, и способ ответить на них прост, как два пальца в рот.

— Если у вас вызывает сомнение какая-либо причастность Дмитрия Борстена к вопросам чумы, мы можем просто аннулировать таковую… — заюлил было Базальд, но Гошка оборвал его, снисходительно покачав головой: