Чума в Бедрограде
Шрифт:
У Максима теперь один практический ключ — тот, под которым сидеть. И ни путеводного фонаря, ни семафора. Выпустить его сейчас в бессердечный мир — слишком жестоко даже для Охровича и Краснокаменного.
Была бы у него чума — были бы НАСТОЯЩИЕ СТРАДАНИЯ. Драма. Единение с возлюбленным в загробном мире. (? — можно ли заразить загробный мир?)
Но у Максима нет чумы.
Анализ проведён.
Хотя Гуанако, конечно, извернётся ужом, ударится оземь белкой (НЕМАЛО белок расплющил былинный слог), а придумает Максиму занятие. Найдёт способ заставить того почувствовать себя нужным.
Максим будет давиться гордостью, но не проблюётся.
Максим не умеет блевать без масла.
А масла ему никто не даст.
НИ-КТО.
У Гуанако на масло не хватит ни сообразительности, ни такта, а больше Максим никого (НИ-КО-ГО) не волнует.
— Насчёт приказов: я бы хотел обратиться к вам как к группе быстрого реагирования, — разродился наконец Гуанако, забыл про Максима и перешёл прямо к избранному. — Диму я только что торжественно похоронил посреди степи. Кажется, успешно — командир сожрал сказочку, поскольку она апеллировала ко всем армейским архетипам разом. Но прочие головы Бедроградской гэбни не в дискурсе, а потому могут усомниться. Дима с его псевдонимами сам так хорошо поапеллировал ко всякому, что они теперь от него никак отцепиться не могут. В общем, хорошо бы он сейчас поменьше бегал сам по себе, а то мало ли.
— Вы назначаете нас в опекуны или в телохранители? — немедленно уточнили Охрович и Краснокаменный.
— Следует ли нам принуждать Диму к противоестественной активности?
— Есть ли запрет на инвалидность?
— Есть ли карт-бланш на открытые переломы?
— Следует ли бить его по лицу за попытки побыть самостоятельным?
— Следует ли бросаться грудью под пули?
— Следует сделать так, чтобы поводов для пуль не было, — самодовольно повелел Гуанако.
— Значит, карт-бланш на открытые переломы есть, — сделали вывод Охрович и Краснокаменный.
— Дима любит и умеет ввязываться.
— Ввяжется — мы не станем заниматься художественным макраме.
— Подойдём к вопросу, так сказать, радикально.
— Мы вас поняли?
— Вы нас поняли?
— Просто пусть он будет живой, функциональный и у нас, а не где-нибудь ещё, — нежненько посмотрел в окно Гуанако. — Мне сейчас некогда бдеть, у меня Порт, а вам я доверяю.
БЛАГОДЕТЕЛЬ ВЫ НАШ
Дима Дима Дима Димадимадимадимадиииииимааааааааа
Один сплошной Дима у Гуанако в голове. Он всю черёмуху ради него устроил. Жаждал под пристойным предлогом выклянчить у Охровича и Краснокаменного кружева, чтобы потом напялить на Диму. Жаждал, чтобы тот был живой, функциональный и у него.
Что бы ты делал, позорный профессор, если бы Дима правда хотел пойти на эту встречу?
Все думали, что это у Гуанако степная сублимация преподавательской деятельности: для подпитки самодовольства нужен тот, кто смотрел бы снизу вверх и ловил бы каждый жест. За неимением реальных студентов пойдёт и бывший.
Так оно когда-то и обстояло, но все глупцы, а Охрович и Краснокаменный ведают:
уже кучу времени назад всё стало совсем наоборот.
Глава 29. Четверо безымянных
Университет. Дима
Давным-давно в одном далёком-далёком степняцком поселении Дима смирился с очень простой мыслью: видимо, нет такого безумного занятия, к которому ему не придётся приложить руку в своей жизни. Одна из степнячек принесла ему младенца (у них ведь там никаких печей, сплошное живое рождение; и да, человеческие роды Диме тоже довелось принимать, что наверняка сделало его стократ более политическим, чем ранее). У младенца были выколоты глаза. Это для того, объясняла женщина (хотя, леший, кто б её спрашивал!), чтобы он с рождения учился чувствовать линии земли и линии тела, чтобы он мог идти сквозь пожар и сквозь чуму, чтобы он лучше всех ведал степь, ведь истинно ведать можно лишь тогда, когда не знаешь, стоит ли она или выгорела годы назад.
Обработайте ему, пожалуйста, ранки, попросила степнячка.
Если бы она пришла с ещё зрячим чадом и попросила его ослепить, Дима попытался бы развести околорелигиозную демагогию (земное зрение, мол, не влияет и не может влиять на духовное, лишать первого, чтобы развить второе, — это, мол, сплошное оскопление, истинно ведать от этого не начинают и прочее в подобном духе). И вообще, младенец тоже человек, просто маленький и уродливый, надо бы дать ему возможность решать самому, когда сможет, а до тех пор охолонуть. Но говорить разговоры довольно очевидным образом было уже бессмысленно, поэтому Дима покорно потянулся за антисептиками и смирился с очень простой мыслью.
События не обходят тебя стороной просто потому, что их сложно примерить на свою жизнь.
(Младенец, разумеется, помер, не прошло и двух недель: степнячка за каким-то лешим напихала ему в нормально заживающие глазницы твири, а это довольно больно, и маленькая уродливая голова не выдержала.)
События, которые непросто представить, день ото дня валятся на голову, удивляться тут нечему — и, тем не менее, Дима никогда не думал, что ему придётся изобретать новый вид алкоголя.
Предельно оперативным образом.
Потому что, знаете, чума в Бедрограде, чума в Порту, а главное — долги у Университета.
Трагический неприезд Сепгея Борисовича, обернувшийся внезапным приездом Виктора Дарьевича, впрочем, несколько в этом вопросе помог. (Заметка на полях: голову блядь пиздец сломаешь от количества валящихся на неё неожиданных поворотов событий, способность хоть что-то ожидать отключилась уже к хуям козлиным, спасите-помогите.) Неповторимый стиль Университета неожиданно нашёл ярого поклонника в лице Виктора Дарьевича, который решил щедрой столичной рукой с долгами помочь. И с чумой помочь. И даже с Социем помочь. В общем, сплошной политик и меценат.
«Политик и меценат» — это привязавшееся к Йыхе Йихину клише из каких-то научно-популярных статеек. Виктор Дарьевич, к сожалению, политиком как раз не был, о бедроградских сварах париться не собирался, но зато увёз пяток скопцов и Габриэля Евгеньевича. Лечить и исследовать.
(Габриэля Евгеньевича, не скопцов, им уже сложно помочь. Ему, впрочем, тоже: сын женщины, полубританец с устойчивостью к наркотическим веществам, сертифицированный псих, находящийся в процессе излечения водяной чумы — в общем, разгул что для вирусологии, что для когнитивной науки. А если что, любого можно разобрать на органы.)