Чума в Бедрограде

Альфина и Корнел

— Броневик подорвать хоть один, — тоже не без самодовольства прокомментировал Соций.

Кто наглую рожу учил видеть ситуацию? Ирландская учебка? Ну да, конечно.

— Командир, чего там подрывать, только время тратить, — отмахнулся Гуанако. — Это ж степь — она сухая, горит как костёр на выпускном из отряда. Если в тряпки поплотнее замотаться, случайного раненого подхватить, который ещё на ногах держится, и им прикрыться, можно и прямо между двух броневиков пробежать. Эти-то, четвёртый уровень доступа, жариться не хотят, валят с поста на безопасное расстояние.

— Пиздец вообще, — хлопнул себя по лбу Соций.

— У нас, блядь,

госаппарат сплошь из мирного населения состоит? — Гуанако отшвырнул наконец пачку с цветными сигаретами, чтоб не лезть опять. — Так о чём бишь мы? Ну да, кассахская шлюха и сопли. Короче, ты ж врубился уже, командир, что при таком раскладе, если заранее внятный инструктаж провести, любая кассахская шлюха имеет шансы пройти через кордон, пока я фейерверки устраиваю.

— Проебал шансы этот Смирнов-Задунайский, — не спросил, а с уверенностью заявил Соций.

Этот Смирнов-Задунайский был кассахской шлюхой в самом прямом смысле, а не в переносном. Как завкаф, а не как Соций обычно имел в виду, говоря «кассахская шлюха». Настоящие кассахские шлюхи — это те, что в Северной Шотландии по горам шароёбятся и мнят себя частью британской армии. В Северную Шотландию прут прямо со своего плато, ёбаные горцы. Мигом адаптируются к горной местности так, как нормальный солдат и за год не сможет. У таких кассахских шлюх все шансы через кордон пройти, а этот Смирнов-Задунайский пороху не нюхал, куда ему.

— Знаешь, не проебал, — мотнул головой Гуанако. — Вышел как-то в саму степь, отполз подальше, дождался меня. Он способный был, только кретин. Гуманист, ёба. Всю чуму до огнемётчиков в санитарах проходил, людей лечил. Лечить-то нечем, но надо ж, блядь, страдания умирающих облегчать. Кому надо? Зачем надо? — Гуанако сплюнул.

— Чуму подхватил от своих умирающих, — снова с уверенностью заявил Соций.

И снова ошибся.

— Хуже, командир, гораздо хуже, — нехорошо улыбнулся Гуанако. — Увидел, что несколько заключённых поумнее — полдюжины, не больше — тоже кордон пересекли, и не засел себе молча в траве, а позвал их. Типа вместе дальше переть. Они ж выжили, он же их в своём блядском лазарете для здоровых-но-с-подозрением глюкозкой колол, он же не может их бросить! Тьфу, блядь. Тьфу. Я их когда увидел, чуть сам не убил гуманиста. Лучше б сам.

Гуанако хмыкнул и заткнулся надолго, но Соций его не торопил.

— Командир, ты представь, — таки заговорил Гуанако, когда Соций выкурил уже полторы сигареты. — Ему ж лет было как мне в армии. Я ему до Колошмы на истфаке лекции читал. То, что не только лекции и не только читал, — это неважно. Важно, что мы год в одной камере просидели, что он в эту камеру из-за меня во многом и попал. Я за него отвечал, командир. Как ты за новобранцев в твоём подразделении, которые туда неподготовленными к твоим обычным жопам попадают. Иногда заёбывают так, что думаешь, хоть бы сдохли поскорей. Но это ж не всерьёз.

— Не всерьёз, — отозвался Соций .

Он и так всё уже понял про Гуанако и ту кассахскую шлюху, но всё равно слушал как привязанный. Когда новобранцы, за которых ты отвечаешь, подыхают — это самое дерьмо из дерьма.

Такое дерьмо, о котором вслух не говорят. А Гуанако — говорил. Прямо сейчас говорил, и не слушать было никак.

— Эти его умирающие мне не порадовались, — и говорил, и говорил, и говорил Гуанако. — Они были при заточках, а я с нормальным ножом и со стволом при остатках патронов. А они мою рожу в колонии не видели — я ж на работы не ходил,

я ж сидел в личной одиночке с печатной машинкой и кассахской шлюхой. В общем, разнервничались. Через полдня пути совсем разнервничались: они-то хотели в ближайший городок, а я шёл куда глаза глядят, но только не туда. Идиоту ж понятно, что в ближайшем городке либо уже степная чума, либо там беглецов и ждут с распростёртыми объятиями невесёлые силовики. В общем, я сказал им — валите. Они сказали — а ты нас пристрелишь в спину или властям сдашь. Я сказал им — какие нахуй власти посреди степи. Но ствол отдал. Без патронов, чтоб успокоились уже, но по мне палить не смогли. Четверо упёрлись со стволом, двое остались. Типа с «доктором», с кассахской шлюхой то бишь, в чуму лучше, чем без доктора. Доктор упросил меня их не гнать, а у меня как-то сил спорить уже не было, — Гуанако устало сплюнул. — Ещё через полдня, перед ночлегом, мы, конечно же, сцепились. Кому дежурить, решали. И они на меня, значит, попёрли. Два дохляка из колонии для политических с заточками, врубаешься? Пробесили порядком. Я думал, сверну им шеи сейчас и хоть высплюсь. А тут доктор заорал: ты, мол, чё творишь, я, мол, этих людей не для того глюкозкой в лазарете колол. И так далее. Встал между мной и ними. Лицом ко мне, конечно. Ну а дальше, командир, ты понимаешь.

— Заточка со спины? — на этот раз не заявил, а спросил Соций.

Хотел опять ошибиться, но не срослось.

— Угу, — цыкнул зубом Гуанако. — Он даже сообразить не успел, каких падл защищать полез. Этих падл я там же на запчасти и разобрал, да толку-то. Ну, выспался разве что, — усмехнулся Гуанако и потянулся к Социю за пачкой сигарет со вкусом сигарет.

— Ох бля, наглая рожа, — отзеркалил усмешку Соций и как-то смазанно хлопнул Гуанако по плечу.

Посидели чуток тихо — одну на двоих скурили по армейскому обычаю.

Только аппаратура, давно закончившая воспроизводить рябую плёнку с той самой кассахской шлюхой, гудела и присвистывала.

— Командир, — Гуанако очнулся первым, — ты вопросы задавать хотел.

Действительно.

Они ж тут сидят на полу складского помещения, окурков — гора, к столу вон так и не подошли, а там ведущие микрофоны для записи.

Отлично встретился Соций с университетским медиком Дмитрием Борстеном.

— Лекарство как гоните? — быстро включился он. — И в каких количествах?

— Из живых студентов, — так же быстро ответил Гуанако. — Экспериментальным методом. Деталей не знаю, я доктор не тех наук. Количество — скорее хорошо, чем плохо. Но можно лучше.

— А чего так?

— Допёрли поздно, что у вас масштабы посерьёзнее, чем дом Ройша. Ночью с воскресенья на понедельник.

— Откуда дом Ройша взяли? — мгновенно среагировал Соций.

Это ж самое важное.

Важнее всех фальшивых Дмитриев, завкафских домов, литров лекарства.

Как университетские бляди прознали планы Бедроградской гэбни.

— Гошка девку с весны окучивал, так? — наморщил лоб Гуанако. — Его засекли, признали под маскировкой, начали копать. Девка раскололась, что неизвестный доброжелатель уровнем доступа Ройша обеспокоен. Поняли, что дело дрянь, раз Бедроградскую гэбню ебёт, есть у него второй или как. А у него правда же нету — поэтому дело вдвойне дрянь.

— До этого всего и так додуматься можно, — оборвал Соций очевидную часть ответа. — Наглая рожа, ты предлагал начистоту, вот и отрабатывай. Откуда об идее контролируемого заражения вообще пронюхали?