Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Госпожа, пойдем в сад, - предложила она. – А может, ты хочешь прогуляться по городу? Тебе разрешат…
– Я должна ждать, - ответила Меритамон.
Она сама не знала, чего.
Приведя себя в порядок, бывшая госпожа своего дома медленно обошла пустые комнаты, здороваясь с каждой вещью. В спальню отца она зашла с благоговением, чувствуя… просто осязая присутствие могучего духа Неб-Амона. Меритамон раздвинула занавески и ступила вглубь комнаты. Отцовское кресло черного дерева стояло вполоборота к ней; и на миг осиротевшей дочери показалось, что она видит
С плачем Меритамон упала на колени, чувствуя, будто на ее голову легла теплая и сильная рука. Присутствие отца стало почти зримым. Ей вспомнилось, что сам Неб-Амон рассказывал ей о привязанности Ка к гробнице. Это неразрывная связь, говорил верховный жрец. Дух обитает там, где покоится тело.
Но теперь отец был здесь.
– Дай мне совет, о мой любимый отец, - прошептала Меритамон. – Что мне делать?
Вдруг она вспомнила о том, к чему единственно стремится, и заплакала еще горше. Она хотела быть с сыном Тамит, той самой женщины, которая послужила причиной смерти Неб-Амона…
– Не сердись на меня, - прошептала Меритамон. – Я приду поклониться тебе и принесу тебе богатые дары, отец…
Но Неб-Амону не нужны были ее богатые дары.
Она никогда не сможет стать такой, какой он хотел бы ее увидеть – и жить так, как он хотел бы.
Чувствуя, что разочаровывает отца даже после смерти, Меритамон медленно покинула спальню и направилась вниз; она не обращала внимания на стражников, присоединившихся к ней. Молодая женщина спустилась в сад и села на скамью у пруда. Она закрыла глаза, впитывая всей кожей воздух родного дома, запоминая звуки, прикосновения ветерка, тепло солнца на макушке. Это тепло снова показалось ей прикосновением отцовской руки. Меритамон опять заплакала, чувствуя, что отец все еще здесь и все еще любит ее.
День прошел без всяких событий – и Меритамон не скучала, потому что еще не насладилась своим возвращением домой; но это начало ее тревожить. Она знала, что ее время убывает. Срок, который она назвала господину Яхмесу, был крайним; скорее всего, ей не позволят остаться так надолго. О, где же ты, шептала она, где же ты, божественный отец… Как будто он одним своим появлением мог принести ей счастье.
Она поужинала в саду вместе с То – Менкауптаха Меритамон не видела нигде и была рада его отсутствию. Потом госпожа еще долго сидела в саду, пока Ра-Атум не скрылся за горизонтом совсем и на небо не высыпали звезды.
Меритамон долго не спала в эту ночь – ворочалась, думая, что, может быть, в последний раз спит в своей спальне, в своей постели. Она гладила простыни, искусно скругленные ножки кровати, зарывалась лицом в подушки и снова плакала. Иногда ей казалось, что лучше бы ей и не видеть, не познать снова свое прошлое – чтобы не мучиться, когда все это останется позади. Потом Меритамон уснула, и опять спала допоздна.
Утром она встала мрачная и разбитая, и решила, не откладывая, отправляться к гробнице отца, чтобы еще успеть это сделать – ведь ей остался, должно быть, последний день здесь. Меритамон как раз шла в обеденный зал из купальни, когда ей навстречу выбежал
Меритамон бегом сбежала по лестнице, чуть не сшибив с ног старика, который дожидался ее у дверей. Она засмеялась от счастья, потом посерьезнела, увидев лицо Яхмеса. Он был спокоен, как всегда, но слишком, слишком суров. Напряжен.
Яхмес уже что-то сделал для нее или спланировал.
– Что такое, отец? – спросила Меритамон.
– Госпожа, могла бы ты сегодня отправиться на Запад – повидать отца? – спросил Яхмес, и от слов его повеяло зловещим смыслом, которого он сам в них не вкладывал. На Запад… Повидать отца…
– Конечно, - прошептала Меритамон.
– Я буду сопровождать тебя, - сказал второй хему нечер.
========== Глава 86 ==========
Меритамон везла отцу цветы как знак чистоты своего сердца. Еще она собрала свои дорогие украшения, те, что достались ей от матери – Меритамон знала, что великому ясновидцу захочется иметь рядом эти вещи, принадлежавшие его возлюбленной.
Если бы только ей было позволено любить так, как он.
Так, как ее матушка.
Второму пророку Амона не помешали взойти на борт ее лодки, занятой стражниками фараона. На него нельзя было поднять руку, как на каждого высшего жреца – и хотя многие из них заслуживали кары, Меритамон восхваляла такое положение дел. Без неприкосновенности жрецов-обманщиков не было бы и неприкосновенности добродетельных жрецов.
Господин Яхмес не говорил с нею, потому что они сидели на виду. Но она чувствовала, что жрец задумал что-то, связанное с отцовской гробницей… это было страшно, но выбора у нее не оставалось. Меритамон знала, что там, в городе мертвых, ее стражники будут еще более стеснены, чем в храме – этого места боялись все.
Она посмотрела в глаза старому жрецу, и он улыбнулся.
– Тебе следует посетить сегодня всех твоих родных, что покоятся на Западе, госпожа, - сказал господин Яхмес. – Ты долго пренебрегала ими, а они все любили и растили тебя.
– Да, непременно, - ответила она.
Меритамон обругала себя за непредусмотрительность – она не приготовила даров для умершей матери, а также для ее преданной Мерит-Хатхор, которая покоилась рядом. Но, может быть, эти женщины тоже не захотят даров, как и ее отец? Может быть, они нуждаются… в другом?
“Матушка, не осуди меня, - подумала Меритамон. – О милосерднейшая из женщин, неужели ты запретишь мне любить того, кого я люблю?..”
Она закрыла глаза и увидела лицо матери – с которого исчезли следы болезни. Ка-Нейт улыбалась ей, любящий и сияющий дух; как отец был духом могучим и властным. Она увидела их обнявшимися, прекрасными вместе - вот счастливые любящие. Меритамон теперь понимала, какая это редкая судьба.
“Не откажите в этом мне”.
Меритамон приказала подать ей и жрецу воды с вином и хлеба, чтобы подкрепиться перед тем, как отправляться в город. Она предчувствовала, что им понадобятся силы.