Данвичский роман
Шрифт:
– Заха?
– недоумевала Сэри.
– О, ты имеешь в виду Захарию?
– и тут же настроение Сэри помрачнело.
– Я не думаю, что много раз встречала его и его сына Кёртиса, но один раз...
– но затем её откровение иссякло.
Зачем рассказывать Уилбуру такую неприятную вещь? Дело в том, что Захария и Кёртис однажды заплатили ей по десять центов за то, чтобы она вступила с ними в половой акт возле старого разрушенного дома Хоадли, но когда их семя было слито, они сочли целесообразным опорожнить и свои мочевые пузыри на неё, пока она не промокла. Фактически, многие клиенты чувствовали себя обязанными помочиться на неё в её профессиональном прошлом, импульс, который она никогда не понимала.
– Они заговорили со мной без причины, - вместо этого сказала она, - поэтому я сказала им катиться ко всем чертям.
Уилбур одобрительно кивнул.
– Нет, - продолжила она, - я не особо думаю о том, что обсуждается в магазине Осборна, но судя по тому, как они смотрят в лицо, я могу сказать, что они нехорошие люди.
– Боюсь, большинство из них - нет, - зашифрованные каракули продолжались.
– Иногда кажется, что вся эта местность выросла с плохими людьми, так же как поле зарастает сорняками.
Сэри продолжала болтать, как она обычно делала, когда находилась среди приятных ей людей (что происходило крайне редко).
– Я зашла туда, чтобы купить себе леденцов, которые мне нравятся больше всего, но мне не хватило на них пенни, и этот ужасный Джо Осборн сказал, что не даст мне ничего, пока я не трахнусь со всеми ними. Чуть больше, чем за пенни.
Уилбур снова замолчал, но на этот раз посмотрел на неё с подавленным отчаянием.
– Я, конечно, отказалась, - поспешно добавила Сэри.
– Боже! Я знаю, что у меня есть немного гордости... Потом я попыталась купить в другой раз, когда тот старик Тобиас Уэйтли работал, и я даю ему десять центов, но он даёт мне леденцов только как на пятицентовую монету.
Внезапно Уилбур постучал концом ручки в каком-то отдалённом вычислении.
– Так ты любишь леденцы? Знаешь, я тоже, - его длинная рука неловко маневрировала, пока он не смог залезть в карман. Он выудил долларовую купюру.
– Видишь ли, я попишу ещё немного, а тебе почему бы не пойти в магазин, чтобы не купить нам большой мешок леденцов?
Сэри была в восторге от такой перспективы, а также от излишней щедрости Уилбура.
«Почему он такой милый со мной, но он даже не пытался коснуться моей «киски»?
Этот случай казался непостижимым.
– Спасибо, Уилбур!
– выкрикнула она, вскочила и взяла доллар.
– Нет никакого смысла в том, чтобы тебе скучать, пока я занимаюсь этим...
– Я ненадолго!
– и она уже направилась к двери.
– Я так давно не ела леденцов! Спасибо тебе большое!
Уилбур повернулся, чтобы посмотреть на неё; его собственное удовольствие от того, что она была такой счастливой, казалось, было омрачено какой-то лёгкой задумчивостью.
Но Сэри поняла с первого взгляда.
– И не волнуйся! Я вернусь!
Уилбур с облегчением улыбнулся, когда Сэри выскочила через дверь сарая с инструментами.
Глава шестая
28 июля 1928 года, позднее
После того, как Сэри проснулась, она была очень взволнована, когда я дал ей доллар на леденцы. Это заставило меня почувствовать себя очень хорошо, увидев её такой счастливой. Она совсем не спала, когда я вышел из дома, несмотря на усталость, но задремала после того, как я снял с неё повязку. Теперь она пошла к Осборну. Через несколько минут после того, как она ушла, мне просто нужно было выйти в кусты и снова сделать это со своей рукой. Видя её красоту, такую, какая она есть, её глаза и улыбку, у меня не было выбора. Когда я мастурбировал, то увидел эту кучу и встревожился. Это не могло быть оставлено никаким животным, потому что рядом с домом не ходят никакие твари. Надеюсь, что Сэри не нашла это и не обеспокоилась увиденным - не могу представить, что она подумала бы. Я, наверное, просто ошибаюсь.
Размышляя над новыми отрывками на Акло (они мне сначала не понравились), я вернулся на пастбище, где этот толстый мальчик Руфус делал все эти плохие вещи с Сэри. Люди никогда не исправятся. Также я хорошенько подумал, что может быть не так со страницей 751. Жаль, ведь дело может быть не в самих словах, которые были написаны неправильно, а просто в углах плоскостей? Судя по тому, что я читал, неподходящие углы будут мешать Дхо и Дхо-Хна и сделают невозможным послать сообщение в Город между магнитными полюсами. Просто ещё не знаю точно. Надо перестать волноваться и просто готовиться.
Так или иначе, я возвращаюсь к тому старому дерьмовому пастбищу, которое, по-моему, принадлежало Элмеру Фраю, беру колли Хатчинса и перекидываю его себе на спину. Однако приходилось удивляться тому, как изменился старик Хатчинс в лице (он сидел в том инвалидном кресле, в которое я его поместил), когда его толстый сын вошёл, весь в слезах и воплях, и держал в руках пустой мешок кожи, который раньше был наполнен его яйцами. Старик Элам бушевал, потрясая кулаком, и заявил, что хочет убить меня, как будто это было впервые за все эти годы. Я как бы хихикаю при этой мысли, потому что он знает, что не может сделать ничего для меня, даже если у него хватит смелости попробовать. Мой дедушка научил меня правилу давным-давно, когда я только начал понимать разговоры, что плохие люди никогда не становятся хорошими, они всегда плохие, и большинство из них также ещё и трусы.
Но по дороге домой я наткнулся на этого парня Кайлера - про которого Сэри говорит, что она никогда не слышала - и он смотрел на меня так забавно, как иногда бывает смотрит, и как бы улыбался и сказал мне:
– Эй, Уилбур! Ты сегодня бодр, и я знаю, почему!
Я спросил его:
– Откуда ты знаешь, почему?
– и я тоже улыбнулся.
– Потому что ты прорицатель, а?
Затем он сказал мне:
– Любовь, которую ты больше всего ищешь своим сердцем, ты уже нашёл. Разве нет?
Забавно было слышать это от него, особенно в этом проклятом месте, но мне пришло в голову, что он, должно быть, имел в виду Сэри, и он никак не мог знать, что она находится у меня дома. Поэтому я просто сказал ему:
– Я очень на это надеюсь, Кайлер, потому что ты прав, я сегодня очень весел, и это из-за девушки.
Затем он просто кивнул, продолжая улыбаться. Он ни разу не спросил, почему у меня на плече эта собака Хатчинсов, и он ни в коем случае не обратил на это внимание. Итак, я пожелал ему хорошего дня, но, прежде чем я смог уйти, он сказал: