Дар Авирвэля
Шрифт:
— А такие есть?
— Не здесь. В другом мире. Не самые приятные собеседники, но парочку я, всё же, уважаю.
Артур слушал дракона с таким упоением, будто гадалка объясняла ему судьбу, лишённую каких-либо несчастий! Он навострил уши, вслушиваясь в каждый звук и впитывая каждое предложение, из-за чего споткнулся ещё пару раз и даже свалился в воду. Вытеревшись рубашкой и закатав её рукава, мальчик смерил смех и продолжил слушать лекцию Тарсиргейна, которая разливалась по сужающемуся ущелью всё громче и громче. Но он явно не боялся разбудить своих сородичей. Да и зачем бояться, когда ты — один из старейших драконов, живущих в этих местах? Но дорога, к сожалению, завершилась. Теперь из-за шума воды, ставшего ещё громче, чем наверху, Артур боялся оглохнуть. Дракон понял, что человек больше не услышит его, но не выразил никакой надменности. Он понимающе кивнул и подозвал, указывая на полураскрытое крыло. И думать не пришлось, что это значило, но юноша переживающе спросил (в этой обстановке дракон слышал лучше него): «А вы не поранитесь?» И пришёл ответ: «Почти не почувствую». Учитывая, что в этот момент Тарсиргейн мотнул головой, Артур воспринял это за полноценное отрицание, так что перестал волноваться и спрятался под крылом, прижимаясь к большом тёплому боку, заплёсканному водой. Так они и пошли. Тарсиргейн вжал недлинную шею, чтобы перенести большую часть давления на крепкий череп, и зашагал прямо в толщу падающей воды. Артур, согнувшись под невысоким крылом, всё же охнул, боясь за дракона, и очень обрадовался, когда они вышли из воды мокрыми, но целыми. А сразу за водопадом, в небольшой пещере, выдолбленной много-много лет назад кем-то из здешних, чтобы спрятаться от мира, оказалось гнездовье кивских ласточек — Артур решил называть их именно так. Они устроили домики из веточек, из дыр в одной сплошной стене, и, будучи, как выяснилось, созданиями ночи, спали крепким дневным сном.
Взять нескольких спящих птиц оказалось достаточно просто — всего-то нужно идти медленно и тихо, чтобы не тревожить сон. Поэтому, набрав их и сложив в широкую пасть дракона так, чтобы ни одна не улетела, они направились обратно. Тарсиргейн снова прикрыл слабого человека от убийственных вод, после чего качнулся в один бок. Он предлагал забраться на себя, чтобы долететь до поляны быстрее. Пусть Артур не узнал этого сейчас, но драконам — даже самым большим, — больше нравится перевозить грузы на крепкой спине, чем в мускулистых, но не очень длинных руках (задние ноги почти не используются для таскания тяжестей). Юноша с удовольствием согласился и кое-как взобрался на неровную чешуйчатую спину. Найти удобное место для сидения он не смог — по всей линии позвоночника тянулся шлейф из пластин. Поэтому пришлось улечься и схватиться за рога, нечувствительные к касаниям. Хотя, если бы рот Тарсиргейна не был занят бесящимися птицами, он бы наверняка сказал, как ему неудобно, когда что-то тяжёлое постоянно клонит голову назад. Но рот был забит. Пришлось рыкнуть в надежде на понимание, пришедшее почти сразу. В этот раз Артур предпочёл держаться за шею. Так, не в самых удобных позах и с не самыми безобидными ласточками, они громко взлетели, оставляя на воде большие прозрачно-белые кольца. Даже суженного ущелья хватало, чтобы огромные крылья, едва покрытые мехом, во всей красе расправились над землёй. В голову пришло сравнение драконов с кетцалькоатлем — птерозавром, чей размах крыльев походил на размах крыльев небольшого самолёта. Но скоро всё это осталось где-то внизу. Потому что, сколько бы не приходилось летать на драконе, каждый раз покажется первым. И свежий ветер, дующий в лица, и капли воды, окаймляющие их черты, и тихий гул, шорох крыльев, и простое понимание: земля далеко внизу, уже скрылась в тумане, а полёт — это не сон. И дракон — это не сон. Но вот, заблестела инглия. Почти чёрный дракон на фоне светлого дня выглядел, как небольшая грозовая туча в ясном небе. И теперь встревоженные спутники Артура заметили это создание. Но их мрачные взгляды не выражали ничего хорошего. А Далий Мар выглядел так, словно набросится на этого дракона, стоит юнцу отойти от него подальше. Но Артур опередил все их слова и действия, вытянув вперёд машущую руку и помотав мокрой головой.
— Нет-нет, не трогайте его! Он помог мне добыть нужных птиц!
Никто не собирался верить дракону. Ведь все думали, что говорит именно дракон (не стоит забывать, что в этой компании не было ни одного альманрина, которые искренно почитают и уважают этих существ).
— Сними с него чары, нечисть! — раздался басовый голос колдуна. — Мне ничего не стоит убить тебя на месте!
— Далий Мар!..
— Если ты не освободишь нашего друга — поплатишься за это жизнью! — продолжил Айва, доставая клинки.
— Айва!..
Только Киама молчала. Видимо, за то время, что Артур отсутствовал, ей стало только хуже. Она уже не стояла на ногах, её лицо побледнело, а из глаз, носа и рта непрерывно текла вода. Ещё чуть-чуть — и она свалится без чувств, а два остолопа нашли время, чтобы хохлиться! Артур просто не мог этого терпеть. Он почтительно спустился с Тарсиргейна, поблагодарил его за двукратный полёт и попросил приоткрыть рот. Дракон сделал это мастерски, так что ни одна птичка не улетела. А ближайшую Артур мягко сжал в руках, так, чтобы она не могла клюнуть или вспорхнуть, и показал компаньонам. Сначала они не поняли, что это, ведь были увлечены угрозами, но потом, присмотревшись к её лбу — на нём красовалось белое пятнышко, — прояснили опасные черты. А лицо Айвы сделалось таким ясным и любовным, что, показалось, он вот-вот расцелует спасителя её подруги, как родного сына! К счастью, этого не случилось. Сменив гнев на милость, мужчина попросил дракона открыть пасть ещё раз, и он с радостью исполнил просьбу.
Артур, как обычно, не догадался обо всех подробностях создания противоядия сразу. Он думал, что птицам не причинят вреда, но теперь, слушая речи Далия Мара про потроха и посуду, на какое-то мгновение потерял дар речи. Он никогда не терпел издевательств над животными, сколь малыми и отвратительными они ни были, а теперь собственноручно отправил нескольких пташек на гибель! «Я никогда не прощу себя за такую ошибку!» — кричал он в сознании, боясь быть осмеянным окружающими. Конечно, он простил себя, но нескоро — только во время первой полноценной охоты, в ходе которой узнал много полезных и серьёзных вещей. Но сейчас он убивался горем, подаренным себе самим собой, и желал найти поддержку хотя бы в Тарсиргейне. Но дракон, будучи плотоядным и старым, тоже не воспринял это всерьёз: «Жизни нескольких бессмысленных птиц, которых и так слишком много наплодилось, не ценнее жизни твоей подруги», — говорил он, дожёвывая останки, отданные Далием Маром. Пришлось искать утешение в самом себе.
Готовое противоядие, налитое в пустой бурдюк, быстро исчезло во рту малоподвижной девушки. Её внешний вид поистине ужасал, как ужасает вид неизлечимого онкобольного: истощённая, с впалыми щеками, мокрая с ног до головы и не помнящая себя. И как только Айва смог пережить подобное, глядя на неё всё то время, что Артур искал птиц?! Поистине — эльрин, достойный уважения. Поэтому сейчас он заслужил наблюдать, как его возлюбленная сестра медленно и верно становится всё красивее и красивее. Такая же тощая, но не бледная, а мягко-шоколадная, истинная селерина. Карие глаза открылись и глянули на всех присутствующих. От них исходили любовь, забота, счастье и лёгкость, присущие добрым друзьям в час удачи и расслабления. Она улыбнулась. Помада уже давно стёрлась, но её губы всё равно ярко выделялись на фоне лица. Увидев счастье в чертах Киамы, Артур упал на колени и радостно обнял её, будто больше никогда не сможет этого сделать! К нему присоединился и Айва. Мерлин тёрся о них боком, добавляя тепла. Но Далий Мар продолжил стоять в стороне, пусть и навевал не страх и холод, а едва уловимое облегчение. Он не чувствовал себя настолько близким к этой троице и псу, чтобы сильно вдаваться в эмоции. И это не вызывало у него ничего неприятного. Он просто ждал, когда они закончат, чтобы можно было отдохнуть и двинуться куда-нибудь ещё. Ведь они всё ещё не могли позволить себе спокойное существование.
Некоторые альманрины верят, что встреча с драконом сулит счастье. Некоторые рубирины верят, что встреча с драконом сулит страдания. А некоторое эвассари уверены, что встреча с драконом — весьма замысловатый и непредвиденный дар, которым нужно пользоваться по назначению или не пользоваться вообще. В любом случае, Артур попросил Тарсиргейна о ещё одной услуге, которую дракон с радостью выполнил в ближайшие месяцы.
— Можете ли вы, добрый дракон Тарсиргейн, поведать миру о преступниках, что готовы искупить свою вину перед законом и народом?
— Пожалуйста, юноша, формулируй предложения нормально. Я перестаю понимать родной язык…
— Он хотел сказать, — вмешался Далий Мар, подойдя к Артуру и даже слегка заслонив его своим плечом, — что просит рассказать всем разумным эвассари о нас: о древнем колдуне, об отвергнутом наёмнике и его рабыне, и о человеке, который решил остаться в Эвасе вопреки всем законам мироздания.
— Ах вот, о чём ты, юноша. Конечно. Сложно ли мне облететь мир и исполнить вашу просьбу? Нет! Ничто не останавливает меня. Возможно, это мой способ стать чуть менее скучным и вредным. Будем ждать, что из этого получится. Но ты, Убийца Драконов, не получишь от меня ни одного доброго слова. Слишком много зла ты учинил в те далёкие времена…
— Не тебе судить о тех временах, когда ты ещё не был в планах у своих уродливых родителей. Молчи и исполняй то, что просит этот юнец.
Дракон бы и рад отстоять свою честь, но прекрасно знал, какие ужасы творил этот маг многие тысячелетия назад. Предки передавали ему эти знания, вплоть до знаний первого «нового» поколения, выросшего уже после ухода Далия Мара. Компании повезло, что Тарсиргейн не имеет понятия о бесполезности колдуна. Иначе бы поляна, на которой они бережно расположили Киаму, уже полыхала страшным пламенем, и все наши герои горели вместе с ней. Дракон фыркнул, но согласился, и медленно взлетел в небо, готовый разносить весть о трёх добровольно сдавшихся преступниках. Как и обещалось, в честь колдуна не прозвучало ни одного незлого слова. Вообще ни одного слова.
Глава XII . Покаяние
В бесконечном движении наконец-то появилась цель. Радостное осознание, однако, почему-то не вызывало у идущих — нет, бредущих путников особой радости. Более того, они еле переставляли уставшие ноги, забывшись в личных переживаниях и размышлениях, и ни у кого не хватало сил на разговор. Они давно не ели нормальную еду. Они смотрели на переливчатую речную воду, но не могли испить её, страшась наказания. Их губы пересохли, когда последние освежающие капли пропали на языках. А дорога мнилась бесконечной и скучной — такое случается, когда истратишь все силы на вспышку радости, за которой не следует ничего. Конечно, они были счастливы видеть Киаму здоровой, пусть и гораздо более тощей, и Айва постоянно трогал её свисающую руку, бредя сбоку от коня. Никто больше не мог залезть в седло. Да и кони выдохлись после долгого пути, на котором не виделось доступной воды. Животные тоже понимали, что нельзя пить воду из этой реки, хотя не могли бы сказать, почему именно так думали. Только здешние создания могли беспрепятственно покушаться на неё. Они выросли в её потоках, даже если жили на суше, и эта вода не доставляла им проблем. Но тот, кто хотел напиться, просто проходя мимо, мог пожалеть об этом. Всего лишь слухи — но очень убедительные и пугающие. Артуру ещё предстояло выяснить, правду ли говорят все эти сплетни, или народ слишком верит разным суевериям. Но не сейчас. Сейчас он пытался сохранить здравый рассудок. Сложно сделать это, будучи избалованным ребёнком из пригорода, никогда ни в чём не нуждающимся и, тем паче, не видящим проблемы в отсутствии воды. Совсем недавно он мог бы сказать: «Схожу куплю в магазине», или: «Подожду, когда вернётся мама». Но сейчас на горизонте не было ни магазинов, ни мамы. А река текла близко-близко, ехидно мельтеша перед боковым зрением, разливаясь меж камней и редкой рыбы, журча и лакая слух. Её свечение силилось доконать бедного мальчика! Но приходилось держаться за лошадиный бок, почёсывая короткую жёсткую шёрстку, и надеяться поскорее расправиться с неприятным чувством искушения. Что-что, а это он должен перетерпеть, как никто другой! И эта мысль настолько увлекла его, что он позабыл о примерно таком же состоянии своего преданного пса (но сложно корить его за это, ведь ему ещё никогда не приходилось переживать столь дискомфортные события).