День да ночь
Шрифт:
– Нам можно идти?
– спросил одноухий, докуривая цигарку.
Лейтенант посмотрел на сержантов, припоминая, зачем позвал. Вспомнил и отпустил жестом руки.
– А нам говорили...
– как-то растерянно сообщил он Ракитину и замолчал. Не мог же он пожаловаться сержанту на то, что Армейские Законы не выполняются.
– Вам там много кое-чего говорили, - не выдержал Ракитин.
– Но ничего, привыкнете.
– Привыкну, - согласился лейтенант.
– Может быть, посмотрим ваши саперные работы?
– Пойдемте, покажу, - предложил Ракитин.
И лейтенант Хаустов послушно пошел
Укрытие для машины лейтенант уже видел, и Ракитин повел его к орудию. Комбат прошелся по пятачку, потом измерил его шагами, подсчитал что-то в уме и остался доволен. Затем вынул из кармана спичечный коробок и стал измерять высоту бруствера.
"Чему их там только учат в училище?
– подумал Ракитин.
– Капитан Лебедевский прежде всего подошел бы к прицелу, проверил бы, не расшатался ли на кронштейне, прочно ли держится. Снял бы чехол, посмотрел, в чистоте ли здесь все, нет ли пыли, грязи".
То, что лейтенант молод и не нюхал пороха, настроения Ракитину не повысило. Если такой полезет приказывать, как и что делать, по всем правилам, которым его обучали, загубит батарею. Не потому, что неправильно обучали. Просто учеба - одно дело, война - другое.
Лейтенант позицией остался доволен. Про Неприкосновенный запас и голодных солдат уже забыл. Поэтому опять пришел в восторженное состояние, легко шагал по орудийному окопу, и ремни его амуниции поскрипывали весело.
Но когда подошел к самому орудию и увидел, что ствол весь в оспинах от осколков, а в щите рваная рана - кулак пролезет, да еще пара дыр помельче, притих.
– Давно?
– спросил с уважением.
– На прошлой неделе.
– Потери есть?
– Двоих убило.
– А это?
– лейтенант кивнул на повязку.
– Тоже там?
– И это тоже. Но ничего особенного. Царапина.
– У тебя что, в расчете четыре человека осталось?
– Прислали сегодня еще одного на пополнение. Писарь из штаба.
– Пять - уже неплохо. Сам шестой. Почти полный расчет, - и это лейтенанта тоже порадовало.
– Двух человек с пулеметом и ракетами надо направить впереди огневой. Вам в штабе говорили про ночную танковую атаку?
– Да, - кивнул лейтенант.
– Эту тему мы, правда, не проходили, - признался он, - но, думаю, управимся.
– Мы тоже не проходили, - в тон ему сообщил Ракитин.
– И тоже думаю - управимся. Но у орудия всего трое остаются, вместе со мной. Пришлось шофера с машины снять. Вчетвером сумеем стрелять нормально.
– Шофера нельзя, - напомнил лейтенант Хаустов.
"Начинается, - подумал Ракитин.
– Уже полез, куда не надо. Прислали на мою больную голову".
– Еще неизвестно, - сказал он, - понадобится ли после этого боя шофер. Может, и так получится, что шофер будет, а возить некого.
Лейтенант промолчал. Будто и не слышал. Возможно, перенес разговор на другое время.
Пойдем посмотрим, как вы подготовили укрытия для ракетчиков, - предложил он.
Пошли. Ракитин показал. Потом ему пришлось ответить на разные вопросы, с очень часто встречавшимися словами: "почему?", да "зачем?", да "кто приказал?". И это не оттого, что лейтенант Хаустов плохо соображал. Соображал он хорошо, но слишком правильно. То, что они
Ракитин ждал, пока лейтенант наиграется, и думал о том, что помочь новый командир ничем не сможет. Только бы не мешал приказами и советами. "Пусть он теми двумя орудиями занимается. Ему, чтобы покомандовать, двух орудий вполне достаточно".
Лейтенант же, проверил все, что считал нужным, остался доволен и выполненной работой, и самим сержантом. Он легко выпрыгнул из окопа, отряхнул прилипшую к обмундированию земельку и поправил пилотку.
– В штабе приказали такой окоп оборудовать?
– спросил он.
– Афонин придумал.
– Кто такой?
– Лейтенант наверняка ожидал услышать высокий чин хитроумного фортификатора.
– Солдат нашего расчета.
Командир не сразу, но все-таки переварил эту новость и с удовлетворением отметил, что солдаты ему попались толковые.
– Надо поощрить, - решил он.
– Надо, - согласился Ракитин.
Энергия в лейтенанте бурлила и выплескивалась через край. Вместе с энергией выплескивались отдельные мысли и целые решения.
– Надо копать дальше!
– выплеснулась мысль.
– Подтянуть окоп поближе к орудию.
– Надо, - согласился Ракитин. Они и собирались продолжать здесь работу.
– Другим орудиям копать траншеи не надо, - выплеснулось решение.
– Орудия у нас по фронту растянутся метров на двести, не больше. Одной ракетой всю территорию перед ними осветить можно.
– Не надо так не надо, - не стал спорить Ракитин.
– Только без резерва останемся. Если с нашей группой что-нибудь случится, в темноте сидеть будем.
Лейтенант промолчал. Не знал, что ответить сержанту, который согласился с ним и в то же время, вроде, не согласился. И решил ничего пока не уточнять. Вместо этого он снова начал задавать вопросы. Лейтенант Хаустов хотел все знать. И прежде всего: нельзя ли собрать местное население и вырыть противотанковый ров, выпустили ли "Боевой листок", провели ли комсомольское собрание, есть ли у расчета аппарат для установления проводной связи орудия с командным пунктом командира батареи? И еще многое, и разное. Только что не спросил: какая зима ожидается, морозная или теплая?
Окончательно он сумел добить Ракитина тем, что обещал выбрать, во время предстоящего боя, несколько минут и прийти пострелять из такого заслуженного орудия. Он так и сказал "пострелять". И подмигнул еще при этом.
Обстановка лейтенанта устраивала, а близость боя радовала и возбуждала.
– Пошли, пора и остальным орудиям позицию занимать, - решил он.
– Теперь все ясно.
Ракитин не понял, что лейтенанту ясно, но пошел за ним.
– По маши-и-нам!
– пропел лейтенант Хаустов хорошим командирским голосом.