ДеньГа. Человек в море людей. Часть 2. На конь!
Шрифт:
– У-тю-тю-тю… – пропел Найдёнов и захохотал.
Сажинов скрипнул зубами и с ненавистью повёл взглядом.
– Обсуждаете всё. Шипите за спиной – такой, сякой… чиновник… бюрократ… а сами чуть что – Пашка, помоги! Выручи однокашника! Как же –попёрли из школы нашего мыслителя, философа нашего – вон! А я, значит, пожарная команда, ничего, что бяка, выбирать не приходится – тушить пожар надо! Ну и где ваша принципиальность? Куда она – фьють! – испарилась? Все вы вот так – глотку дерёте, а как припечёт…
– Постой, постой… – перебил его Олег, недоумённо потирая кулаком лоб. –Ты о чём?
И вдруг остро взглянул на Сашку Найдёнова.
– Сань… – позвал он растерянно,– Сань, ты что? Неужели… Ты зачем?
Найдёнов сжал оскаленные зубы, чёрные густые усы его встопорщились.
– А-а! – Он смущенно махнул рукой, коротко и зло взглянул на злорадно ухмыляющегося Сажинова. – Лыбишься, гад? Ну-ну, лыбься…
Олег покачал головой, молча встал и зашагал прочь от костра, к озеру.
– Олег! – крикнул Найдёнов. – Я всё объясню!
Он вскочил и побежал за Олегом.
Пламя костра, давно уже не получая корма, осело, ушло в головёшки – огни переливались слабыми красно-сине-жёлтыми огоньками, словно подмигивая, выпрашивая хвороста.
– Н-да-а, – нарушил молчание Табунов и крякнул.
– Ты видел, видел? – откликнулся нервно Сажинов и забренчал ядовитым смешком. – Деятели… чинуша я, видите ли, для них, а как хвост прищемили… куда и принципы… Слышь, Вить, а я-то, я-то, дурак, обрадовался – отдохнём, думаю, прошлое вспомним. Сашка-то Найдёнов… От ведь! Поехали, грит, твой транспорт – наши шашлыки, ушица… Нет, я, конечно, подумал: чего это, с какой радости – после школы-то… да и в школе, собственно говоря… дружбу-то особо не водили! Так, одноклассники… А потом, когда я… ну… да, особенно, когда в горком выдвинули… Они ж… А тут вдруг… Ут-т! Найдёныш! Вчера рыбалим, он мне и говорит как бы между прочим: помоги Олегу, ты, дескать, шишка, тебе раз плюнуть. А я чего? Я б и помог… Так ведь по-людски надо!
Он выругался и стал ломать хворост, подкладывать в гаснувший костер – ветки шипели, но почему-то не загорались. Встав на четвереньки, Сажинов принялся дуть на угли, дым ел ему глаза, лез в горло, он закашлялся.
– А-а! К хренам! Отдохнули на природе, называется! – Сажинов вскочил и побежал к машине.
Скоро он вернулся, держа в отставленной руке какую-то банку.
– А ну отодвинься! – буркнул он Табунову и вдруг плеснул из банки на угли.
В воздухе ухнуло, загасший костер пыхнул и в миг выросшим огненным щупальцем вцепился в банку – Сажинов с криком отпрыгнул и, замахав воспламенившейся рукой, бросился бежать.
– Стой! – заорал Табунов, вскакивая. – Стой!
В несколько прыжков достав Сажинова, он сбил его с ног и навалился животом на пламя. Брезент штормовки промокнул его, выпустив вонь горелой тряпки и бензиновый чад…
– Болван… – отдышавшись, сказал Табунов. – Кто ж так делает? А ну дай гляну!
Он притянул за рукав руку Сажинова, осмотрел кисть – её зацепило самую малость, остатки бензина выплеснулись из банки почти целиком на рукав его куртки.
Сажинов чуть не плакал. Но, как показалось Табунову, не от боли – от злости, которую происшествие разожгло подобно тому, как пыхнул от бензина почти погасший костёр.
20 руб. 80 коп. За шиворот и всё нывыворот
Пора пришла возвращаться в город – завтра поутру всех, кроме Табунова, ждала работа. Но Одинцов и Найденов всё не показывались.
Табунов отходил от костра, всматривался в наступающие сумерки, кричал – без толку. Наконец послышались шаги – это оказался Найдёнов. Запыхавшийся от подъёма в гору, он плюхнулся на траву перед костром, буркнул:
– Не идёт, чертяка.
– Как не идет? – перекосило от возмущения Сажинова. – Он что – остаётся?
– Пешком, говорит, пойду, а на машине этого, – Найденов кивнул в сторону Сажинова, – не поеду. Я говорит, сегодня с его машины слез окончательно и безповоротно. На попутке доберусь, говорит.
Табунов тяжело вздохнул, поднялся.
– Пойдём, – буркнул он, – пойдём, я попробую.
– Да не пойдёт он, – безнадёжно махнул рукой Найдёнов. – Ты ж знаешь его, упрямый, как… Я ж и так его, и эдак… Дохлый номер.
– Да вы что! – взвился Сажинов. – А кто отвечать будет, если что? На попутке он доедет… Какие попутки в этакой-то глуши в воскресенье?
– О-о! – усмехнулся Найдёнов. – Испугался уже… ответственный товарищ. Ненужных осложнений. Последствий по партийной линии.
– Братцы… Пацаны, – неожиданно заискивающим тоном попросил вдруг Сажинов. – Нельзя нам без него. Ехали вместе, а возвратимся… Мало ли чего… ночь… До города – ой-ё-ёй…
– Тьфу ты! – не выдержал Найдёнов – Что ты нас агитируешь? Сами, что ли не понимаем? Пошли, Вить, не уговорим – силой приведём.
– Как это – силой? – угрюмо поинтересовался Табунов.
– Пойдём, пойдём. Там увидишь, если до того дойдёт. Я ж дружинник, у ментов кое-чему научился.
Удалившись от костра метров на десять, Табунов спросил:
– Что ж ты, Санёк, приехал дело делать, другу помочь, а сам такую бучу заварил. Что галдёж-то поднял? Из-за тебя ведь Олег с этим партдеятелем сцепился.
– А! – сплюнул Найдёнов. – Действительно, дурак… Пашка-то уж и пообещал куда надо позвонить. А я вот… своими руками. Ну не сдержался! Понесло. Вот знал, что не надо, а – понесло. Теперь, конечно, ни за что непоможет. Чинделкин!
Через четверть часа из темноты показались все трое. Впереди шёл Олег –точнее, впереди себя его вел Найдёнов. Есть такой милицейский приём: прихватываешь одной рукой человека сзади за воротник, другой – за пояс.Слегка приподнимаешь рывком и – ведёшь. Конвоируемый у тебя в руках будто в воздухе зависает, знай, толкай его впереди себя, и будет он идти на цыпочках, как миленький. Вывернуться из такого дурацкого положения – почти невозможно.
Сзади них, вздыхая и матерясь вполголоса, плёлся Табунов.
Рубль 21
Век XXI, десятые
Человек ты, или кто?
21 руб. 10 коп. «Голубая, голубая, не бывает голубей»
… Ещё там существуют бесчисленные лупанары
женоподобных мужчин и другие бесчисленные